Ястреб халифа - Ксения Медведевич

Тарик, которому наступивший на рукав Яхья не давал ни подняться, ни разогнуться, вывернул шею и посмотрел на старого астронома. Потом снова перевел взгляд на халифа и заметил:

— Если бы ты последовал моему совету, Аммар, и еще в прошлом месяце утопил Яхью в выгребной яме, он бы уже растворился — и не смог бы сейчас придумывать для меня всякие унизительные поручения, более подходящие евнухам и сводням в красной одежде.

Аммар фыркнул и посмотрел на Яхью. Тот, не отпуская ногой рукав накидки, весело улыбаясь, глядел сверху вниз на самийа. И халиф аш-Шарийа рассмеялся:

— Смотри, Тарик, не справишься и оставишь меня без невесты — все, тебя точно будут ждать мука, вода, лепешки.

Яхья отпустил накидку нерегиля, и тот отдал еще один земной поклон и поднялся на ноги. Тогда старый астроном шепнул самийа:

— Тарег, мальчик ничего не понимает и не знает, но ты-то знаешь: от тебя сейчас зависят судьбы престола.

Нерегиль лишь смерил его мрачным взглядом.

— Иди, Тарик, — и Аммар кивком отпустил своего слугу.

А Яхья тихонечко проговорил:

— Да пребудет с тобой благословение Всевышнего. Я буду молиться за тебя, самийа.

Но Тарик лишь презрительно фыркнул, развернулся и пошел прочь из зала.

А люди, стоявшие рядом с троном халифа, одобрительно кивали и говорили: действительно, слыханное ли дело — Аммару ибн Амиру уже двадцать лет, а у него еще нет ни жены, ни детей. Воистину необходимо срочно поправить это положение вещей и завершить кровопролитный военный поход кровопролитием другого, гораздо более приятного рода, ведущим к наслаждению и процветанию.

-9-

Красный замок

…— О мой господин! Такая вода тебе подойдет?

Махтуба суетилась вокруг разложенного квадратом громадного ярко-фиолетового платка. На нем уже лежала куча вещей, без которых — по представлениям огромной, широкой, как дворцовый альхиб, «мамушки», — господин не сможет обойтись в дороге. Махтуба не знала, сколько ей лет, но думала, что около пятидесяти. Ее черная кожа женщины зинджей еще оставалась гладкой, полные руки, привычные к тасканию кувшинов с водой и укачиванию младенцев, сохраняли свою недюжинную силу, а громадные, как дыни, груди, выкормившие не одно поколение детей самой Махтубы и детей ее господ, колыхались при каждом движении.

На тоненького даже по ашшаритским меркам Тарега черная невольница взирала с отчаянием: «вы, господин, уж на меня, старую, не обижайтесь, но вся злость ваша — она от того, что вы слишком мало едите, да, вот я принесла прекрасный кюфта из барашка, а вы ничего не съели, и теперь вы пойдете к повелителю верующих, да благословит его Всевышний, и опять с ним полаетесь, а все отчего? От худобы вашей, вот моя матушка, да будет доволен ей Всевышний, всегда говорила своему господину, принося ему кюфта, а господин моей матушки, он был вазир при халифе Мухаммаде, да, наша семья вот уже два века служит в ранге фаррашей, да, личных слуг повелителя верующих…».

Махтуба видела в нерегиле щуплого мальчишку без царя в голове, которого следовало отлавливать четыре раза в день для приема пищи — Всевышний дал ашшаритам намаз, и время обеда после намаза, — и следить, чтобы юный глупец не засиживался допоздна, ай-вах, с книжками, «а лучше бы вы засиживались на крыше с девушками, господин, ну что за обычаи такие, сколько вам лет уже, а ни одной рабыне не завернете подол, и от этого вы тоже злитесь, а что, старая Махтуба все понимает, а вот посмотрели бы хоть на Сухейю, вах, какая девочка, халифу впору, полногрудая, широкобедрая, в книжках ваших таких, небось, нету…».

От объяснений — матушка, это же сумеречник, он только с виду как юноша, а сам, небось, уже незнамо сколько веков бродит под этим небом, — Махтуба только отмахивалась. Сто лет были для нее невообразимым сроком, а уж «многие сотни лет» — такое просто не укладывалось в голове и потому проскальзывало мимо ушей. Старая невольница знала «вчера», «на прошлой неделе» и «перед Рамазза о прошлом годе» — а на большее ее не хватало. Тарег выглядел худым и, по правде говоря, бледным и вечно не выспавшимся, — и материнское чувство Махтубы трубило тревогу, требуя немедленно взять лишенного женской заботы заморыша под обширное крыло своей нежной опеки.

— Что встала, о ущербная разумом, тебя не к колодцу, тебя к джиннам посылать, наливай, наливай воду в каса[33], - отчитывала и подгоняла юную испуганную невольницу мамушка.

Девушка служила нерегилю уже много месяцев — с тех самых пор, когда ее вместе с остальными слугами повелитель верующих подарил самийа в честь победы при Беникассиме. Но она, видать, так и не привыкла к виду сумеречника, и каждый раз, оказавшись лицом к лицу с Тариком, впадала от страха в натуральный столбняк.

Наконец вода оказалась в плоской широкой чаше.

Тарег вздохнул и похлопал в ладоши — все вон. Трех невольниц, бестолково перетряхивавших содержимое деревянного ларя, и комнатного слугу словно снесло самумом. Махтуба осталась стоять посреди комнаты, грозно сложив огромные руки на огромной груди. Она нависала над Тарегом, сидевшим на прекрасном тустарском ковре, — «а вот тоже, если подумать, да простит Всевышний нашего повелителя, вот ковры так ковры, одни из Ахваза, другие из Тустара, а у нас даже приличного ковра нет, а ведь господину положена доля в добыче, и немалая, а вот чем без толку лаяться, вы бы спросили о деле, господин, я бы прикупила прислуги и самого необходимого, тех же ковров», — так вот, Махтуба нависала над сидевшим Тарегом подобно черной скале.

— Идите, матушка, — сурово обратился он к ней.

Смерив его неодобрительным взглядом, старая невольница развернула свои необъятные телеса по направлению к занавеси на дверях и, покачиваясь и сопя, пошла из комнаты:

— Ну ладно-ладно, Махтуба посидит за занавеской, раз уж господину так хочется секретничать, раз хочется колдовать в пустой комнате, то уж пожалуйста, только я вот что скажу — покойный вазир Яхья ибн Сабайх, которому служил мой отец, да будет доволен им Всевышний, никогда не просил его покинуть комнату во время совещаний с катибами, ну да что там, старая Махтуба и так знает, что сейчас господин будет колдовать на эту умейядскую шайтанку, чтоб ей провалиться в нору суслика и сломать ногу, где это видано, чтобы девчонка гонялась по землям верующих без мужчины, как последняя певичка или лютнистка, я бы еще потом прислала к ней сваху, чтобы та хорошенько проверила ее между бедер, что она там набегала, да, вот послал Всевышний эмиру верующих невесту, а господину нашему только и дел теперь, что за ней гоняться, даже поесть не поел толком, а кюфта остыло, и что теперь делать с холодной бараниной? А я не буду разогревать, не надейтесь, я пошлю на кухню за свежим кюфта для господина, и пусть принесут ребрышки барашка, раз не по нраву нам кюфта…