К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

Кроме квартиры в Кремле семья Сталина, как, впрочем, и семьи других членов Политбюро, получила в конце 20-х гг. большую государственную дачу. Тогда еще не строили подобных дач по специальным проектам, а оборудовали или переоборудовали различные подмосковные имения, принадлежавшие ранее московским купцам и промышленникам. Их строили в основном уже в начале XX века и в ином стиле, чем помещичьи усадьбы XIX или XVIII веков. Загородная дача Сталина располагалась недалеко от деревни Усово на берегу Москвы-реки. Супруги называли свой дом Зубалово – по фамилии нефтепромышленника, владевшего им до революции.

Дети Сталина – Яков, приехавший в Москву в начале 20-х гг. уже подростком, Василий и Светлана – жили по большей части в Москве и учились в школе. Но дом в Зубалове не пустовал. Здесь подолгу жили родственники и некоторые друзья, они занимали весь первый этаж. На втором этаже жили Сталин и его жена, но комнат в доме нефтепромышленника было много, и тут же на этаже располагались братья Надежды Федор и Павел с женами. Частыми гостями в доме были Анна Аллилуева и ее муж – чекист Станислав Реденс, а также родственники Сталина со стороны первой жены – Александр Сванидзе с женой, Александра и Марико Сванидзе. Сталину не особенно нравилось это многолюдье, но в 20-е гг. он носил еще маску демократа и хлебосольного хозяина. Однако уже тогда между ним и Надеждой все чаще вспыхивали ссоры. Дважды дело доходило до того, что Надежда с маленькой Светланой покидала не только квартиру в Кремле и дом в Зубалове, но и Москву. Однако под дружным воздействием отца и родственников Надежда через несколько месяцев возвращалась под общий кров. Причины этих ссор могли быть разными, так как взгляды на жизнь и характеры Сталина и его жены оказались слишком различными. Дочь Сталина, Светлана, приводит в своих воспоминаниях эпизод ссоры Сталина и матери из-за присутствия в их доме «мерзавца Берии».

Этот эпизод мог произойти только в конце 1931 г. или в 1932 г., так как Сталин и Берия познакомились в Грузии в 1931 г. во время очередного отпуска Сталина. Начальник ГПУ Грузии Л. Берия решил тогда лично возглавить охрану южной дачи Сталина. Надежде было трудно еще и потому, что в ссорах со Сталиным, если они выходили наружу, большинство родственников оставались на стороне Сталина, тем более что некоторые из ссор возникали не на личной, а на политической почве. Можно предположить, что именно в это время у Надежды и возникла мысль о самоубийстве, так как она не встречала понимания не только у Сталина, но и у большинства родственников и друзей. Когда Павел Аллилуев, участник Гражданской войны, военный инженер, а позднее комиссар Автобронетанкового управления Красной Армии (РККА), уезжая по делам за границу, спросил Надежду, что ей привезти в подарок, она попросила не косметику или одежду, а револьвер. Павел привез ей из Берлина маленький дамский браунинг. Разумеется, Надежда скрыла это от своего мужа, хотя владение оружием было в те годы обычным делом. Почти у всех ответственных работников партии были револьверы разных моделей и марок, так повелось еще со времен Гражданской войны. Лучшим подарком или даже наградой за военные, да и за гражданские отличия был хороший пистолет. Каждый член ЦК или Политбюро держал в своем столе один, а то и два пистолета. Помню, что и у моего отца, комиссара и участника Гражданской войны, в ящике письменного стола лежал револьвер с выгравированной на нем надписью «За заслуги в Гражданской войне». Отец не прятал от нас это оружие, но держал в тайнике обоймы с патронами. Оружие было тогда и у комсомольского актива. Но для женщин наличие пистолета и в те времена было все же редким, хотя и не столь уж необычным делом. Поэтому Павел вовсе не удивился просьбе своей сестры.

Хотя отношения у Сталина и его жены становились все хуже, Надежда, видимо, еще любила Сталина. По свидетельству А. Аджубея, Н. С. Хрущев рассказывал ему, что 7 ноября 1932 г. во время ноябрьской демонстрации на Красной площади он, Хрущев, оказался на одной из нижних трибун рядом с Надеждой. Было ветрено и дождливо. Аллилуева все время поглядывала на трибуну Мавзолея, явно беспокоясь за мужа. Сказала Никите Сергеевичу: «Мерзнет ведь! Просила одеться потеплее, а он, как всегда, буркнул что-то грубое и ушел». А всего через 40 часов – в ночь с 8 на 9 ноября Надежда Аллилуева застрелилась.

Существует несколько версий самоубийства Надежды Аллилуевой, которые разнятся лишь в несущественных деталях [283] . В своей книге «Двадцать писем к другу» Светлана Аллилуева приводит рассказ няни, а также рассказ Полины Жемчужиной. Обе эти женщины решились поведать дочери Сталина об обстоятельствах смерти ее матери лишь в 1955 г., когда они вернулись из ссылки.

Няня Светланы и экономка Сталина К. В. Тиль первыми увидели Надежду Аллилуеву, которая лежала в крови возле своей кровати с зажатым в руке маленьким пистолетом. Они вызвали жившего рядом Авеля Енукидзе, Полину Жемчужину и коменданта Кремля К. В. Паукера. Вскоре пришли К. Е. Ворошилов и В. М. Молотов. Они и сообщили Сталину о смерти Надежды. (По одним данным, Сталин еще спал в своей спальне, по другим – находился в Зубалове.) П. Жемчужина рассказала Светлане о той ссоре, которая произошла между Сталиным и его женой накануне вечером на небольшом банкете в Кремле по случаю 15-летия Октябрьской революции. В свое время я записал рассказ одного из близких знакомых Авеля Енукидзе. Согласно этому рассказу, 8 ноября в Кремле собралась не особенно большая компания большевистских руководителей. Здесь была и Надежда Аллилуева, но Сталин запаздывал. Когда он пришел, Надежда сделала ему шутливое замечание. Сталин вспылил и ответил грубостью. Иногда Сталин курил не трубку, а папиросы. В порыве злобы он неожиданно бросил непотухшую папиросу в лицо жене. Папироса попала в вырез платья. Вытолкнув ее, Надежда вскочила, но Сталин, быстро повернувшись, ушел. Почти сразу ушла и Надежда. Сталин поехал на дачу, а Надежда пошла в кремлевскую квартиру. Праздник был испорчен, однако худшее случилось через несколько часов. Позвонили из квартиры Сталина и вызвали Авеля Енукидзе и Серго Орджоникидзе. Надежда застрелилась. Рядом лежал небольшой дамский револьвер и письмо, которое, конечно, никто не посмел вскрывать. Сообщили Сталину, он быстро приехал. Видно было, что он потрясен, но молчал. Все условились хранить тайну самоубийства. В газетах опубликовали фальсифицированный медицинский бюллетень. Вся прислуга в доме Сталина была заменена.

Примерно то же самое недавно писала в своих воспоминаниях и вдова Н. И. Бухарина А. М. Ларина. Она свидетельствует: «В ноябре 1932 г., придя домой из института, я застала там Н. И. (Бухарина)… Я увидела его взволнованного, бледного. Они тепло относились друг к другу, Н. И. и Надежда Сергеевна; тайно она разделяла взгляды Н. И., связанные с коллективизацией, и как-то улучила удобный момент, чтобы сказать ему об этом. Надежда Сергеевна была человеком скромным и добрым, хрупкой душевной организации и привлекательной внешности. Она всегда страдала от деспотичного и грубого характера Сталина. Совсем недавно, 8 ноября, Н. И. видел ее в Кремле на банкете в честь пятнадцатилетия Октябрьской революции. Как рассказывал Н. И., полупьяный Сталин бросал в лицо Надежде Сергеевне окурки и апельсиновые корки. Она, не выдержав такой грубости, поднялась и ушла до окончания банкета. Они сидели друг против друга, Сталин и Надежда Сергеевна, а Н. И. рядом с ней (возможно, через человека, точно не помню). Утром Надежда Сергеевна была обнаружена мертвой» [284] .

Я заметил выше, что версия об убийстве, а не самоубийстве, Н. Аллилуевой не заслуживает серьезного опровержения. Добавлю следующее. В 1932 г. можно было скрыть от широкой общественности самоубийство Аллилуевой, объявив официально о ее болезни и смерти. Но для узкого круга семей, живущих в Кремле, такого рода события не могли оставаться тайной. От этих людей невозможно было бы скрыть тогда убийство Сталиным своей жены. Этого нельзя было утаить и от большой семьи Аллилуевых. Характерно, что члены этой семьи не только не осуждали Сталина за смерть Надежды, их первым побуждением было стремление как-то помочь Сталину пережить случившуюся трагедию. Срочно вернувшийся из Берлина Павел Аллилуев на несколько лет поселился снова на даче Сталина. Тот часто начинал говорить с ним о Надежде. Временами он чувствовал себя виноватым и пытался как-то оправдаться перед братом жены. «Я все делал, как она хотела, – говорил Сталин. – Могла ходить куда угодно, скупать все, что ей хотелось. Чего ей не хватало? Смотри!» И Сталин выдвинул незапертый ящик своего письменного стола. Он был набит червонцами [285] .

Английский историк и советолог Р. Конквест утверждает в своей книге, что после смерти Надежды ее брат Павел потерял доверие Сталина.

«Брат Надежды, старый большевик Павел Аллилуев, – писал Р. Конквест в книге “Большой террор”, – был политическим комиссаром в бронетанковых войсках. Его взяли под особое наблюдение. Позже он рассказывал старому знакомому, что со времени смерти сестры его не допускали к Сталину, и кремлевский пропуск был у него отобран. Ему стало ясно, что, по мнению Ягоды и Паукера, он стал опасным для Сталина в том смысле, что мог отомстить за сестру».