Лотосовый Терем - Тэн Пин

Пусть Лю Жуцзин и испытывал к этому ребёнку ненависть и гнев, но всё же ему не хватило духу убить его. Ли Ляньхуа принялся восхвалять его женское милосердие и сообщил, что если бы Ли Сянъи воскрес, то наверняка был бы счастлив — это поступок человека доброго, великодушного, зрелого и ответственного, не кровожадного и так далее и тому подобное. Однако Лю Жуцзин предельно вежливо попросил его покинуть крепость и вернуться в свой “Благой лотосовый терем”.

Все волнения как будто утихли.

Хэ Чжан очнулся уже после того, как Ли Ляньхуа “попросили” вернуться домой.

Глава 36. Однорукий призрак

Хэ Чжан пришёл в себя через два дня после того, как Ли Ляньхуа уехал.

Рана Лю Жуцзина тоже почти зажила. Ван Чжун собирался остаться в крепости семьи Ма ещё на какое-то время: во-первых, помочь Лю Жуцзину истребить красных ящериц, выращенных Ма Сюцинем и госпожой Ма, и во-вторых, провести несколько дней с другом, которого не видел десять лет.

Хэ Чжан пришёл в себя, но всё ещё хранил молчание. Ван Чжуну с Лю Жуцзином это показалось странным.

— Саньгэ? — попробовал позвать Ван Чжун.

— Саньди, тебе ещё нездоровится? — сильно нахмурился Лю Жуцзин.

Хэ Чжан покачал головой и спустя долгое время медленно проговорил:

— Мои ци и кровь чистые, никаких проблем.

— Тогда почему ты молчал? — удивился Ван Чжун.

Хэ Чжан снова покачал головой и надолго умолк.

— Кто испарил яд из моего тела? — растерянно спросил он. — Сейчас ци во мне циркулирует так легко, что даже мои навыки усилились…

Ван Чжун с Лю Жуцзином уставились друг на друга, Ван Чжун слегка переменился в лице.

— Ты говоришь, яд испарили?

Хэ Чжан кивнул и сел на кровати.

— Сколько людей в мире владеют такими способностями?

Ван Чжун горько усмехнулся, на Лю Жуцзине лица не было.

— Кто вылечил саньди?

— Ли Ляньхуа, — ответил Ван Чжун.

Они обменялись растерянными взглядами.

— Готов поставить все двадцать восемь лет, которые занимаюсь боевыми искусствами, что меня вылечили с помощью техники, которая называется “замедление вселенной”! — отчётливо проговорил Хэ Чжан. — Кроме “замедления вселенной” ничто не способно за столь короткий срок вывести из тела настолько сильный яд…

Совершенно точно известно, что техникой “замедления вселенной” владел Ли Сянъи.

— Он очень похож на главу ордена… — проговорил Ван Чжун.

Лю Жуцзин потемнел лицом.

— Неужели он правда…

Они одновременно вспомнили Ли Ляньхуа с его льстивыми речами, поддакиванием и недоуменным взглядом, и горько усмехнулись.

— Невозможно.

“Первый меч Сянъи” Ли Сянъи был суровым и гордым, и неизвестно сколько девичьих сердец в цзянху сразила его красота, разве мог он стать таким?

— Неужели он какой-то младший родич главы ордена?

— Или соученик?

— Может, родной брат?

— Одним словом, он выглядит хуже главы ордена, младше главы ордена, его боевые навыки слабее, чем у главы ордена… Да, его боевые навыки по сравнению с главой ордена не просто слабы, а во много-много раз слабее…

— Угу, считай, их почти и нет.

— По сравнению с главой ордена, у Ли Ляньхуа и правда ни таланта, ни добродетели, не внешности, ни заслуг, ни способности вести за собой людей.

— Никаких достоинств.

— Угу, угу, никаких достоинств.

— Точно никаких!

— Он точно не глава ордена…

Глава 37. Совет знаменитых врачевателей

Стоит в цзянху упомянуть “чудесного целителя”, как все тут же думают о Ли Ляньхуа из “Благого лотосового терема” — в народе уже распространилась слава о его искусстве врачевания, “возвращающем мёртвых к жизни”. Умение делать невозможное возможным лежит в области сверхъестественного, потому Ли Ляньхуа и называют “чудесным целителем”. Однако когда речь заходит об “известном врачевателе”, люди имеют в виду господина Гунъян Умэня “Есть лекарство, нет дверей”. Этот господин Гунъян не только не разводил баранов, но и не любил закрывать двери, идя вразрез с высказыванием “чинить хлев, когда овцы пропали”, именно так он получил фамилию Гунъян и имя Умэнь*. Гунъян Умэню стукнуло уже восемьдесят семь лет, на его козлином лице росла козлиная бородка, был он худой и сухонький, однако несмотря на почтенный возраст, всё ещё бродяжничал по цзянху. В отличие от “Благого лотосового терема”, загадочным образом появляющегося то тут, то там, словно дракон, у которого видно то голову, то хвост, Гунъян Умэнь с корзиной за плечами из года в год вслед за дикими гусями отправлялся на север, а затем на юг, всегда одним и тем же путём. Если кому-то в цзянху требовалась помощь, следовало лишь перехватить его по дороге, и Гунъян Умэнь с неизменным благородством спасал жизни, к тому же, его искусство врачевания было исключительно выдающимся — за несколько десятков лет он не сумел вылечить лишь одиннадцать человек. Если же в цзянху говорили о “лекаре-герое”, то молодые люди, странствующие по миру последние несколько лет, должны знать, что речь идёт о “Божественной игле Жуянь” Гуань Хэмэне. Этот человек отличается от Ли Ляньхуа и других “чудесных целителей”, о которых ходят легенды: мало кто в цзянху знает, как выглядит Ли Ляньхуа, сколько ему лет, насколько он умел в боевых искусствах, высок или низок он ростом и когда родился — но всем известно, что “Божественная игла Жуянь” герой Гуань — честный последователь известной школы, двадцати шести лет от роду, в расцвете молодости, красив и статен, ростом восемь чи и один цунь, родился в первый день первого месяца года Собаки, с будущим у него всё замечательно, да к тому же всё ещё без сердечной подруги.

Гунъян — “баран”

Умэнь — “без дверей”

Теперь же эти прославленные “чудесный целитель”, “известный врачеватель”, “герой-лекарь”, а также молодой господин клана Фан, Фан Добин, императорский подчинённый Хуа Жусюэ, один из “Неподкупных Бу и Хуа”, и другие знаменитые в цзянху люди неожиданно собрались вместе. “Чудесный целитель”, “известный врачеватель” и “герой-лекарь” прибыли, чтобы вылечить больного, Фан Добин — чтобы проверить, что за переполох, а Хуа Жусюэ — поскольку произошло нечто, требующее судебного вмешательства.

На деле же всё просто: один человек из цзянху по прозвищу “Золота полон дом”* заболел чем-то странным, и хотя в самом Цзинь Маньтане не было ничего удивительного, состояние его семьи составляло сто с лишним тысяч лянов золота, тридцать с чем-то тысяч лянов серебра, а также бесчисленные жемчуга и драгоценности.

Цзинь Маньтан можно перевести как “зал, полный золота”

Глава 38. Совет знаменитых врачевателей

С лица Фан Добина весь день не сходила столь широкая улыбка, что не будь он ещё так