Они должны умереть. Такова любовь. Нерешительный - Эван Хантер

на кладбище с венком в руках. Я последовал за ним по тропинке мимо могильных плит. Он остановился у одной из них, долго стоял там, опустив голову, глядя на плиту. Потом опустился на колени и положил венок на могилу, сложил руки и на коленях молился почти полчаса. Встал, смахнул рукой слезы и пошел к машине. Остановился пообедать на Кэннон-роуд (столовая «Эстакада», Кэннон-роуд, 867), оттуда вернулся домой по Доувер Плейнз-авеню. Позвонил в шестьдесят четвертый участок, попросил патрульного Глисона сменить меня на обед. Когда я снова вернулся к дому в 2.35 дня, не было ни Глисона, ни Барлоу. Ворота гаража были открыты. Барлоу вернулся в 3.17. Глисон подъехал несколько минут спустя, на «седане» без номеров. Рассказал, что Барлоу ездил по магазинам за покупками; заезжал в бакалею, за мясом, в магазин скобяных товаров и т. д. Я поблагодарил Глисона и снова стал вести наблюдение. Не знаю, что он там делает в свои выходные дни, но совершенно очевидно, что он никуда не ходит по субботам. Он никуда больше не выходил, в одиннадцать часов вечера погасли все огни в доме. Я слонялся вокруг до утра, а затем позвонил в шестьдесят четвертый участок и попросил сменить меня.

16 апреля

Я долго спал, затем позвонил Карелле, чтобы выяснить, где похоронен Томми Барлоу. Получил подтверждение, что на кладбище Седаркрест. Сменил Годли на посту в 12.15 дня. Он сообщил, что Барлоу не выходил все утро. В 1.30 Барлоу вышел из дома в широких брюках и свитере, в руках трость. Прошел в гараж, вышел оттуда с газонокосилкой, включил ее, подстриг лужайку перед домом, потом поставил ее обратно в гараж, опять вернулся в дом. В три часа дня к дому Барлоу подъехала маленькая двухместная машина «шевроле» красного цвета. Молодая девушка лет двадцати с длинными черными волосами вышла из нее, прошла по главной дорожке к двери, позвонила. Я знал, что Барлоу дома, так как он никуда не выходил после того, как подстриг лужайку. Но девушка стояла на ступеньках дома, звонила, а он не открывал. В конце концов она вернулась к машине, сердито хлопнула дверью и уехала. Сразу же позвонил Хейвзу, чтобы узнать, как выглядит Марта Тэмид. Определенно, это она. Попросил смену с шестьдесят четвертого участка. Подъехал к дому мисс Тэмид неподалеку от площади. У обочины увидел красный «шевроле». Разговаривал с ней, но она все отрицала, заявив, что никуда не выходила, весь день была дома и что уж, конечно, к Барлоу не ездила. Предложила мне выпить, но я отказался. Она спросила меня, не нахожу ли я, что она похожа на египтянку, исполнительницу танца живота. Вопрос мне показался странным. Но я сказал, что да, теперь, когда она упомянула об этом, я подумал, что она действительно похожа на египетскую танцовщицу. Она производит впечатление очень агрессивной, но и очень женственной. Не могу понять, почему она скрывает свой визит к Барлоу.

Опять вернулся на пост в 6.12, после обеда. Патрульный сообщил, что Барлоу не выходил. Мне пришло в голову, что он мог уйти из дома пешком, прокравшись через черный ход, оставив машину в гараже. Я позвонил в дом из аптеки, находящейся в двух кварталах от него. Когда Барлоу ответил, положил трубку. Снова вернулся на пост. Свет зажегся в 6.45, погас в одиннадцать часов ночи.

Я уехал в два часа ночи. Шварц сменил меня. Он поинтересовался, почему мы прицепились к этому парню. Жаль, что не мог ему ничего ответить.

17 апреля

Утро. Понедельник.

Барлоу встал и уехал в 7.30 утра. Обычный повседневный распорядок: завтрак, офис, обед, дом, свет гаснет, сон. Сейчас 1.30 ночи. Я уехал в час, позвонил в шестьдесят четвертый участок сменщику. Прибыл Глисон, который тоже хотел знать, почему мы следим за Барлоу.

Прошу разрешения прекратить наблюдение.

Детектив третьего класса Бертрам Клинг.

Ясным солнечным утром восемнадцатого апреля, во вторник, температура воздуха была шестьдесят три градуса по Фаренгейту, преобладающие западные ветры Дули со скоростью две мили в час. Детектив Стив Карелла вышел из своего дома в Риверхеде и пошел пешком к виадуку, находящемуся на расстоянии пяти кварталов. На него напали двенадцатого того же месяца, но время, как говорит старинная арабская пословица, лечит раны. Нельзя сказать, что он легко перенес избиение. Только ненормальный может к этому отнестись легко. Это прежде всего обидно! Не очень-то приятно, когда кто-то бьет тебя по голове и телу палкой или тростью, или бейсбольной битой. Не очень-то приятно, когда тебя волокут в больницу, где молодые врачи спокойно вглядываются в твое тело, залитое кровью лицо, спокойно промывают раны, спокойно обрабатывают их, будто это какое-то ерундовое кровотечение, а ты всего лишь страница учебника по медицине, элементарный случай, какой проходят на первом курсе медицинского института, им подавай что-нибудь посерьезнее, вроде прободной язвы двенадцатиперстной кишки.

А еще того хуже вернуться домой и предстать перед женой с перевязанной бинтами головой и залепленным лейкопластырем. Твоя жена глухонемая и не умеет кричать, но крик застывает в ее глазах, и тебе изо всех сил хочется стереть этот крик с ее лица, хочется, чтобы на тебя не нападал какой-то вонючий негодяй, не избивал тебя до потери сознания, прежде чем ты успел вытащить револьвер. Ты уже думаешь о том, что скажешь детям утром. Ты не хочешь, чтобы они стали переживать из-за того, что их отец — полицейский; тебе не хочется, чтобы у них развился тревожный невроз еще с пеленок.

Но время лечит все раны. Эти арабы знают, как правильно выразиться. И Карелла вспомнил еще одну старую пословицу, сирийскую, в которой утверждалось, что «время ранит все пятки». Он не знал, кто напал на него на подъездной дороге дома Барлоу, но у него было все' основания верить, что полицейские — это верные защитники людей, стойкие хранители невинных, решительные спасатели, занятые поисками пропавших, это оплот свободы, цитадель правды и общественного порядка. Сыщики 87-го участка, несомненно, когда-нибудь поймают негодяя, который признается во всех совершенных им за последние десять лет преступлениях и который мимоходом вспомнит, что ему довелось двенадцатого апреля избить полицейского по имени Карелла. Так что Стив был согласен ждать своего часа, уверенный, что справедливость на его стороне и что преступление мстит за себя, и Все об этом знают.

Время — что река.

В то прекрасное апрельское утро время обрушилось на него, как проливной дождь. Но Карелла еще не подозревал об этом. Он шел на работу по дороге, ведущей к железнодорожной станции, думал