Загадки первых русских князей - Александр Королев

Книга VI

1. Таким образом, по убиении Никифора, Иоанн Цимисхий препоясуется браздами правления. Во время четвертой уже смены ночной стражи, в субботу, на рассвете, одиннадцатого дня Декабря, тринадцатого Индикта, 6478 года (969 года. — А.К.), отряд отборных воинов ходил по улицам города, провозглашая его с сынами царствовавшего Романа Римским Самодержцем; в некотором от него расстоянии следовал Василий, незаконный сын Романа, от одной Скифянки, украшенный достоинством Председателя. Никифор первый из Государей утвердил сие звание, в награду сего мужа деятельного, остроумного и способного приноравливаться к обстоятельствам, хотя он быль и скопец. Будучи ревностным соумышленником и другом Иоанна, он сперва нарочно сказывался больным, а после заболел в самом деле и слег в постелю. Узнавши ночью о убиении Никифора, он пошел с толпою храбрых юношей в след за выше упомянутым отрядом и провозглашал Иоанна Самодержавным Государем Римлян. После сего пришел во дворец и, получив от него достоинство Постельничего, занимался вместе с ним государственными делами. Рассуждая о принятии разных мер для своей пользы, они положили разослать по всему городу указы: «чтоб никто не дерзал делать возмущения и производить грабительства; в противном случае, преступник подвергается опасности лишиться головы». Сие повеление устрашило Византийцев — и никто уже не смел против указа предпринимать мятежного намерения. Во время таких перемен бездельники и бедные люди всегда обращаются на расхищение имений, на разорение домов и иногда на убиение своих сограждан, что случилось при провозглашении Никифора Римским Императором. И так повеление Иоанна предупредило безумное стремление подлой и презренной черни.

2. В сие время надлежало бы Льву Куропалату, услышавшему еще ночью на постели о убиении родного брата своего, рассыпать по дороге свои сокровища, чтобы тем возбудить Граждан к мести против тиранов (если бы он о сем вздумал, то, может быть, без всякого кровопролития, лишил бы Иоанна верховной власти: ибо все важные государственные чиновники получили места от Никифора; а великое Византийское войско к нему было привержено. Все к нему присоединились бы, если б он решился начать возмущение); но, по причине душевной горести от сего бедствия, ему и на ум сие не приходило. Оставя все на произвол судьбы, он поспешно удалился в славный храм премудрости Божией. Прежде нежели солнце рассыпало лучи свои по земле, Иоанн возводит своих любимцев на высшие степени достоинства; выбирает из них Претора, Друнгария флота и начальника ночной стражи, называемого Никтепархом; а друзей Никифора всех сменяет, высылаешь из столицы вместе с его родственниками и приказывает жить в своих поместьях. Родного брата его Льва Куропалата с сыном Патрикием Никифором отправляет в город Мидимну, находящийся на острове Лесбосе, давши им верное слово в безопасности жизни. Всех областных Наместников сменяет и поставляет своих. В то же время и Варда, сына Куропалатова, бывшего в числе Патрикиев, имевшего достоинство Вождя и жившего тогда на пределах Халдеи, лишил начальства и сослал в Амазию. Утвердив главным образом свое спокойствие, очистив город от всех опасных людей, он жил в своих чертогах без всякого страха. Сорок пятой год ему был от роду, как он вступил на престол.

3. Видом он был таков: лицо белое и красивое, волосы на голове русые и на лбу редкие; глаза у него были острые, голубые, нос тонкий, надлежащей величины, борода рыжая и со сторон слишком сжатая, а с низу красиво оканчивающаяся; ростом был мал, но имел широкую грудь и спину; сила у него была исполинская, в руках чрезвычайная гибкость и непреодолимая крепость. Сия геройская, неустрашимая и непоколебимая сила в малом его теле производила удивительную храбрость. Он не боялся нападать один на целую неприятельскую фалангу и, побивши множество воинов, невредим отступал с быстротою к своему войску. В прыгании, в игре мячом, в метании копий, в натягивании луков и стрельбе он превосходил всех людей того времени. Говорят, что он поставив рядом четырех коней, прыгал, как птица и садился на самого последнего. Он так метко умел стрелять в цель, что мог попадать в отверстие кольца: столько он превышал своим искусством прославленного Гомером островитянина, стрелявшего сквозь отверстия двенадцати секир. Он клал на дно стеклянного сосуда кожаный мяч, колол коня и на всем скаку, ударив по нем палкою, выбивал его вон, а сосуд без всякого вреда оставался неподвижен на своем месте. Он пред всеми отличался своею щедростью и богатством даров: никакой проситель не отходил от него, обманутый в своих ожиданиях. Со всеми обходился с дружескою ласкою, разделяя, по примеру Пророка, елей благотворения. Если бы Постельничий Василий не удерживал его от чрезмерной склонности благотворишь своим гражданам, то скоро он расточил бы государственные сокровища. Но слабость Иоанна состояла в том, что он иногда слишком любил пировать за напитками и имел страсть к телесным удовольствиям.

4. Устроив таким образом все, относящееся к делам гражданским и утвердивши власть свою без всяких смятений, чего никто не мог ожидать (при таких важных государственных переменах обыкновенно восстают мятежи и беспорядки; но в то время, по убиении Императора Никифора, народ, не понимаю каким образом, сохранял совершенный порядок и глубокое молчание: никто из телохранителей ни от кого не получил ни одной пощечины), приходит он во Св. великий храм премудрости Божией, чтобы, по обыкновению, быть увенчанным от Патриарха царскою диадемою. Приступающие к царствованию обыкновенно восходили в храм на амвон и с возложением на главу царского венца получали от Иерарха благословение. Патриаршеский престол занимал тогда Полиевкт, муж святой, престарелый, но пламенный духом. Он объявил Государю, что ему не можно входить в храм, доколе не удалит Государыни Феофаны от двора, не объявит убийцы Императора, кто бы он ни был, и сверх того не возвратит Синоду грамоты, написанной Никифором против всякой справедливости. Для восстановления ли изменяемых священниками церковных обрядов, или только с намерением покорить незаконным образом своей власти Духовенство, он принудил Иерархов сочинить грамоту, что они ничего в делах церковных без его воли производить не будут. Полиевкт приказывал сие исполнить, говоря, что без того он ни как не может входить в храм Божий. Приняв такое условие, Иоанн удалил от двора Государыню, сослал на остров Прот, отдал Синоду Никифорову грамоту и Льва Валанта объявил убийцею Императора и главным виновником сего злодеяния, ни на кого другого не показывая. Таким образом он принят был во Святый храм и, увенчанный Полиевктом, возвратился во дворец, при радостных восклицаниях войска и народа.

5. Наконец, по наступлении мирного и спокойного времени, он все свое великое родовое имение, оставленное предками (ибо он происходил от знатного рода: по отцу был благороднейший сущих от востока солнца (Иов. 1, 3.); а по матери двоюродный брат самому Никифору) и умноженное царскими дарами, полученными им за военные трофеи, разделил на две части: одну велел раздать окрестным поселянам, другую назначил для больницы прокаженных, находившейся против Византии с тем, чтобы к прежним зданиям страждущих жестокою болезнью пристроить новые дома. Он умножил число больных, приходил к ним сам, раздавал им деньги и, будучи человек нежный и разборчивый, не гнушался врачевать, сколько можно, изъязвленные и изнуренные болезнью их члены. Он имел столь великое сожаление и сострадание к болеющей природе, что, видя больного, забывал и царское величие и пышность багряницы. Он освободил Армянскую область от подати, потому что в ней родился. Движимый честолюбием и добродетелью, при наступлении времени раздачи жалованья Сенату, благородным и отличным государственным чиновникам, получавшим из рук Государя, он умножил оное всем достойным награды.

6. Так как великая Антиохия, завоеванная еще Императором Никифором, лишилась Иерарха, как бы супруга своего (ибо прежний правитель ее Агарянин умертвил Патриарха Христофора, мужа благочестивого, подобного Апостолу; он пронзил его грудь копьем, почитая благочестие к Спасителю Христу преступлением), то Государь Иоанн, желая восстановить сей священный союз, со всею ревностью и попечением старался найти человека, достойного сей Иерархии. Размышляя о сем долгое время, он вспомнил наконец о Колонийском Феодоре, избравшем с самой юности спокойную жизнь пустынническую и изнурявшем свое тело многими трудными работами. Он носил на себе власяное рубище, покрывавшее железные вериги, и не прежде скидывал, как когда оно совершенно уже распустится и почти в ничто обратится. Сей монах, говорят, и Никифору и Иоанну предсказал их царствование. И так Государь приводит сего мужа, случившегося тогда в Византию, к Полиевкту, который с некоторыми бывшими тогда в городе Епископами сделал ему испытание и, узнав его слабость в светской учености, но совершенную опытность в священной нашей мудрости, помазывает его в Патриарха Антиохии. Но, спустя несколько дней после рукоположения Феодора, сам переселяется из сей жизни Се феврале 970 года. — А.К.), оставя Церкви в память свои добродетели и знания божественной и человеческой мудрости, чрезвычайно им любимой. Иоанн, по переселении на блаженный покой Полиевкта, управлявшего Патриархией около тринадцати лет, желал возвести на Иераршеский престол мужа, пред всеми отличного своими добродетелями и нравами. И так, на другой день, призвавши во дворец всех Иерархов и весь Сенат, сказал следующее: