Свобода - Борис Ярне

на том, чтобы остаться с Марией наедине на пару дней и добраться до Каргасока на теплоходе, отплывающем утром, на следующий день. Андрей был против разделения, но Оксана уговорила его оставить друзей, и положиться на удачу. Договорились встретиться в Каргасоке, где Вячеслав намеревался заселиться в гостиницу в ожидании остальных. Паром от Стрежевого до Каргасока шел почти двое суток в отличие от теплохода, преодолевающего то же расстояние за восемь часов.

После погрузки автомобилей на паром, Андрей предложил Петру Ильичу занять спальное место в вагончике, но тот наотрез отказался, сославшись на то, что он еще не настолько стар, чтобы при малейшей возможности отказываться от романтики путешествий.

– Двое суток по реке, Андрей! – восклицал он, – это же чудесно! Кроме прогулочных теплоходов на Москве-реке я ничего не пробовал. А тут… Сибирская река! Мощь! Сила! Природа!

– Ну, будь, Петр Ильич, по-вашему. Никто морской болезнью не страдает? Два дня без земли. Можно только смотреть, но не трогать. У Ислама не спрашиваю.

Ислам скупо улыбнулся. Андрей взглянул на часы.

– Пора уже. Отдадут швартовы?

Уже через час после того, как паром начал свое движение по реке, Гордон был полон такого восторга, разглядывая берега, что не выдержал и, заявив, что на него нахлынуло вдохновение, уединился в автомобиле с ноутбуком. Ислам стоял, держась за перила, и грустно смотрел на воду.

– Ты как, Ислам? – спросил Андрей.

– Я даже представить не мог, что все это существует, – признался он. – Все, все то, что я успел увидеть до сих пор.

– Тебе нравится?

– Я устал ждать, – глухо произнес он.

– Чего ждать? – удивленно спросил Андрей. – Когда мы доберемся до места? Такая у нас большая страна, ничего не поделаешь. Предки наши постарались…

– Нет, – отозвался Ислам.

Андрей вопросительно посмотрел на него.

– Я жду своего дядю, брата, всех, кто меня привязывал к столбу и бил, всех, кто сажал меня в яму, кто избивал меня, пинал, смеялся надо мной и моими покойными родителями, всех, у кого я был рабом, у кого я раб. Все они теперь – шайтан, один шайтан, мой шайтан, и пока он со мной, я не могу быть свободным, я раб.

– Ты не раб, Ислам, ты больше не раб, мы покончили с теми, кто тебя притеснял и обижал, мы… убили их. И ты сам. Ты свободен… – натянуто проговорил Андрей, не забыв подумать о том, что он изо дня в день повторяет Исламу одно и то же.

– Нет, я не свободен, шайтан идет за мной, он все еще держит меня у столба и раскручивает плеть. – Андрей вздрогнул. – Он смотрит на меня и не дает свободно вздохнуть. Я раб, я все еще раб, я раб где-то вот здесь… – Ислам приложил руку к сердцу, потом к голове. – И я не знаю, когда он придет за мной, чтобы сразиться.

– Ислам… – Андрей замотал головой, – я не совсем понимаю, о чем ты говоришь.

– Ты не поймешь, ты не горец. Ты можешь быть свободным, а можешь быть рабом. Но горец может быть только свободным. И пока я не освобожусь, пока не одолею шайтана, я буду оставаться рабом.

– А как ты сможешь его одолеть? – осторожно спросил Андрей.

– Убить! – горячо ответил Ислам. – Иначе я навсегда останусь рабом.

– Но, как? – искренне удивился Андрей.

– Я пойму это. Только я это пойму…

Андрей некоторое время смотрел на Ислама, после медленно отвел взгляд и нахмурил брови, глядя на проплывающие за бортом берега.

– Твой разум, вот твой каземат, – прошептал он.

С марта 1958 года партизаны перешли к более активным действиям, начав работать за пределами Сьерра-Маэстры. С конца лета наладилась связь и сотрудничество с кубинскими коммунистами. Началось генеральное наступление, в ходе которого колонне партизан под командованием Че поручалось овладеть серединой острова, провинцией Лас-Вильяс и ключевым городом на пути к Сантьяго – Санта-Кларой, объединив и скоординировав для этого все антибатистовские силы.

– 32 –

Вячеслав обходился с Марией, как с маленьким ребенком, не отрываясь, глядя в ее лицо, и стараясь уловить хоть какой-то признак хоть какого-то желания хоть чего-нибудь. Мария оставалась тенью, заключенной в телесную оболочку. За восемь часов плавания, она, как показалось Вячеславу, даже не пошевельнулась. Что бы он ни шептал ей на ухо, о чем бы ни рассказывал, ни спрашивал, ничто не могло вывести ее из оцепенения. Мария упрямо смотрела куда-то вдаль, туда, за берега, за поля, леса, проплывающие за бортом теплохода, туда, за горизонт, за горизонты. В какой-то момент, – теплоход уже подходил к конечной точке плавания, – Вячеслав зажмурился, опустил голову, и из глаз его потекли слезы. Он закрыл лицо руками и уперся в колени. И в это самое мгновение Мария медленно развернулась к нему, подняла руку и нежно погладила по голове. Словно электрический разряд прошел по телу Вячеслава. Он весь встрепенулся, чуть не подскочив, и обратил к Марии исполненное искренним счастьем, сияющее лицо.

– Маша? – едва прошептал он.

– Я здесь, Слава…

Каргасок был довольно крупным поселком, расположившемся на левом берегу Оби. Сойдя с пристани, Вячеслав с Марией направились прямо в центр и тут же наткнулись на гостиницу, где сняли скромный номер на двое суток. С того момента, как Мария произнесла первое слово, Вячеслав не находил себе места от переполнявшей его радости, и говорил не останавливаясь. Мария же ограничивалась лишь легкими наклонами головы, да еле заметной улыбкой. Она только слушала, почти ничего не говоря, как не пытался Вячеслав ее растормошить. «Да, Слава. Хорошо, Слава. Конечно, Слава», это все, что он от нее слышал.

Устроившись в гостинице, они вышли на улицу. Темнело.

– Пойдем, Машенька, поужинаем? – спросил Вячеслав. – Ты почти не ешь в последнее время, скоро станешь легкой, как бабочка.

Мария кивнула и еле слышно проговорила.

– Давай, только одни.

– Одни? – спросил Вячеслав. – Как одни? Возьмем продуктов и перекусим в гостинице, ты так хочешь?

– Пройтись, пока не хочу ужинать, пройтись хочу.

– Пройтись? – переспросил Вячеслав. – Маша… ну, хорошо, как пожелаешь, маленькая моя. Пойдем к реке?

Мария кивнула.

Пройдя совсем немного, они оказались на берегу Оби. Мария остановилась и устремила свой взгляд на водную гладь, уже отпустившую на волю последние лучи солнца и готовящуюся окунуться во тьму, разбавляемую бликами от огней поселка.

– Маша, как же я рад, что ты вернулась, как же я рад! Как будут рады Оксана, Андрей, Петр Ильич… Мы же все только о тебе и говорим, о тебе беспокоимся. Они завтра уже должны быть здесь, – в какой