Сиротка. Расплата за прошлое - Мари-Бернадетт Дюпюи

— О нет! — воскликнула она на повороте. — Стой, Фебус, тише!

Из темноты возникли два желтых круглых глаза автомобильных фар. Если конь не замедлит бег, он лоб в лоб столкнется с машиной. Киона всем своим весом уперлась в седло, откинувшись немного назад, затем дернула за поводья. Фебус шарахнулся в сторону и помчался между деревьями, в последний момент избежав столкновения.

— Успокойся! Прошу тебя, остановись!

Невероятным усилием мысли она внушила ему, что он должен ей подчиниться, что ему нечего бояться. Довольно скоро красавец конь замедлил шаг. Водитель выключил мотор и спрыгнул из кабины на землю.

— Какого черта ты тут шляешься по ночам! — рявкнул он. — Но… я тебя знаю!

— Онезим! — обрадовалась Киона. — О, как мне повезло!

— Ничего себе повезло! Да ты чуть в лепешку не превратилась!

Онезим мог ворчать сколько угодно, Кионе было все равно. Провидение послало ей брата Шарлотты. По ее мнению, это был очень важный знак.

— Ты должен прямо сейчас отвезти меня в Перибонку! — воскликнула она. — К доктору, ради твоей сестры! Она родила сегодня утром красивого мальчика, но чуть не умерла.

— Черт побери! А я даже не знал!

— Сейчас у нее сильный жар.

— Ну надо же! И тебя одну отправили за доктором?

— Я самая лучшая наездница в семье. Но на грузовике мы доедем быстрее.

Не дожидаясь ответа, Киона расседлала своего коня и сняла уздечку. Затем она похлопала его по шее.

— Возвращайся домой, Фебус. Беги, беги!

Она знала, что, поступая так, вызовет всеобщую панику, что Мин с Тошаном подумают о несчастном случае, но сейчас это не имело значения. Онезим смотрел на нее с нерешительным видом, нервно почесывая рыжую бороду.

— Поехали скорее! — взмолилась она.

Здоровяк подчинился. Он часто проклинал свою сестру за ее проступок, но точно не желал ей смерти в расцвете лет. Вцепившись в руль с напряженным лицом, он развернул машину и принялся изливать Кионе душу.

— Я вычеркнул Шарлотту из своего сердца, потому что эта глупая девчонка опозорила нашу семью. Влюбиться в немца во время войны! Вступить с ним в связь, забеременеть! Этого я не могу ей простить. Но…

— Но что? — настаивала девочка.

— Тысяча чертей! Она ведь практически родилась у меня на глазах. Помню, моя бедная мать Аглая так кричала! А потом я видел, как Шарлотта растет. Она была такой миленькой, худенькой, с черными кудряшками. А к четырем годам она почти ослепла, и это меня очень огорчало.

Киона знала историю Шарлотты. Тем не менее она не перебивала Онезима. Несмотря на свой грозный внешний вид, приступы гнева и грубый голос, он был добрым человеком, который стал заложником деревенского воспитания, построенного на страхе перед Богом и кюре и основанного на моральных устоях прошлого века.

— У Шарлотты странный характер, — продолжил он. — Капризуля, кокетка и лгунья… То есть все недостатки, присущие красоткам типа нее! Но ничего не поделаешь, она моя младшая сестренка. Господь наказал ее за грехи! Говорят, Адель на всю жизнь останется калекой, а сама она, видишь, чуть не умерла.

Он надолго замолчал, о чем-то задумавшись. Голос Кионы заставил его вздрогнуть:

— Онезим, а что ты делал на лесной дороге среди ночи? Ведь она ведет только к дому Тошана!

— Какая ты любопытная! Моя жена Иветта решила собрать детские вещи, белье и пеленки. Набрался целый чемодан. Вчера она мне сказала: «Онезим, у меня больше не будет детей, но твоя сестра скоро родит, и у нее уже есть малышка Адель. Отвези все это Тошану на берег Перибонки. Твоя сестра возьмет эти вещи с собой, когда отправится к дикарям».

— Индейцы — не дикари! — возмутилась Киона.

— Этого я не знаю. Но я не мог спорить с Иветтой, иначе она бы мне плешь проела. И потом, как говорит месье кюре из Роберваля, святой человек, дети Шарлотты не отвечают за грехи своей матери. Он даже считает, что я должен уговорить свою полоумную сестру выйти замуж за этого фрица.

— Онезим, я надеюсь, ты не сказал кюре, что Шарлотта живет с немецким военнопленным?

— Нет, я же не идиот! Я называл его эмигрантом, которому Тошан дал работу на своих землях.

Киона с облегчением вздохнула. Грузовик подскакивал на каждой кочке, и его мотор издавал неприятный шум, но поселок приближался, и это радовало странную девочку, глаза которой горели нетерпением.

— Понимаешь, — продолжил Онезим, — я собирался приехать на рассвете, оставить чемодан на вашей лужайке и посигналить. А потом быстро уехать.

— Нет! Я думаю, ты зашел бы в дом выпить чашечку кофе и узнать новости о своей сестре, — предположила Киона. — Ты хотел сделать именно так.

— Черт возьми, как можно болтать с такой маленькой колдуньей, как ты? Ты прочла мои мысли, да?

— Немножко! — с улыбкой призналась она.

Час спустя, поговорив о медведях, о старом лосе и предстоящей зиме, они въехали на главную улицу Перибонки. Ватно-серое небо бледнело. Им показали, где живет доктор Дамасс, и Онезим объяснил ему, что случилось с Шарлоттой. Врач тут же взял свой чемоданчик и последовал за ним.

В это время Эрмин терзало отчаяние. Мукки, поднявшийся до рассвета, увидел Фебуса, вернувшегося без седла и упряжи.

— Если бы она упала, — утверждал Тошан, — конь был бы оседлан и взнуздан. И думаю, он бы ее не оставил. У Кионы дар вызывать у животных исключительную преданность.

— Но что же тогда произошло? — простонала Мадлен.

Он недоумевающе развел руками. Что касается Шарлотты, она пришла в себя, поскольку температура, благодаря действиям бабушки Одины, немного спала. Старая индианка полностью обмыла молодую женщину холодной водой и открыла окно.

— Я умру, да? — тихо спросила несчастная. — Людвиг, позаботься об Адели и Томасе. Мимин, купи ему, пожалуйста, билет на корабль, чтобы он мог вернуться к своей семье в Германию. Там нашим детям будет хорошо.

С глазами, полными слез, Шарлотта из последних сил пыталась организовать будущее, в котором, как она считала, ей уже не будет места.

— Я хочу, чтобы меня похоронили в Валь-Жальбере, рядом с мамой. Посадите на моей могиле куст белых роз и поставьте самый простой деревянный крест. Людвиг, я бы так хотела исповедаться… Но священник сюда не приедет, я знаю. Мадлен, ты такая набожная, выслушай исповедь про все мои грехи и молись за меня, много молись! Мне понадобится столько молитв там, наверху…

Эрмин беззвучно плакала, сидя на краю кровати. Все домочадцы окружили Шарлотту: Акали, Лоранс, Мари-Нутта и Мукки. Тошан взял Констана на колени, поскольку мальчика разбудили хождения взад-вперед. Одина укачивала Томаса у своей груди. Младенец выпил две бутылочки сладкой воды, и, похоже, ему нравился этот напиток.

— Вы слышите? — внезапно воскликнул Мукки. — Шум мотора! Я схожу посмотрю!

Подросток бросился на улицу. Остальные устремились в сторону крыльца вслед за ним, все, кроме Людвига и Одины, оставшихся у постели роженицы. К дому шел мужчина в сером костюме и шляпе, с черным чемоданчиком в руке, его сопровождали Онезим Лапуант и Киона.

— Доктор Дамасс, — узнала его Эрмин. — Слава Богу!

Однако она застыла на месте от нахлынувших эмоций, поскольку именно этот врач семь лет назад выписывал ей разрешение на захоронение ее маленького Виктора. Она снова вспомнила, как с нестерпимой болью в душе и во всем теле направлялась вместе с Тошаном к поселку для выполнения необходимых формальностей. «Этой осенью Виктору исполнилось бы семь лет», — подумала она, пытаясь представить себе ребенка в этом возрасте.

Смерть новорожденного сына была ее незаживающей раной. Она подавила волнение, чтобы проводить доктора в большую комнату. Продрогшая Шарлотта встретила их слабой улыбкой.

— Я должен вас осмотреть, мадам, — сказал он. — Полагаю, это муж. Ему придется выйти. И закройте окно.

Было позволено остаться только Эрмин. Испытывая тревогу, она отвернулась во время осмотра. Диагноз пугал ее заранее.

— Ну что ж, родильная горячка не проявляется так быстро после родов, — громко заявил доктор, — это не она. Но все же я назначу этой молодой даме пенициллин, для профилактики. Чудодейственный препарат!

— Да, о нем все говорят, — согласилась Эрмин.

— Мы начали использовать его в терапии не так давно. До войны пенициллин служил в основном для обработки хирургических инструментов. Но все меняется! В борьбе с инфекциями это вещество дает удивительные результаты.

— Но что тогда со мной такое, доктор? — забеспокоилась Шарлотта.

— Боже милосердный! У вас были такие тяжелые роды, если верить рыжеволосой девочке, с которой мы разговаривали в дороге. Появление молока тоже может вызвать температуру, но для этого еще рановато. Вам нужно больше пить — бульона, чая — и соблюдать постельный режим в течение нескольких дней, вплоть до трех недель. И главное, никто не должен нарушать ваш отдых.