Остров Тамбукту - Марко Марчевский

— Тысячи гектаров могут быть засажены полезными деревьями, — продолжал он, — и столько же — сахарным тростником. А когда задымят трубы сахарного завода... Эх! Как подумаю, какое богатство пропадает напрасно, меня просто в дрожь бросает. А эти водопады с гор? Сколько электрической энергии кроется в них, сколько лесопильных заводов и деревообрабатывающих фабрик могли бы они привести в движение!..

— А чьи будут эти плантации и фабрики? — спросил я.

— Того, кто доставит машины.

— А что будет с туземцами? Смит поморщился и махнул рукой:

— Будьте спокойны, каждый из ваших туземцев будет получать то, что ему нужно. Несколько бананов и таро — этого совершенно достаточно.

— А все остальное превратится в золотой поток, который потечет в несгораемый шкаф Смита, не так ли?

— Вы всегда ищете крайних результатов, — упрекнул меня плантатор. — Ну что ж, поговорим о золотом потоке. Почему бы мне или кому-нибудь другому не использовать этих огромных богатств, раз туземцы не знают, что с ними делать? Вы знаете какой кофе будет здесь расти, какое какао, какой ароматный чай? И какой строительный материал может выйти из этого прочного как сталь тикового дерева? А кокосовые пальмы, о которых сейчас никто не заботится. На них висят миллионы фунтов стерлингов, и если кто-нибудь сумеет их сорвать, он сделает доброе дело для человечества, уверяю вас.

— Почему кто-нибудь, а не люди?

— А кто будут эти люди, сэр? Дикари? Но они ничего не умеют делать, вы сами видите.

— Научатся, будьте спокойны.

— Управлять тракторами? Не смешите меня, сэр.

— Не только тракторами, а и самолетами научатся управлять. Посмотрите, что делают внуки русских крепостных. Они превратили свою землю в райский сад...

— Понимаю, — прервал меня Смит. — Вы намекаете на социализм.

— Не намекаю, а открыто говорю о нем. Только социализм может превратить этот остров в цветущий сад, в котором все будут трудиться для счастья всех.

Плантатор встал, посмотрел на меня свысока и процедил сквозь зубы:

— Фанатик!..

И отошел в тень соседнего дерева.

«Волка как не корми, все в лес смотрит», — подумал я.

Охотники снова тронулись в путь. Теперь тропинка шла по горному хребту. Тут были поляны, покрытые высокой травой аланг-аланг, встречались и толстые деревья с низкими стволами и густыми ветками, листья которых опадали в засушливые зимние месяцы. Южные крутизны, с которых вода стекает быстрее, были покрыты ксерофитными лесами, местами непроходимыми, ввиду густого сплетения веток с острыми шипами. Мы не смогли бы пройти через эту настоящую колючую проволоку, если бы туземцы предварительно не расчистили колючие ветки по сторонам тропинки. И как будто для украшения, среди этой колючей проволоки возвышались стройные деревья с круглыми кронами, которые весной покрывались розовым, желтым и красным цветом.

Тропинка свернула вправо, и охотники начали спускаться по южному склону. Тут лес был реже, чем на северном склоне. Иногда приходилось перебираться через глубокие овраги — тогда под нами разверзались опасные пропасти, а над головами нависали высокие отвесные скалы. На одну такую скалу над пропастью влезли Зинга и Канеамея. Я был под скалой и вздрогнул при виде их.

— Иди сюда! Иди сюда! — закричала мне Зинга и, протянув вперед руки, замахала ими как крыльями.

Я быстро вернулся назад по тропинке и забрался на скалу.

— Не свешивайтесь, упадете! — оттащил я их от опасной пропасти.

Здесь, вдали, они увидели Амбо и пошли за ним, но он исчез неизвестно куда.

— Прячется от нас, — грустно сказала Канеамея.

Она была рассеянна и огорчена, едва отвечала на мои вопросы и постоянно озиралась вокруг, наверно искала глазами Амбо. А Зинга, наоборот, была весела — это было видно и по лицу, и по глазам, и по ее улыбке, — но и она сдерживалась и редко громко смеялась, как будто опасалась, что своим смехом обидит свою грустную подругу. Я объяснял по-своему различные настроения двух девушек: одной — печальной, другой — веселой. Зинга, знала о нашей встрече с Канеамеей в моей хижине в ту бурную ночь и о том, что было между нами, но она, наверно, заметила холодное отношение Канеамеи ко мне и, может быть, это ее радовало. А у Канеамеи были причины сердиться на меня. Я действительно ее обидел. Она принесла мне белые листы Арики, а я, не догадываясь о причине ее позднего посещения, торопился поскорее ее выпроводить, опасаясь, что кто-нибудь может ее увидеть в моей хижине в такой поздний час.

Мы пошли вниз по крутой тропинке. Охотники ушли вперед, и нам приходилось их догонять. Канеамея шла молча, с опущенной головой, задумчивая. Она явно избегала моего взгляда, а Зинга часто оборачивалась назад и улыбалась. На одной крутизне лиана, за которую я схватился, оторвалась и я упал, перевернувшись несколько раз на лету. Зинга так громко хохотала, что распугала птиц, и они заметались у нас над головами.

К вечеру мы дошли до берега большой реки, и все занялись делом: мужчины наловили рыбы, а женщины развели костры и приготовили ужин. Мы ели похлебку из рыбы с лепешками из теста хлебных плодов.

После ужина Боамбо дал знак рукой, я бурум забарабанил, как перед атакой. Охотники сбежались, вооруженные копьями, луками и стрелами, и окружили вождя. Боамбо вновь поднял руку, и бурум умолк. Наступила напряженная тишина. Охотники молча ждали, что им скажет Боамбо. Он вскочил на камень и, оглядев собравшихся, начал речь. Кто станет долахо — первым охотником? Тот, кто настигнет кро-кро и пронзит его в сердце. В награду он получит похвалу и рога с убитого им животного, но без права их носить как украшение, потому что это право имеют только ренгаты и вождь. Не следует убивать детенышей кро-кро, они будут убиты в будущем году на большой охоте, если вырастут до тех пор.

Речь Боамбо была деловая и очень короткая. После нее люди разбрелись по берегу искать удобных мест для ночлега.

II

На другой день, еще на заре, Боамбо разделил охотников на две группы и велел им рассыпаться в цепь на несколько шагов один от другого. Цепь своими краями упиралась в подножия двух гор, между которыми лежала долина. Когда все было готово, Боамбо подал знак, и две шеренги тронулись вперед с пронзительными криками: одна — на восток, другая — на запад. Спугнутые охотниками, дикие балийские быки бантенг, которых туземцы называют кро-кро, убегали с полей в горы, чтобы укрыться в густых лесах, но там на каждой тропинке сидели в засаде охотники, которые выскакивали навстречу и убивали их своими копьями.

Я пошел с Боамбо на запад, но Амбо догнал нас, едва переводя дух, и предложил мне идти с ним на восток.