Иисус Христос или путешествие одного сознания (Часть 2) - Михаил Белов

В больнице на глаза мне попалась газета "Телеэкспресс" в которой под именем Андрей Морозов публиковалась статья о наших артистах и политических деятелях. Высмеивалась их привычка использовать вместо носового платка палец. Под сделанными украдкой и нет фотографиями стояли такие комментарии, что мне было прискорбно их читать. Подумалось, что Андрей Макаревич уже пел по этому поводу:"Как вам не стыдно!" По поводу не артистов, а автора статьи. Так низложить гениев, игра которых на сцене и в стихах целиком лежат в душе без сомнения не только моей. Комментарии под фотографиями перечеркивали беспокойство автора о подрастающем поколении, берущим пример с них. Можно не сомневаться, что пример берется в лучшем. А по поводу этого самого действа я неоднократно убеждался, что бессознательность этого движения может быть поражающей воображение. В один миг я контролирую себя, забывшись на мгновение, в следующую минуту уже ловлю себя на том, что не хватает только Андрея Морозова. Удерживало от этого только чье-то присутствие.

Представьте, что вы с утра до вечера заняты творческой деятельностью, пусть и по хозяйству -все равно -полезным делом. И тут вас полностью оторвали от дела. Вы наливаетесь силой, а вам совсем некуда ее деть. Мыть полы в коридоре? Рабочие есть и без этого. Кроме того, если бы не видеть как на тот пол потом кто-нибудь смачно плюет, отбивая желание брать после этого половую тряпку в руки и даже не только из-за брезгливости, а и из-за бессмысленности своего труда. Приходится сутками лежать и ходить по коридору и дожидаться смены занятий по режиму дня.

25.1

Перед больницей я почувствовал зависимость самощущения от собственных мыслей. Что у меня есть все шансы стать Сатаной, если буду часто его вспоминать. Сейчас я вдруг стал понимать, что Сатаной я могу стать лишь в том случае, если книгу я начну пытаться использовать только в отрицательных целях против людей. Но ведь я не начну ее так использовать. Значит мне остается лишь не опускать глаза к полу и по прежнему идти по пути Господа. Облегчение было таким, что я готов был прыгать от радости. Ведь в худшем случае меня ожидает только смерть -а я к ней самой относился, как к спасению. Это ведь не муки ада. Это открытие было краеугольным камнем на пути к освобождению. Ведь если Сатана начнет меня заставлять делать что-то против людей -я просто не стану это делать, и меня ожидает только смерть. Зато я останусь чистым. Еще одна опасность в больнице заключается в возможности подхватить глисты или дизентерию, так как понятия о гигиене у людей самые различные, а отказаться от предлагаемого ты не всегда можешь. Когда нет очевидно отталкиваемого. Достаточно быть очень голодным и впиться глазами в еду. Я поражался: у меня были какие-то тормоза в плане дачи возможности хозяину съесть имеющееся у него без нахлебников и в плане гигиены, но у некоторых больных они вообще отсутствовали. Например, я думал, что раз я кусаю уже небольшой кусочек чего-то, значит он целиком мой. Но вскоре я понял, что я ошибаюсь. Раз он ломается, значит им можно поделиться, а что он целиком трогается мной, как руками, так и губами -не беда. Я понял свою наивность, когда увидел как наркоманы -те кто лежал, по этому поводу припахивают своих друзей и шестерок проносить во рту циклодол, чтобы тех не поймал проверяющий проглатывание таблеток санитар, чтобы после изъятия у, ладно друзей, но у зачмыренных шестерок, обсосанных таблеток ловить кайф. Причем, сами наркоманы буквально все парни из благополучных семей. Вот уж действительно неисповедимы пути Господни.

Попав в эту палату, стал переживать свой прежний страх - что если меня опять начнут припахивать дежурить чаще остальных. Я уперся внутри себя - нет и, ни в какую не соглашаться. Я рассчитал свой день, когда должен дежурить и решил, что ни днем раньше. Моим опасениям основания были. В палате лежали молодые парни, в том числе и моего возраста, которые каждое утро припахивали покорных больных из других палат. А это дело было не совсем благодарное и чистое. Попав в палату, я на следующий же день стал дежурным, так как в ней никакого порядка не было, и спустя 4 дня меня опять стали склонять к дежурству. В палате лежало 14 человек. Из них человек 5 рабочие на кухне и на других работах. Своим настоятелям я сразу рот заткнул, выдав им числовой расклад и назвав число, когда я должен дежурить. Но я стал им неугоден, и меня погнали прочь из палаты. Я не собирался уходить.Тогда один сынок своего папы с неменьшим животом, ринулся ко мне.Я не подумал, что он начнет меня бить, и одну оплеуху ладонью по щеке я пропустил. После чего я увернулся от второй, и мы покатились по кроватям.Он выражал желание меня придушить, но здесь мне помогло самбо, и я без труда вывернулся от захвата.Я вскочил в стойку, готовясь уже драться капитально, но в этот момент меня кто-то взял за руку и сказал:"Пойдем к нам". Я повернулся. Это был мужчина, кто с самого начала обратил на себя внимание своей душевностью обращения как с больными, так и с медперсоналом. Я драться не хотел и уже согласился отдежурить, но меня уже не хотели оставлять здесь, и я забрал свой матрац и пошел в палату к остановившему меня. В той же палате свободной была одна койка, стоящая рядом с насквозь промерзшей стеной. Стена подтекала, и от нее веяло холодом, который будучи глубинным, чувствовался не сразу. Когда я это понял, то уже было дело к вечеру. Я собрал свои вещи и пошел на прежнее место. Возможно, закончилось бы дракой, если бы не молодой санитар, отправивший меня назад и не захотевший меня слушать, что там холодно. Я решил сказать матушке, чтобы забирала меня из больницы. Матушка вечером обратилась к медсестре, и девушка нашла мне место в другой палате. Спустя некоторое время, когда меня перевели на дневной стационар и выдали таблетки на дом, те же самые наркоманы, которые орали на меня, чтобы я уходил из палаты, теперь просили у меня циклодол. Я не стал им указывать на прошлое. Их беспринципность и так была и им и мне ясна.

В ходе драки меня приятно удивило то, что своего агрессора я не чувствовал врагом. Я просто защищался от нападения. Я был перевозбужден, но не напуган. Единственное опасение, если и было -это за нейролептики, сделавшими меня слабее обычного. Но страха я не успел почувствовать. И тут я обратил внимание на все те мысли, которые предшествовали этому конфликту. Они все были запирающими. Я в них нигде не соглашался с подобным возможным предложением и своим страхом не только провоцировал подобную просьбу, но и отталкиваясь, нигде не решал в своем уме вопрос позитивно для обеих сторон. Конфликт был уже неизбежен в моей голове и также неизбежно реализовался в жизнь. После этого выяснения отношений я с еще большей скрупулезностью начал следить за своими мыслями. Теперь мне надо было всех прощать и никого не бояться. Врач спросила у меня: "Как самочувствие?" Я сказал: "Нормально". "Сон?" "Тоже". Перекинувшись еще парою фраз, она пошла дальше, оставив меня перевозбужденным от удивления. Я за эти сутки успел подраться, сменить две палаты, простыть в одной из них, обратиться за помощью к медсестре через мать. От чего, собственно - суммы всех переживаний и состояло мое самочувствие и самоощущение, но меня оставляли с моим самоощущением наедине с собой, взяв для себя ничтожную часть не причин, а следствий, из моего существа. Следствий, оторванных от причин. Такое случилось, правда, один только раз. Больше всего меня потрясло, что в отделении курят, не только больные, но и санитары. Не только санитары, но и больные. А плевки на пол? Ведь достаточно в туалете повесить объявление: "На пол не плевать!" и указать санитарам, чтобы они следили за этим. А то, вроде официальных указаний никаких нет, и это, вроде бы, и можно делать.

25.1

В 11 дня лег спать - сморил сон. Около 3 часов дня приснился сон будто я нахожу смысл в стрельбе из лука и начинаю этому учиться. Я проснулся и с удивлением начал обдумывать сон. Встал, поел. В дверь раздался звонок. Пришел Ваня Юрков с компьютерной просьбой. Я понял, что это он меня разбудил. Его принятие решения ко мне прийти накачало меня энергией, что и подняло меня с постели. Точнее не дало мне продолжить сон. Теперь приснившийся сон стал понятен.

26.1

Я проснулся почти в 8. Время достаточное для высыпания, но я еще чувствовал, что могу заснуть. Но не спалось. И вставать не хотелось. Но тут меня словно что-то подбросило. Я пошел в ванную и увидел, что матушка стирает мои рубашки. После объяснения ей, что она напрасно пересекает мой Путь, она оставила стирку. Заснуть не получилось, но внутри теперь было намного спокойней. Конечно, можно подумать о совпадении, но я вспомнил о мяче, который мы забыли после игры, и о котором я вспомнил, когда его взяли мальчишки. Внутренний мир был разбит настолько, что исчез весь смысл жизни. Я верил Богу, но эта вера мне ничего не дала, кроме этих ужасных болей. Значит Бога нет, также как нет и Пути к нему. Пост мной еще соблюдался, в то время как в остальном я стал подумывать жить, следуя лишь своим чувствам и желаниям. А у меня подходила любовь к одной девушке, бывшей замужем и имевшей сына. Мысль об Алинесс казалась нереальной. Но едва я принял решение вмешаться в ход жизни этой семьи -девушка наверняка приняла бы мое предложение, так как у нее с мужем были проблемы, как вскоре я почувствовал нечто вроде ожога своих внутренних органов. В один момент я вспомнил о геенне огненной. Память мгновенно оживилась воспоминанием Библии и реальность, описанного в ней, для меня заслонила все остальное. Я тут же отбросил мысль об этой женитьбе.