Британские командос 1940-2000 - Джон Паркер

На рассвете началось движение. Я спустился с холма и наткнулся на одного из наших водителей. Его ранило в бедро, и он уполз в безопасное место. Встав на колени, с винтовкой на плече, я перевязывал его рану. Раздался шум. Я обернулся, увидел южнокорейского солдата, но проигнорировал его. Он что-то выкрикнул, вроде бы приказ, а потом ткнул меня своей винтовкой. Я вскочил и уже хотел разделаться с ним, когда один из американцев крикнул сверху: «Эй, приятель, лучше брось винтовку. Мы сдались». Оказывается, нас окружили. Я крикнул в ответ: «Ну, большое спасибо. Могли бы и раньше сказать, черт вас всех побери!»

Я со злостью отбросил винтовку. Меня бесило, что никто не предупредил раньше. Парень, которого я принял за южного корейца, оказался китайцем. Он почему-то подбежал ко мне и пожал руку, явно неправильно истолковал мои действия: решил, что я охотно сдаюсь в плен. Потом подошел китайский офицер, собрал нас всех вместе — нас было человек 30 или 40 — и произнес небольшую речь. Он заявил, что не мы их враги, настоящие враги — империалисты, которые послали нас убивать женщин и детей. Он сказал, что мы пролетарии, как и он, и воюют они не с нами. Я плохо себе представлял, что такое пролетарий, как и многие из нас. Один парень рядом со мной сказал: «Проле-кто? Я-то считал их проклятыми коммунистами».

Речь длилась минут десять, потом офицер ушел, а нас повели вверх по склону и загнали в маленькую хижину. Где-то через час один из охранников принес огромную тыквенную бутыль с горячей водой и поставил ее у двери. Мы по очереди умылись. Охранник вернулся, взглянул на мыльную грязную воду и взбесился. Он заскочил в хижину, размахивая штыком, пнул ногой бутыль и в бешенстве выбежал. Через некоторое время пришел офицер и объяснил, что, рискуя собственной жизнью, этот охранник развел огонь и вскипятил воду, чтобы мы напились, а, мы в ней вымылись и для него это страшное оскорбление. Откуда нам было знать, что китайцы пьют только кипяченую воду? Мы попытались объяснить, но он не стал слушать. Мы унизили охранника. Так Восток встретился с Западом. Полное непонимание и невежество с обеих сторон, хотя тогда я не смог бы так сформулировать. Однако я получил наглядное свидетельство различий между нами.

Тяжелораненых погрузили в джипы и отвезли к нашей передовой. Ходячих раненых оставили. Позже, конечно, они умерли, ведь у нас не было никакого врачебного ухода. Тогда мы и понятия не имели, что медицинской помощи вообще не будет. Нас соединили с другими пленными, получилось человек двести, и мы отправились в долгий поход. Шли недели три по очень, очень глубокому снегу, нехожеными тропами, вверх и вниз по горам. Иногда нас обстреливали с воздуха, и мы стали двигаться только ночью.

Американцы и австралийцы имели превосходство в воздухе, и пилотам приказали стрелять во все, что движется. Думаю, каждую ночь мы проходили от пяти до десяти миль в зависимости от высоты снега. Раненым приходилось очень тяжело. Когда они уже не могли идти, мы несли их, а потом нам дали пару тележек. Но факт оставался фактом: никакой медицинской помощи, и не могу вспомнить, чтобы хоть кто-то из раненых пережил тот поход.

Нас охраняла часть числом с роту; у них самих не было никакого транспорта, и они тащили все свое снаряжение на себе, включая и большие черные котлы с выпуклым днищем. Я был потрясен тем, что они не заставляли нас что-то тащить. Иногда мы останавливались на ночь на открытом воздухе, иногда в деревенских домах по 20 человек в комнате. Китайцы высылали вперед солдата договориться о нашем размещении. Странно, что корейцы не брали с китайцев никакой платы. Я позже много об этом думал. Потом мы подошли к городу, разбомбленному американскими самолетами. Перед тем как войти в город, китайские охранники согнали нас в кучу и сомкнули ряды вокруг нас, потому что предстояло пройти сквозь толпу, враждебно настроенную из-за воздушных налетов.

Наконец мы добрались до какой-то горной деревушки, и нас распределили по лачугам: земляные полы, на них набросана солома, никакой воды. Это называлось «Лагерь 10», но на самом деле ничего похожего на лагерь. Весь день нам приходилось сидеть в лачугах, и только ночью под охраной нам разрешалось выйти и размяться. Остальное время мы все просто сидели в хижинах, сгрудившись, чтобы согреться. Никакого мытья, только могли потереть руки в снегу; мы не брились и никогда не снимали одежду. Очень скоро мы все завшивели, одежда покрылась гнидами и кишела всякой живностью. Мы, бывало, устраивали соревнования, кто убьет больше вшей. Избавились от вшей мы гораздо позже, когда перебрались в другой лагерь, однако удивительно, что может выдержать человеческое тело.

Еды было очень мало, две крохотные миски в день. Воду, тоже в ограниченном количестве, нам давали с центральной кухни. Вся еда и вода делились между нами и нашими охранниками очень демократично. Многие из нас, весившие по 12–13 стоунов (1 стоун = 6,35 кг), вскоре похудели до 67 стоунов. В конце концов мы оказались в «Лагере 5», где несколько человек забрали на допросы. Остальные пленные устроили забастовку, и я был среди зачинщиков. Мы не отзывались на перекличке и тому подобное. Вызвали солдат, они стреляли поверх наших голов, однако забастовка закончилась, только когда допрашиваемых вернули.

Китайцы были очень злы. Комендант лагеря чувствовал себя униженным и, чтобы успокоиться, отыгрывался на нас. Потом нам пошли на некоторые уступки. Британцам разрешили сформировать отдельный отряд и еще избрать лагерный комитет. Меня дважды избирали председателем. Это было очень важно, мы могли проследить, чтобы те, кто заправлял на кухне, не брали слишком много еды себе и своим друзьям. Все было очень демократично и даже интересно. Мы учились смотреть на жизнь с их точки зрения и таким образом могли кое-чего добиться. Положение с едой, например, улучшилось. Первые шесть месяцев еды было очень мало, и весь первый год она была очень плохой. Пленные умирали, иногда человек по 20 в день, в основном от недоедания. Раненые умирали раньше, другие умирали потому, что переставали бороться. Мы называли их капитулянтами. Они просто переставали двигаться: думали, что все равно умрут от голода. По большей части, это были молодые американцы.

В «Лагере 5» мы начали налаживать свою жизнь. Нам удалось избавиться от вшей. Лагерь находился рядом с рекой, где мы могли вымыться, и потому были относительно чистыми. Мы привели лагерь в порядок и построили сортиры. Мы даже выложили камнями дорожки и побелили их, чтобы по ночам, если приспичит, добираться до сортиров. В самом начале многие страдали дизентерией и часто опорожнялись где придется, и мы все время вляпывались в дерьмо. Нам удалось навести порядок, и мы стали образцовым отрядом. Среди британцев были люди постарше с военным опытом, а мы, молодые, были неплохо обучены и, как военные дети, привыкли к лишениям. Хотя наши беды не сравнить со страданиями в немецких концлагерях, вероятно, психологически мы были подготовлены лучше, чем большинство американцев.