Черноморский флот в трех войнах и трех революциях - Александр Широкорад

Экипаж транспорта вступил в борьбу за жизнь «Грузии». Усилиями механиков во главе со стармехом (командиром БЧ-5 воентехником 1-го ранга В.А. Пастернаком) уже через полчаса удалось запустить правый дизель и поставить руль в диаметральную плоскость (нулевое положение). Но имевшихся водоотводных средств не хватало, и дифферент на корму медленно нарастал, так как вода затопила туннели гребных валов и поступала через поврежденную переборку в машинное отделение. К 22 часам вода затопила трюмы № 3 и № 4. Скорость хода упала, так как валы вращались в воде. К 3 часам 13 июля 1942 года вода затопила румпельное отделение, ее уровень дошел до кормовой швартовной палубы, и часть иллюминаторов вошла в воду. Скорость хода упала до 7 узлов. Тральщики поочередно буксировали «Грузию», медленно пробиваясь к базе. Лишь в 4 часа 30 минут конвой прошел боны и при повороте в Южную бухту на помощь «Грузии» подошел портовый буксир «СП-2». Казалось, что транспорт удастся спасти. Но при подходе к Минной пристани в 4 часа 48 минут «Грузию» атаковали с бреющего полета пять самолетов противника. Утренний свет осветил полузатопленную «Грузию», а свежий ветер быстро отнес в сторону дымзавесу. Две авиабомбы попали в машинное отделение и кормовой трюм № 4 с боеприпасами. Самолет, сбросивший бомбы, был сбит, но в 4 часа 55 минут произошла детонация боезапаса в кормовых трюмах. Силой огромного взрыва корпус «Грузии» был разорван пополам. Кормовая часть корпуса длиной около 40 метров быстро затонула с креном на правый борт, а через восемь минут скрылась под водой и носовая часть многострадального транспорта. На воде осталось только облако дыма, горящего соляра и каких-то кусков. Погибли почти все, только несколько тяжело контуженных моряков удалось подобрать с воды портовым катерам. Еще четыре бомбы, разорвавшиеся в воде, сбросил второй самолет…

Тщательное водолазное обследование погибшего транспорта было выполнено после освобождения Севастополя в 1945 году, когда настоятельно требовалось очистить бухты от затопленных кораблей и судов.

В 1947 году черноморские спасатели осуществили подъем затонувшего рядом с «Грузией» крейсера «Червона Украина», и сразу же начались работы на санитарном транспорте. Работами на «Грузии» занимался 21-й аварийно-спасательный отряд (21АСО ЧФ) Черноморского флота под командованием капитана 1-го ранга Н.Т. Рыбалко. Расчеты проводил инженер-майор К.А. Цыбин. Кормовая часть лайнера, поднятая первой, лежала на грунте с креном 45° на правый борт и дифферентом на нос. После подъема ее отбуксировали и затопили на мелком месте в бухте Казачья. Следующим этапом стал подъем носовой части «Грузии». Судоподъем обеспечивался судами «Челюскин», «Арагва» и тремя деревянными ботами…

Подъем носовой части «Грузии» провели в феврале — ноябре 1949 года, достигнув осадки 13,5 метра, и перевели также в бухту Казачья. Там на глубине около 21 м ее также затопили.

Но на этом история «Грузии» не закончилась. Рядом с ее остатками, затопленными в Казачьей бухте Севастополя, находился военный аэродром на мысе Херсонес. Этот аэродром стал регулярно использоваться для прибытия в Крым различных делегаций из «братских» и дружественных стран, а также собственных правителей и руководителей страны. Опасное соседство с затопленным транспортом не устраивало охрану правительства и аэродрома. Поступило категоричное распоряжение об обследовании и подъеме остатков «Грузии». Первое предварительное обследование проведено летом 1953 года (акт № 501 от 8 июля 1953 г.)…

По результатам обследования предложена разделка на месте взрывами на части и подъем на стенку плавкраном. Но взрывы около правительственных аэродрома, дома отдыха и пляжа были невозможны. Затопленный лайнер-бомбу приказали поднять и затопить подальше в море. Работу поручили ЭОН-35 (экспедиция подводных работ особого назначения), занимавшейся здесь же разделкой на металл корпуса погибшего линкора «Новороссийск». В период 18—20 декабря 1956 года части корпуса «Грузии» были вновь обследованы флотскими водолазами, которые подняли на поверхность образцы боеприпасов для анализа. Эксперты артуправления флота их идентифицировали, установив, что в первом трюме найдены 130-мм заряды в пеналах, во втором трюме — различные осколочно-фугасные снаряды, в третьем трюме — 45-мм патроны и неидентифицированные боеприпасы. В районе бывшего четвертого и почтово-багажного трюмов найдены осколочные мины калибром 82 мм и 50 мм. Все виды боеприпасов после 14-летнего нахождения в воде пришли в негодность, но сохранили способность к детонации. Дробить корпус взрывами оказалось опасно, и оставалось лишь вновь поднять «Грузию» понтонами и увести для затопления на больших глубинах. Проект подъема многострадального теплохода разработали командир ЭОН-35 инженер-подполковник Э. Лейбович, инженер-подполковник Г. Чикин и инженер-майор В. Елин. Сами же работы по подъему остатков лайнера начались только в 1959 году. Неожиданностью оказалось наличие на грунте артиллерийских снарядов с отравляющими веществами типа «иприт» или «люизит», вызывавших при подъеме на поверхность характерные ожоги и язвы. При работах у борта «Грузии» в 1953—1954 годах водолазы неоднократно обнаруживали химические авиабомбы различных калибров. Объяснить их наличие на борту «Грузии» не смогли, хотя и бытовала версия, что с помощью боевых отравляющих вещество командование флота хотело остановить германское наступление на Севастополь во время последнего штурма города»{133}.

Химическое вооружение Красной Армии и особенно флота было всегда совсекретно. Официальные военные историки старательно обходят эту тему. Лишь Золотарев и Козлов упомянули{134}, что к 1941 г. на флотских складах только химического артиллерийского боезапаса хранилось 554 вагона (!), из чего следует, что в Севастополе к 22 июня было не менее 200 вагонов химических выстрелов.

Поводом для применения ОВ в Крыму могло стать использование немцами отравляющих газов в каменоломнях в районе Керчи. Так, «24 мая против подземного гарнизона противник применил отравляющие газы, которые пускал в течение трех дней. В воспоминаниях начальника рации Центральных каменоломен Ф.Ф. Казначеева сказано, что он передал в эфир: “Всем! Всем! Всем! Всем народам Советского Союза! Мы, защитники обороны Керчи, задыхаемся от газа, умираем, но в плен не сдаемся! Ягунов”»{135}. После первой газовой атаки решили оставаться на месте, строить специальные газовые убежища, продолжать борьбу.

Противник применял газы неоднократно на протяжении всей обороны Аджимушкая. Ф. Гальдер свидетельствует об их применении 13 июня 1942 г.: «Генерал Окснер: Доклад об участии химических войск в боях за Керчь»{136}.

О химических боеприпасах на теплоходе «Грузия» писал не только В.В. Костриченко. Вот цитата из статьи В. Колычева и И. Восипчука «Слухи о подводных свалках химического оружия в Черном море подтвердились», опубликованной в крымской газете «Факты» в марте 2000 г. В статье говорится, что при попытке извлечь из «Грузии» снаряды «у матросов на коже появились язвы, характерные для поражения ипритом. «Известия» и «Слава Севастополя» ссылаются на воспоминания капитана 1-го ранга Николая Рыбалко, который в 1938—1945 гг. был флагманским химиком Черноморского флота. Эти воспоминания хранятся в фондах музея «Оборона Севастополя 1854—1855 гг.».

Николай Рыбалко, приводя многочисленные подробности, пишет о том, что осенью 1941 года «на аэродромы Крыма были поданы боевые химвещества для удара по врагу». В августе — сентябре возникла реальная опасность прорыва гитлеровцев в степной Крым, и «химию» надо было срочно вывезти. Но в начале января 1942 г. пришло сообщение из Ставки Верховного главнокомандующего о возможном применении противником боевых отравляющих веществ, и командование Черноморского флота приняло решение “не эвакуировать те небольшие количества боевых ОВ, которые еще оставались”».

Так что можно предположить, что в июне 1942 г. советское командование, чтобы спасти Севастополь, было готово применить против 11-й армии химическое оружие, но гибель «Грузии» и, возможно, иные обстоятельства заставили отказаться от проведения этой операции.

Перед сдачей города в период 27—29 июня 1942 г. химические боеприпасы в ночное время доставлялись из хранилищ Юхариной балки в бухту Казачья, где грузились на шхуну «Папанинец», на которой затем вывозились в открытое море неподалеку от бухты, где сбрасывались за борт. Глубина сброса была не менее 50 м. При этом иприт и люизит, которыми заправлялись химические бомбы, хранились в то время в бочках типа Л-100. «В 80-е недалеко от Казачьей бухты водолазы нашли бочку типа Л-100 и вытащили на берег. В ней обнаружили маслянистую жидкость, пахнущую геранью. Лабораторный анализ показал, что в бочке отечественного производства находится люизит, боевое отравляющее вещество»{137}.