Жук - Дана Обава

падшие, — выдает она. — Когда я пыталась вернуть свой дар и все еще была оптимистично по этому поводу настроена, то мне иногда удавалось ненадолго проникнуть в прошлое этого мира. Я видела большие когарты первых поселенцев, примерно с нашу общину падших, а то и больше. Тогда когарты были просто группами людей, объединившихся для обороны и помощи друг другу. В те времена не было этих надежных дверей и шлюзов, и людям приходилось выставлять охрану на ночь от появления монстров, приходящих с темнотой. Это и были тогдашние стражи. А теперь они все объединены в гильдию и охраняют людей друг от друга.

На этом наступает одиннадцать часов вечера и гирлянды лампочек над нами, делающее палатку такой уютной, гаснут. Провидица сразу прекращает свой рассказ, хорошо хоть не на полуслове. Где-то с минуту мы слышим лишь тишину, а потом пространство вокруг нас наполняется звуками, тихими, но пугающими. Мы вроде бы находимся в безопасности, но заснуть под эту какофонию сложно. Как подумаешь, что от чудовищ нас отделяет не две качественные тяжеленые двери, а всего лишь груда хлама, сразу сна ни в одном глазу. К такому надо привыкнуть.

И в итоге я прекрасно засыпаю, благополучно пропустив тот момент, когда миры соприкасаются друг с другом. Правда, даже не представляю, что должно было бы измениться, что я должна бы была почувствовать. Может быть простым людям это вообще не дано уловить.

Когда я открываю глаза в темноте, то вижу только красный огонек на панели обогревателя, который говорит о том, что тот все еще работает, но в палатке ощутимо холоднее, чем было. Потом Лекс включает планшет, чтобы проверить время. Собака встает, словно лучше нас знает, что уже пора.

Лекс засвечивает свой фонарь, направляет его так, чтобы он не мешал спящей провидице, а мы бы видели, что делаем. Я нехотя выбираюсь из-под одеяла в прохладу ночи, отгибаю половик и открываю решетку люка. Внизу так холодно, что, казалось бы, воду должно сковать льдом, но нет. Опираясь на решетку, спускаю туда ноги. Ощущения такие, словно моя душа подпрыгивает, чтобы остаться наверху в относительном тепле, но ноги касаются резиновой поверхности лодки, я ухаю в люк полностью, и душе приходится последовать за мной. Сев в передней части лодки, я перебираю руками по решетке, чтобы задняя ее часть оказалась под люком. Пальцы ломит от холода.

Лекс быстро забирается в лодку позади меня, привстав, отгоняет собаку и пытается закрыть люк, но когда он тянется к нему, собака все-таки соскальзывает к нам в лодку. Лекс пытается жестами показать, куда она должна идти, но она просто перебирается на нос лодки, всем своим видом показывая, что решение своего менять не намерена. Два упрямых самоубийцы в лодке плюс собака равно три упрямых самоубийцы.

Закрыв-таки люк, мы пытаемся тихо разобраться, что делать с веслами, прикрепленным к бортам. В итоге за оба весла берется Лекс, а я просто свечу фонариком вперед, так и плывем, вроде бы в том направлении, что указала нам вечером провидица. Собака выслеживает впереди опасность.

Низко над нами проплывает решетка, на местах палаток она сплошь укрыта ковриками или одеялами, так что свет от фонарика никого не должен разбудить. Тихо плещется вода, и ничего больше сейчас не слышно. Мы спокойно, хотя и дрожа от холода, достигаем стены зала и заплываем в арку. Плывем дальше по каналу, в который сходится множество труб, но никакой комнатки, о которой говорил Роко, не видим. Только метрах в пятидесяти от начала видим на стене начерченную черной краской линию, уходящую под воду, возможно маркирующую вход туда.

Из-за промозглого холода канал кажется бесконечным, в реальности же мы тратим всего несколько минут, чтобы добраться до его перегороженного конца, где к воде спускается вертикальная металлическая лестница. К ней я поскорее привязываю лодку задеревеневшими пальцами, и теперь остается только придумать, как вытащить отсюда собаку. К сожалению, эволюция не снабдила ее пальцами. После короткого диалога жестами решаем привязать ее к спине Лекса, но, когда я поднимаю собаку, чтобы взгромоздить ее туда, она выворачивается из рук и перекидывает передние лапы через ступеньку лестницы. Задние она пристраивает на ступеньке ниже. Посмотрев на меня говорящим взглядом, типа “ну что, погнали”, собака преспокойно отталкивается задними лапами и перекидывает передние через следующую ступеньку выше, рывком подтягивает свою заднюю часть. Таким образом собака поднимается все выше и выше под нашими обалдевшими взглядами и двумя лучами фонарей.

Опомнившись, я начинаю подниматься вслед за ней. Через пару метров лестница попадает в узкую трубу, заканчивающуюся люком, который, к моему удивлению стоит открытым. Из-за этого клекот, который то убыстряется, то замедляется затихая, я слышу заранее. Раньше я такого не слышала, но читала. Поспешно обгоняю собаку, перелезая через нее. Извини, подруга! Добравшись почти до конца, вытаскиваю свой новенький фонарик и ставлю его в мигающий режим. Клекотуньи этого не любят, это сбивает их с мысли ухватиться своими огромными когтями за твою голову и, разбив череп о камень, полакомиться мозгами. Я застываю у выхода из трубы, откуда мне видны их мощные пугающие силуэты. Они боком отваливают от люка, прикрываясь от вспышек крыльями, но не уходят. Большая ошибка прорываться мимо них, нужно иметь терпение и не пытаться припугнуть как-то иначе. Малейший звук, похожий на удар, и сюда набежит куча падальщиков. Клекотуньи предпочитают нежные мозги, но и остальное не пропадает благодаря их сотоварищам.

Так что мы все ждем. Я смотрю, как подрагивают перья, как птичьи ноги нервно переступают туда-сюда, а когти скребут по полу. Они знают, что совсем рядом находится вкусная добыча, поэтому и не уходят, пытаются выдержать световую атаку. Мне их как-то не очень жалко. Тоненький не стесняющий движений свитер оказался не самым удачным решением. Надо было еще хотя бы перчатки надеть и шапку, но у меня на них банально денег не хватило. Хорошо бы батарейки в фонарике не подвели. На всякий случай другой рукой я осторожно нашариваю откинутую крышку люка, и пальцы тут же увязают в какой-то липкой гадости. Противно, но поскольку субстанция вроде бы не начинает меня сразу переваривать или жечь, то можно потерпеть.

Только через несколько минут клекотуньи наконец отчаиваются и внезапно все разом взмывают над полом. У них широкие крылья, но в коридорах подземелья они им странным образом не мешают. Не натыкаясь ни