Пригоршня прозы: Современный американский рассказ - Рик Басс

— Да.

— Дом продается, потому что его владелица переезжает в Канаду, — сообщила Марсия Файнберг. — Я вам говорила об этом по дороге?

Нэнси и Бад Марчент кивнули.

— Он расположен в очень престижном месте. — Взмахом руки Марсия указала на лестницу. — Начнем осмотр с верхнего этажа и потом спустимся вниз? — предложила она и, идя по ступенькам, добавила: — В окнах спальни наверху есть вторые рамы.

Я вспомнила, как чертыхался мой муж, устанавливая эти самые рамы. Он всегда чертыхался, если надо было делать что-то по дому. Особенно когда работал дрелью.

В кухне Джордж и Сэнди пили кофе. В моей чашке тоже был насыпан порошок, но воды пока не налили.

— Ни-че-го не понимаю, — говорил Джордж. — Месяц назад он был жив, сидел с нами за столом, вот здесь, где я сейчас сижу. Уродится же человек с таким характером! Тесно ему было, что ли, в доме? Что за нелегкая вечно гнала его вон? Трудно тебе было с ним. — Он размешивал пальцем кофейный порошок на дне моей чашки. — Но послушайте: оттого, что он не мог усидеть в кинотеатре и пяти минут, разве нам нельзя сходить сегодня в кино? Начнешь наверстывать упущенное за столько лет. Вот уберутся эти стервятники, и пойти бы на ранний сеанс, как вам мое предложение?

— Джордж! — возмутилась Сэнди. — Они очень приятные люди, хотят купить дом. Ты же отказался его снять. Она при мне звонила, спрашивала: может быть, ты захочешь снять, а ты наотрез, посоветовал дать объявление о продаже. Сейчас она переедет в Торонто и сожжет за собой все мосты. Может быть, ей там не понравится, но вернутся в свой прелестный дом она уже не сможет.

Джордж хватил кулаком по столу.

— Ну что ты плетешь! От этого дома до моей работы тридцать миль, а сейчас я могу ходить на работу пешком! Ты, кажется, вообразила, что будешь жить в роскошном дорогом особняке, как у твоего любовника в Сарасоте, но я не богатый старикашка, я очень много работаю и не могу себе позволит тратить столько времени на дорогу. И я не виноват, что мой брат сунулся под колеса автофургона.

Сэнди зарыдала.

— Я решительно отрицаю, будто навязываю кому-то свою волю. Мне обидно это слышать. Ты просто хочешь отделаться от меня. Нарочно говоришь грубости, чтобы отделаться от меня.

Прямо над головой раздались глухие удары. Я сообразила, что это Марсия Файнберг стучит в пол ногой, чтобы мы вели себя потише. Что мне оставалось? Заплакать, присоединившись к Сэнди, или смеяться вместе с Джорджем? Он запрокинул голову и, раскачиваясь взад-вперед, хохотал во всю глотку, как безумный, до икоты, прикрыв ладонью глаза.

— Нам бы твою агентшу на похороны, вот где плач стоял, — наконец выговорил Джордж. — Я тогда еще сказал, нам нужен человек, который наведет порядок. — Он опять икнул. Выпрямился и посмотрел на Сэнди.

Сквозь слезы она холодно глядела на него.

— Извинись передо мной за то, что ты сказал, — потребовала она. — Передо мной и перед ней.

— А что? — Он пожал плечами. — Ее муж действительно вздумал перейти дорогу перед автофургоном.

Теперь Сэнди взялась за меня.

— Не понимаю, почему вы такое терпите. Конечно, вы сейчас убиты горем, но женщина должна умет постоят за себя в этом мире. Он превращает смерть вашего мужа в анекдот.

— Ну что ж, если женщина должна умет постоят за себя, встань и постой, — предложил Джордж.

Я посмотрела на горку кофе на дне моей чашки.

— Налей мне воды, — попросила я Джорджа.

— Вы сумасшедшие! — взвизгнула Сэнди и вскочила, едва не опрокинув стул. — И знайте: я не желаю жить всю жизнь рядом с такими, как вы. Нет уж, благодарю покорно. Все, Джордж, я ухожу. Слава Богу, я приехала на своей машине, не придется на обратном пути сидеть рядом с тобой.

— Существуют такси, — напомнил Джордж. — Если бы Господь Бог — или твой богатенький любовник — не расщедрились тебе на «линкольн-континенталь», такси всегда к твоим услугам.

Сэнди выплеснула в Джорджа холодный недопитый кофе и бросилась, спотыкаясь, из кухни. Хлопнула парадная дверь.

Наверху стояла тишина. И вдруг раздался жутковатый вой. Наверно, это Сэнди плачет у крыльца, подумала я; но нет, плакали наверху, или Марсия Файнберг, или Нэнси Марчент. Голос Марсии что-то произнес. Стало быть, это Нэнси.

— Почему? Почему? — причитала она. — Почему всякий раз, как мы приходим смотреть дом, происходит что-то ужасное? Мы что, прокляты? — Она зарыдала. Потом снова спросила: — Неужели мы и в самом деле прокляты?

Вступил голос Бада Марчента, глухой, непрерывный, точно шум прибоя; слов было не разобрать.

Я вышла в прихожую, зажгла настольную лампу, кашлянула. Наконец на площадке показалась Марсия Файнберг и стала спускаться, а голос Бада все гудел, то накатываясь, то отступая.

— Все равно они не собирались покупать этот дом, — вздохнула Марсия Файнберг, сходя с последней ступеньки, и встала возле меня. — Как вы думаете, легко выдержать, когда все без исключения обрушивают на тебя свои беды? Или продающие, или покупающие непременно должны излить тебе душу. Миссис Марчент — крайне неуравновешенная особа. Ее муж хочет купить дом старой постройки и именно такой купит, и она будет в нем жить, но мне пришлось показать им ваш, потому что ей нравятся дома поновее. Она помешана на чистоте. Все должно быть стерильно… Нет, такое возможно только с моим везением: надо же было, чтобы миссис Марчент стояла перед тем домом, когда из-под веранды выполз инспектор, вскочил и бегом, будто за ним гонятся, налетел на меня, чуть с ног не сбил. Миссис Марчент подпрыгнула от испуга, хоть и не знала, чего так напугался инспектор; не поддержи я ее, шлепнулась бы на землю. Наверное, в кино это было бы очень смешно, но в жизни плакать хочется. У всех нервы на пределе, все срываются. Напрасно я привезла их сюда, когда вы и ваш…

— Деверь, — подсказала я.

— Да, деверь. Когда вы и ваш деверь были дома.

По тону Марсии я поняла: она не верит, что Джордж — брат моего покойного мужа. Увы, он был и в самом деле его брат — тот самый брат, который всю жизнь портил нам праздничные обеды, потому что вечно опаздывал, который уморил все мои домашние растения, когда мы единственный раз в жизни уехали с мужем отдыхать на две недели и попросили его присмотреть за домом. Всего один раз отпуск у мужа продолжался две недели. Ему вечно врали — обещали эти пресловутые две недели, но все ограничивалось самое большее десятью днями. Там, куда мы уехали в тот единственный раз, не было телефона, и вызвать его раньше срока на работу они просто не могли. Муж не выдерживал такой нервной нагрузки, а начальство нанимало молодых, освобождало их от ночной смены, а он был на работе в постоянном напряжении, мне ли не знать. Он пил, только когда ощущал, что выхода нет. Не будь он пьян, разве стал бы переходить дорогу перед автофургоном? И разве стал бы пить, относись к нему начальство по-человечески?

И потому, когда я увидела Марчентов, на сердце у меня стало тепло: они спускались по лестнице, и он обнимал ее за плечи. На свете мало доброты. Что толку от доброты, если ее проявляют лишь на похоронах, или когда ты попал в больницу, или тебя выгоняют на пенсию? Мы сильно недооцениваем значение руки, лежащей на плече. Даже на Марсию Файнберг вид этой пары подействовал умиротворяюще.

— В другой раз, — сказал Бад Марчент, протягивая мне свободную руку. Нэнси всхлипывала, уткнувшись ему в грудь. — Надеюсь, мы приедем еще раз и поговорим о покупке вашего очаровательного дома.

— Простите нас за шум, — сказала я, пожимая ему руку. — Когда теряешь близких, трудно справиться с эмоциями.

— Ее деверь очень переживает, — добавила Марсия Файнберг. Бада Марченга она пыталась в этом убедить или себя?

Я открыла парадную дверь и зажгла фонарь во дворе, чтобы им было удобнее идти к машине.

— Она вроде бы что-то о кино говорила, — крикнул из кухни Джордж. — Может быть, сходим, как ты?

Я закрыла дверь. На диване по-прежнему лежала коробочка — какая хорошенькая, подумала я. Подошла поближе и увидела, что она в магазинной обертке.

Ко мне подошел Джордж.

— Разверни, — сказал он.

— Это для меня?

— Предназначалось ей. На случай, если бы раньше отшить не удалось. Уж этого она бы не выдержала.

— При чем же тут я?

— Не важно, открой. — Он нетерпеливо кивнул. — Я ей сказал, что это подарок по случаю помолвки. Она должна была открыть в твоем присутствии.

Джордж переступил с ноги на ногу. В полуосвещенной комнате он был очень похож на моего мужа — того же роста, такой же упрямый — ни за что не отступится, пока не добьется своего.

Я открыла коробочку. Естественно, я ожидала увидеть кольцо, но в ней лежал крошечный мяч на цепочке. Вылитый мой муж, с его детской любовью к игрушкам. К игрушкам, с помощью которых он всех разыгрывал.

Впрочем, кто знает, почему Джордж отталкивает от себя женщин? Кто объяснит, почему мой муж не отстаивал свои права? Кто должен топнуть ногой, наблюдая за всеми нами с неба или еще откуда-то, топнуть и навести порядок?