Змеиное гнездо - Томас Гиффорд

Дрискилл сильно вымотался, но в нем ключом била энергия. Оставаться на ночь в тени башен не хотелось. Хотелось убраться подальше: так человеку хочется выбраться из зараженной радиацией местности. Хэзлитт его больше не беспокоил, зато в голове, как тени, мелькали беспокойные мысли об убийце. Убийца оставался на свободе – пес войны. Он пытался убить Элизабет, потом явился по душу Бена. Отозвали его, или он и теперь еще выжидает, наблюдает, следит?

Дрискилл вел машину по горячей, освещенной луной дороге, мошкара разбивалась о ветровое стекло, от земли поднимался пар. Господи боже, что за безумие творится в нашем логичном мире: построить «Колебатель Земли», полный убийственной мощи, использовать его, чтобы вбить в землю президента, а потом обнаружить, что твое оружие обратили против тебя. Политики испоганили все принципы, которыми мог руководствоваться в жизни честный человек. Вот он несется сломя голову, чтобы доставить Чарли Боннеру хорошую новость, будто создание и использование «Колебателя Земли» – не более чем обычная составная часть политической кампании, не особенно важная сама по себе. А ведь, по сути, двадцать первый век отныне обречен учитывать существование оружия, более разрушительного, чем все созданные доселе бомбы. «Колебатель Земли» способен обратить весь мир в заложников: владеющий им держит в руках небесную дубину, которой нечего противопоставить. Мир будет смотреть со страхом и ненавистью на одну нацию – вернее даже, на группу людей внутри этой нации, – а террористы неизбежно примутся искушать эту нацию применить свое тотальное оружие. Способен ли кто-то сознательно использовать «Колебатель Земли» как политическое орудие? Боб Хэзлитт на это пошел. Воистину, род человеческий навлек на себя гнев Божий.

Впрочем, засыпая в придорожном мотеле, Бен думал не о будущем мира, в котором существует «Колебатель Земли», а о том, что было на уме у Дрю Саммерхэйза, когда тот вступал в заговор с целью подставить президента… и об убийце, свободно разгуливающем на свободе… и о слишком крепко уснувшей Элизабет.

Дрискилл подъезжал к Чикаго под ослепительным солнечным светом, мимо холмистых полей у реки Фивер, мимо сонного городка Орегон, мимо памятника индейскому вождю Блэкхоуку работы Ларедо Тафта и Рокривер, по равнине, на которой лежал сам город с его высокими небоскребами и затянутым дымкой озером Мичиган.

Авангард администрации занял позиции в новом отеле «Марлоу» над самым озером. Национальный центр съездов Эрни Бэнкса в нескольких сотнях ярдов от него напоминал огромный бетонный воздушный шар. Отель потрясал, в нем было что-то от лас-вегасской рекламы, дух бьющей в глаза вульгарности. Архитектура, позаимствовавшая понятия о масштабе у Великих пирамид, кружила головы критикам по всему миру. Архитектурный критик лондонской «Таймс» предположил, что «если под этой штукой не захоронена какая-нибудь весьма важная персона, возможно, вместе со своим „роллсом“, дворецкими, свитой и наложницами, то эта важная персона многое упустила». Философы нью-эйдж бесконечно обсуждали форму здания и использование различных кристаллических материалов в общественных местах. Они объявили, что строение обладает сильной энергетикой, и их мнение подтвердилось, когда туда въехал президент. А вот Бен Дрискилл, вылезая из машины у одного из четырех равно торжественных и величественных входов, решил только, что Чикаго слишком раскален, чтобы тут жить. Просто адская жара.

Никто из участников кампании его не ждал. Они и не знали, где он побывал. Центр связи Белого дома соединил его через Вашингтон с Эллери Ларкспуром.

– Бенджамин! Возвращение блудного сына! Поднимайся, поднимайся.

– Лучше ты спустись и потяни для меня кое-какие ниточки. Они тут ведут себя так, что можно подумать – у них важный постоялец. Без рекомендаций – никуда! Обеспечь мне пропуск по всему этому проклятому городишку, понял?

– Ты как всегда, – фыркнул Ларкспур, – с самыми простенькими просьбами. Объясни, где ты сейчас?

Через десять минут Ларкспур вышел в фойе под взгляд гигантского фараона. В своем легком костюме он выглядел столь же безупречным и невозмутимым, как на вокзале в Вашингтоне, когда встречал прибывшего с первым докладом президенту Дрискилла.

– Так где ты был?

– В раю.

– Это как понимать?

– В Айове.

– Ха! Я только и помню об Айове, что интервью в эфире Коки Робертса, рассказывавшего, как весело Айова убивает политиков.

– Смешно до слез. В Сентс-Ресте наш головорез пытался прикончить меня. Как тебе это нравится, Ларки? Через двадцать четыре часа после того, как добрался до Паттон и Элизабет. Какой черт подсказал ему, где меня искать?

Ларки усмехнулся:

– Боюсь, Бен, в наш век существуют миллионы способов. Он, очевидно, хорошо обеспечен. Техническими средствами, я хочу сказать. – Они уже поднимались на лифте.

– Вся шайка в сборе?

– Угу. Ну, Ландесман и Эллен на двадцатом этаже, этажом ниже меня и президентских покоев, а вице запихнули на десятый, чтобы не путался под ногами, и еще пара спичрайтеров, пиарщики, Мак, само собой. Все они толкутся в номере у Мака, пытаются вспомнить, что позабыли.

– Как на твой взгляд дела, Ларки?

– Все наши опросы делегатов показывают более или менее ничейную позицию. Хэзлитт набирает голоса, но дело движется вроде китайской водяной черепахи. Медленно. Все решат колеблющиеся делегаты, так что на них мы и давим как можем. Та история с LVCO висит, как газ с горчицей над полем боя. Новый шедевр Фэйрвезера коснулся «таинственных убийств в Айове», и эфирного времени у нас полно. Если мы все-таки пробьемся, нам предстоит разбираться с законом о предвыборной агитации. Тем более, – вздохнул он, – что слабость политики Боннера в Мексике не сулит ничего хорошего. Многие сыты по горло. Прошлой ночью в Техасе и Новой Мексике произошли пограничные инциденты… подонки!

– Я все исправлю, Ларки.

– Еще бы! Конечно, Бенджамин.

Из номера открывался вид на город, затянутый, как туманом, жаркой дымкой. Вдали кружили несколько вертолетов редакций новостей. Как только президент обоснуется в отеле, воздушное пространство будет, как говорится, выметено подчистую.

Все были здесь: Мак, Эллен, Ландесман, пара сочинителей текстов и еще кое-кто. Бен сказал пару слов с Ларки, тот – Маку, и малозначащих личностей разогнали по другим комнатам.

– Итак, леди и джентльмены, не буду вдаваться в подробности, история довольно запутанная… но суть ясна. – Бен обвел взглядам лица людей, не знавших, радоваться им или бояться. – Все кончено. Боб Хэзлитт отзывает свою кандидатуру.

Он полюбовался разинутыми ртами, проследил обмен взглядами.

– Выдвинут будет Чарли Боннер.

Он так потряс их, что бурного ликования не получилось. Глядя в недоверчивые лица, Бен предупредил, что ни намека на сказанное не должно просочиться за пределы группы поддержки президента.

– Нам придется на пару дней придержать новость… но, черт побери, ребята, вы заслужили право узнать заранее. Письмо я вам показать не могу, потому что первым его должен увидеть президент. Но я лично вручу ему документ, подписанный собственноручно Бобом Хэзлиттом и гарантирующий, что тот отзовет свою кандидатуру. Как только Хэзлитт прибудет в Чикаго, его люди сделают заявление.

– Здорово, умник, – заговорила наконец Эллен Торн. – И как это вышло? Как ты это проделал?

– Ну, терпеть не могу играть в конспирацию…

– Не беспокойся, – вставил Оливер Ландесман, – тебе это к лицу.

– А, высшая похвала – похвала мудрого! – Все они дурачились от облегчения. В конечном счете все кончилось хорошо. Игра стоила свеч.

– Серьезно – первым должен узнать президент.

Они дружно набросились на него. Но потом кто-то спросил об Элизабет. Как и лейтенант Боханнон, все они за нее молились.

Пятнадцать минут спустя Дрискилл столкнулся с Ником Уорделлом в вестибюле среди саркофагов, финиковых пальм, суровых львов и чего-то, напоминающего обломки кинодекораций. Отсюда они сбежали в причудливый бар «Ходячая мумия», и Уорделл, навалившись на столик, ткнул в Бена толстым пальцем.

– Ходят слухи, будто Хэзлитт отваливает. А вы что слышали, мой высокопоставленный друг?

– Я аплодирую его благоразумию. И надеюсь, что слухи не лгут.

– Народ в хэзлиттовской делегации с ума сходит… но представитель Хэзлитта клянется на пачке Библий, что это неправда. Шерман Тейлор уже здесь, и, чем бы вы думали, он занимается? Впервые в жизни разгуливает среди демократов, поджав губы, разыгрывает из себя президента… Знаете, что я думаю, Бен? Давайте взглянем правде в лицо: кампания набрала обороты после того, как в игру вступил Шерм Тейлор. И сейчас все хлопушки и петарды запускает Шерм. Пока с его кандидатом все было в порядке, Шерм выглядел, как самая нарядная в известной части вселенной свинья в навозе. Но сейчас вид у него загадочный…