Рыба фугу по-русски - Светлана Богданова

Мимо секретарши Ангелина пронеслась, едва кивнув головой и буркнув, что ее ждут с документами. Опешившая от невиданной наглости и попранной служебной субординации секретарша бросилась вдогонку нахалке, но Ангелина успела прикрыть до ее вторжения дверь и сообщить оторопевшему Боровиковскому, что она намерена сообщить ему важные конфиденциальные сведения о его пропавшем сыне.

Боровиковский дал отмашку вставшей в боевую стойку секретарше и появившемуся вслед за ней охраннику, посмотрел на полную отчаяния гостью и, как подкошенный, плюхнулся в кожаное кресло.

— Кто вас прислал? — потея и вытирая платком багровую лысину, спросил взволнованный Шурик.

— Да не переживайте вы так, — успокоила его Ангелина. — Я сама по себе, частное лицо…

— Где мой сын? — срывающимся голосом задал он новый вопрос.

— Не знаю… — честно призналась Ангелина.

— Тогда какого рожна?! — заорал на весь кабинет Боровиковский, грозно приподнявшись в кресле.

— Мне пришлось приютить Катю, — невпопад ответила Ангелина. — Так что не в ваших интересах выносить сор из избы. Я хотела поделиться с вами кое-какими соображениями. Но если вам это безразлично, то я заявлю о них правоохранительным органам, — выпалила она и опустилась в кресло напротив, не дожидаясь, пока хозяин кабинета предложит ей присесть.

— Вон отсюда! — Боровиковский сорвал гнев на просунувших головы в дверь охраннике и секретарше. — У меня важные переговоры… Слушаю вас, — корректно и предельно вежливо обратился он к Ангелине, снова усаживаясь в кресло. — Однако прежде чем мы начнем с вами доверительную беседу, не мешало бы познакомиться… Как вас величать, милостивая сударыня?

— Ангелина Станиславовна Громова, — представилась гостья.

— А можно не так официозно? — начал наседать Шурик.

— Как вам будет угодно, — милостиво согласилась Ангелина.

— Так что вам известно о моем сыне такого, чего мне самому до сих пор не удалось выяснить, Ангелина… — Шурик посмотрел на гостью, но, увидев, что она сурово насупила брови, быстро добавил, — Станиславовна?

— У меня в запасе несколько версий относительно произошедшего, но сначала, господин Боровиковский, извольте ответить на мои вопросы! — тоном, не терпящим возражений, потребовала нежданная гостья.

— Хм, — хмыкнул Шурик, — у меня есть выбор?

— Уже нет! — отрезала Ангелина.

— Вы случайно не инквизитором работаете, а то я, знаете ли, не мазохист, — сострил Боровиковский.

— И не надейтесь на бесплатное наслаждение, — поддержала она его шутку и выложила на стол портрет отца Константина в Катином исполнении и фотографию студенческой группы с четой Клячко и Угловым. — Вам знакомы эти люди? — без предисловий, в лоб выпалила Ангелина.

— Черт побери! — взревел Боровиковский, взяв в руки фотографию. — Это кому же взбрело в голову протыкать мое лицо?

— Не лицо, а изображение, — отважно поправила его Ангелина. — И, конечно же, это сделала не я…

— Спасибо и на этом, — Шурик снова отер платком свою лысину и шею.

Да, в принцы это потливое громоздкое ископаемое явно не годилось, хотя импозантности и форса у Боровиковского было в избытке. Про таких, как он, обычно говорят: «кошелек с ушками». И некоторые сорта дамочек предпочитают именно этот тип, считая наличие денег главным достоинством современного мужчины. Рядом с Боровиковским любая мало-мальски смазливая мордашка выглядела бы королевой красоты.

— Давайте выпьем, Ангелина Станиславовна, — неожиданно предложил Шурик. — Рюмка коньяка перед обедом оказывает на организм чрезвычайно благотворное воздействие.

— Выпейте за мое здоровье, — разрешила она, видя у Боровиковского патологическую необходимость в допинге. — Но я не могу составить вам компанию, я за рулем…

Он встал из-за стола, и Ангелина отметила, что, несмотря на внушительные размеры Шурика, его походка была легкой и грациозной. В дорогом костюме, отлично сидящем на его фигуре, Боровиковский дефилировал по кабинету, как породистый, слегка отъевшийся, павлин.

Подойдя к небольшому бюро, вырезанному из красного дерева, он приподнял крышку. Там, где у нормальных людей находились письменные принадлежности, у Шурика выстроилась батарея разнокалиберных штофов, бутылок и рюмок. Ангелина улыбнулась, ей импонировало оригинальное чувство юмора Боровиковского.

Выбрав из множества бутылок пузатую коньячную, Шурик налил полстакана, махом опрокинул его и закусил тонким ломтиком лимона. Ангелина невольно сглотнула слюну, вспомнив вкус вчерашнего дареного коньяка, тайком оприходованного Голубевым.

От внимания Боровиковского не ускользнуло ее едва уловимое телодвижение.

— Может быть, все-таки плеснуть пятьдесят капель?..

— Нет-нет, — категорически отказалась она.

— Не буду настаивать, — расслабился Шурик, налил еще полстакана, забрал из бюро блюдце с лимоном и вернулся в кресло, продолжая, уже не спеша, смаковать коньяк. — Итак, сударыня, я готов к допросу, — лицо Боровиковского излучало благодушие, и сам он стал походить на плюшевого симпатягу-мишку.

У Ангелины возникло непреодолимое желание сказать ему какую-нибудь гадость.

— Вы пьете так же красиво, как и ваша жена, — сделала она двусмысленный комплимент.

Боровиковский чуть не поперхнулся.

— Что-то я не припомню, чтобы Стелла когда-нибудь упоминала о вас. — Он откашлялся и отставил стакан в сторону. — Давайте перейдем к делу, я, видите ли, режим соблюдаю и обедаю в строго определенное время. Будьте любезны, поясните, зачем вы ко мне пожаловали? Вы шантажистка? Не очень-то похоже… Хотя, что я смыслю в шантаже? Я так далек от подобных вещей! — Плюшевый мишка внезапно исчез, из-под благодушной маски выглянула личина зубастого хищника.

— А вот Константин Углов считал, что эти азы отработаны вами еще на студенческой скамье, — намекнула гостья.

— Ангелина Станиславовна, дорогуша, — сквозь зубы процедил Боровиковский. — Коммерция — великое искусство, и не каждому дано стать мастером, тут надобен талант! Костик Углов однажды изобрел весьма полезную микросхему, но единственное, что бы он без меня осилил — это изготовление запчастей для своих друзей и знакомых. Я поставил дело на поток, я организовал совместный бизнес и наладил сбыт и прокопал русло для денежной реки. Но Костику этого показалось недостаточно: он решил, что облагодетельствовал меня и потребовал в качестве компенсации за свой каторжный интеллектуальный труд мою жену. Я, естественно, отказал ему и в дружбе, и в доме. Тогда Костика охватил праведный гнев, и он настрочил на меня донос в соответствующие органы. Он не учел одного: в то время я уже освоил все входы и выходы в бюрократической системе и заручился поддержкой многих влиятельных чиновников. Брат моей первой жены как раз работал в этой системе, и от него я получил информацию о коварстве Углова. Костик готов был утонуть, лишь бы утянуть меня за собой на дно. Что мне оставалось делать? Я обанкротил собственное предприятие собственными же руками…