Мстислав - Борис Тумасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Ох, князь Мстислав, не искушай себя.
- Слова непотребные говоришь, - озлился Мстислав, - и посольство правишь не по чести. Ворочайся к Ярославу и скажи, что я иду не один, а с дружиной, и коли он силой надумал мериться, не побегу. Теперь же ступай, боярин Герасим.
Круто поворотив, Мстислав направился в шатёр.
2
Гридин Василько с нетерпением дожидался княжеского выхода. Привёл своих рынд Пров, назначенный совсем недавно их десятником. Рынды все на подбор, молодец к молодцу, броней поблескивают, сдерживают ретивых коней. Василько засмотрелся на Прова. Вот таким молодым и он был, когда в Тмутаракань ушёл. Не заметил, как время пролетело…
Переступил Василько с ноги на ногу, руки на перильце положил. Тяжко давит грудь кольчуга. Не предстоящий бой страшит гридня Василько, а совесть гнетёт…
Раздались шаги. Василько поднял голову. На крыльце показался Ярослав в полупанцире, поверх брони багряница, отороченная горностаем, накинута. Положив руки на рукоять меча, он окинул взором двор, видно высматривал княгиню, и медленно, прихрамывая, принялся спускаться по ступенькам. Увидев Василька, приостановился, вскинул брови:
- А ты почто не в полку? Он-то давно выступил.
Василько ответил тихо, но внятно:
- Князь Ярослав, остался я оттого, что потребность имею к тебе. Дозволь её высказать.
- Ну, говори. Вишь, княгиню ждать заставляешь.
С женской половины вышла Ирина в парчовом платье, голову шёлковый плат обвил, лицо бледное.
- Князь, прошу тя, освободи меня от боя.
- Ты о чём? - переспросил удивлённо Ярослав, не сразу сообразив, что говорит ему этот воин.
- Освободи меня, князь, от этой рати, - не отводя глаз, снова повторил Василько свою просьбу. - Три лета я у тя в дружине, князь, а до того, коли не забыл, служил я князю Мстиславу. Ныне те, с кем ты, князь, биться собрался, мне товарищи, и рука моя не обнажит меч против них. Пойми меня, князь…
Потупил голову Ярослав, долго хмурился, наконец поднял глаза на Василька:
- Ты воин, поступаешь по чести, а я тя не неволю.
Сказав это, он сошёл с крыльца, обнял княгиню.
- Ну, Иринушка, ехать мне надобно.
Рта не раскрыла княгиня Ирина, не проронила скупой слезы. Кровь варяжская холодная поборола.
Гридин подвёл коня, придержал стремя. Звеня железом, Ярослав уселся в седло, разобрал поводья. Сытый конь, приплясывая, взял с места в рысь. Пров приподнялся в стременах, взмахнул одетой в кожаную рукавицу рукой, и рынды поскакали за князем.
Василько посмотрел вслед задумчиво: «Где мудрость князей, отчего войной идут друг на друга? Иль не могут полюбовно спор решить? А речь оба, и Ярослав, и Мстислав, о Руси ведут, и оба будто за неё радеют. Ин же как городом поступиться, так мечи обнажают…»
Постояв ещё немного, Василько направился к коновязи. Отвязав узду, гридин уселся верхом, пустился за дружиной.
Сошлась русь за Лиственом[134] не на братчину[135], а схлестнулась в кровавой усобице…
Желтели осенней позолотой леса, и алела рябина. В тот день хмурое небо нависло низко над землёй и скрыло солнце…
Широким строем развернул полки князь Ярослав, тугим луком напружинились тмутараканцы…
Разглядел Мстислав, как наёмные варяги железным клином выдались, сказал:
- А пошлю-тко я против свевов черниговских удальцов.
И поставил в челе полк пеших черниговцев, что привёл ему на подмогу посадник Ростислав. На крылах касогов выставил, а отборной верхоконной дружине велел ждать своего часа.
Полощет ветер голубые княжеские стяги, раскачивает святые хоругви. Русские хоругви над русскими полками.
Запели серебряные трубы, и закованный в железо одноглазый ярл Якун первым повёл своего варяжского «вепря». Взяли их «свинью» в топоры и шестопёры пешие черниговцы, сошлись грудь с грудью. Гикая и визжа, ринулась на сечу касожская конница.
В звоне металла, в треске копии потонули крики и стоны, в смертельных судорогах храпели кони…
Время на ночь перевалило, крупными каплями сорвался грозовой дождь. Перечертила молния небо, осветила искажённые злобой лица…
Люто бьётся русь!
Шлёт тысяцкий Роман гонца к Мстиславу:
- Не подоспело ль дружине за мечи взяться?
Встал Мстислав в стремена, видит, нет никому перевеса, решился:
- Скажи боярину Роману, пора!
«Пора!» - пропели трубы.
- Пора! - откликнулась Мстиславова дружина и ринулась, выдохнув единым голосом: - Тму-та-ра-кааань!
В топоте застоявшихся копыт качнулась земля. Врубились гридни. Не выдержали киевляне свежесильного удара, попятились, побежали…
О том сражении, тайно от князя Ярослава, запишет погодя Кузьма сии слова:
«…А от Листвена, положив полки многие, бежал князь Ярослав, минуя Киев, искать защиты у Новгорода. Ярл же Якун, в бесславии погубив варяжскую дружину и потеряв на поле брани своё златотканое корзно, за море уплыл и там умер, не вынеся позора…»
Ветрено… Ярко зажёгся восход.
Затихло поле. В Листвене-городке отдыхают воины от боя, и только бодрствует князь Мстислав. Кутаясь в корзно, медленно обходит поле, подолгу стоит перед убитыми, вглядывается в мёртвые лица. Вот лежат тмутараканцы, а рядом вечным сном спят Ярославовы гридни. Там, не выпустив из рук сабли, распластались касоги. Как шли клином варяги, так и смерть приняли от черниговского топора…
- Зри, князь, зри, как русич русича изводит, - раздался позади укоризненный голос.
Вздрогнул от неожиданности Мстислав, оглянулся. Узнал неизвестно как появившегося Василька, спросил:
- И ты против стоял?
- Нет, - покачал головой Василько, - не был я тут, и попусту, княже, твоё злобствование.
- Не злобствую я, - вскинул брови Мстислав. - Скорблю, глядючи, к чему доводит наша княжья котора[136].
Вишь, - обвёл он рукой вокруг, - и я в том повинен. - И после долгого молчания сказал: - Велеть, чтоб тела их земле предали по чести.
И пошёл, скорбно потупив голову. Ветер теребил ему волосы, срывал корзно. Чувствуя, что Василько идёт за ним, Мстислав снова заговорил:
- Полонённые гридни сказывают, что Ярослав в Новгород отправился…
Василько ничего не ответил, и Мстислав продолжал:
- Хочу просить тя, чтоб ты, Василько, письмо моё свёз ему. Пускай воротится в Киев, отступится от Чернигова. Довольно раздоров, довольно губить Русскую землю. Неужели не урядимся мы? Ему Киев, мне Чернигов и Тмутаракань, где мой посадник сидит, Ян Усмошвец… Так доставишь ли письмо Ярославу?
- Повезу, князь! Немедля поеду!
…В то же лето, собравшись у Городца, переделили братья Киевскую Русь. Одному земли по правую руку от Днепра, другому по левую да ещё Тмутаракань с Белой Вежей. Сел Ярослав в Киеве, Мстислав в Чернигове…
КНИГА ВТОРАЯ. ЧЕРНИГОВ
СКАЗАНИЕ ПЕРВОЕ
Мысли - что птицы: они прилетают неожиданно, будоражат память человеческую. Мысли уносят в прошлое, они летят, опережая жизнь человека…1
очью разыгрался порывистый ветер, и Десна взыграла. Волны с шумом плескались о берег, и их рокот доносился до княжьих палат. Небо заволокли сплошные тучи, и оттого в княжеской опочивальне сделалось темно, слюдяные оконца едва пропускали свет. Мстислав лежал на широкой лавке, покрытой медвежьей шкурой, укрывшись лёгким одеялом, и слушал вой ветра.
В палатах было не жарко, печи давно погасли, остыли, но князь холода не чувствовал. Он пробудился давно, ему не спалось. Мысли блуждали, перебрасывались с одного на другое. Вот уже на пятый год перевалило, как он в Чернигове. Прошлым летом пришли к нему касожские воеводы.
- Князь, - сказали они ему, - мы исполнили уговор, какой был у тебя с Редедей, касожские полки стояли с твоей дружиной на Лиственном поле, а теперь отпусти нас домой. Там в аулах наши жены и дети. Нас зовёт к себе земля предков.
Мстислав согласился:
- Вы хорошие воины, смелые, как барсы, и честные. Мне вас будет не хватать, но насильно держать не стану.