Повелитель Ижоры - Александр Егоров

Его башмаки грохотали по лестнице. Фил с Ником еле поспевали за князем. Оглядываясь, следом спускался Власик. Ручной пулемет он нес на плече.

В подвале было душно. Шум с улицы не доносился сюда, только случайно залетевшие мухи жужжали под низким потолком. Приятно пахло свечами: душистые восковые круги по-прежнему были свалены в дальнем углу. С той поры, когда Фил с Ником были тут в последний раз, их стало вдвое меньше. Более сокровищ не прибавилось.

Князь Борислав щелкнул выключателем. Зажглись тусклые лампы, и невидимые генераторы загудели.

– Все как всегда, – произнес он, обращаясь к Филу с Ником. – Ждете минут десять. Точка перехода открывается. Я активизирую ссылку, и вы возвращаетесь. Электричества должно хватить.

– А вы? – спросил Ник.

– За меня не беспокойтесь. Мы с Власиком к этому миру привычные. Правда, Властислав?

– Пусть сунутся, – невпопад ответил Влас. – Будет им мир.

Он взвесил в руках пулемет и улыбнулся.

Излучатели разогревались. Вот уже паутина еле заметных пунктиров засветилась в пыльном воздухе перед ними, и на полу сам собой нарисовался симметричный многоугольник, похожий на многолучевую звезду. Запускать генератор на полную мощность было еще рано. Фил поднял взгляд на князя Борислава.

– Идемте с нами, – сказал он.

– Исключено, – отвечал князь со вздохом. – У меня своя миссия. Вам, други мои, не понять. Может, на мне теперь вся эта реальность держится. А там, за ней, кто знает, что будет. А? Ты вот знаешь?

Фил медленно покачал головой.

– Не знаешь, – удовлетворенно сказал князь. – И отец твой не знал до конца, гений-самородок. Так и не узнал, бедняга.

– Может, мы узнаем, – пообещал Ники.

– Ага, узнаете. Только не забудьте, мне расскажите. Или это, хе-хе… киньте SMS…

Переплетение лучей становилось все ярче. Ники шагнул в середину светящейся звезды. Филипп не спешил.

– Борис Александрович, – сказал он. – Я все хотел спросить. А вы-то для чего сюда пришли? Тоже, как отец… свободы хотели?

Учитель не ждал вопроса. Он призадумался. Вытер платком нос. Потом ответил:

– Даже и не знаю, парень. И власть, и свобода, и девчонки молодые пачками… и еще научный интерес, не забывай об этом… Все это хорошо, конечно. Но как тебе сказать… может, мне просто хотелось… приоткрыть двери вечности?

– Зачем?

Борис Александрович пожал плечами:

– Уже не помню, Филипп. Плюнуть туда, наверно.

– По-моему, это… – Фил остановился.

– Глупо. Согласен. Ничего там нет, в этой вечности. Скучно и грустно…

Зачем-то Борислав приложил руку к груди, будто прислушивался к пульсу. Потом полез за платком, церемонно высморкался. Снова взглянул на Филиппа:

– В общем, тебе пора, Матюшкин-второй. Все. Последний звонок.

– До свидания, – сказал Фил и протянул руку старику.

– Прощай, дружище. И вот что…

Он задержал Филиппову ладонь в своей, толстой и мягкой.

– Стань наконец взрослым. Твой отец так и не смог. Так и остался мальчишкой. Десятый класс, вторая четверть.

Фил хлопал глазами изумленно.

– Я старался, – прошептал он. – Только все получалось не так, как надо.

– Вот и двойка тебе. Аттестат не получишь. Раньше это так и называлось – аттестат зрелости… давай исправляйся.

– Я…

Но Борислав уже не слушал. Он оглянулся, будто проверял – все ли готово? Власик из темноты помахал рукой, словно прощался.

– Я понял, – одними губами произнес Фил.

Тут князь отступил на шаг. Фил хотел что-то сказать ему, но Борис Александрович приложил толстый палец ко рту, а потом вдруг подмигнул, как старому приятелю, и отвернулся к экрану на стене. Тогда Филипп, не говоря более ни слова, шагнул в центр и взял Ника за руку, и тот вдруг схватился за нее крепко-крепко.

«Не бойся», – шепнул Фил.

Под потолком сверкнула молния, и сразу вслед за этим стало темно: темнота включилась, как обычно включается свет. Еще через несколько мгновений – хотя от мгновений перед глазами ровно ничего не менялось – лампы зажглись снова, и в их призрачном свете стало видно, что фокус излучателей пуст. Ник и Фил пропали, словно растворились в воздухе. Генераторы затихли, и только одинокая муха обеспокоенно гудела, летая кругами над площадкой перехода. Власик приблизился, и тогда Борис Александрович обратился к нему:

– Вот и все, Властислав. Теперь у нас каникулы. До самого сентября.

– Что есть каникулы? – не понял Власик.

– Неважно. Какая теперь разница. Слышишь?

Наверху тяжело топотали десятки ног: те, кто пробовал сломать двери, вероятно, добились своего. «Тут они, тут», – донеслись голоса. Вот кто-то рванул люк, в потолке образовался пустой квадрат, и из этого квадрата вниз полетела горящая пакля. Власик поднял пулемет и дал короткую очередь наугад, потом еще одну. Попятился и едва не выронил оружие: Борислав вдруг схватил его за рукав и оттеснил в сторону.

Он тяжело дышал, его лицо пошло пятнами.

– Узрели князя своего? – возгласил он, глядя вверх. – Ослушаться вздумали?

Он ухватился за дубовые перила и шагнул на первую ступеньку скрипучей лестницы.

– Забыли мою науку, – продолжал он грозно. – Ну так я вам напомню. Бунтовать они вздумали! Я вам покажу, как бунтовать! Вы у меня еще попляшете!

Еще одна ступень далась ему труднее. Невидимые бунтовщики, казалось, совещались. Затем прямо в лицо князю полетел еще один ком подожженной пакли.

– Что-о? – заорал Борислав.

Вконец рассвирепев, он задрал голову и погрозил кулаком кому-то там, наверху. По-медвежьи рыча, ринулся вверх по ступеням. Как вдруг замедлил шаг, оглянулся, схватился за сердце, повернулся всем корпусом, оступился – и грянулся оземь, подломив под собой перила.

А вслед за этим люк с грохотом захлопнулся.

Отшвырнув пулемет, прикрываясь рукавом от дыма, Власик бросился к Бориславу. Глаза старика закатились, пальцы судорожно сжимались и разжимались, будто искали что-то. Власик вытянул из кармана князя платок, приложил к его губам, чтобы князь не дышал дымом, приподнял голову (затылок отчего-то стал липким), попробовал потрясти за руку, позвать его по имени. Но князь Борислав уже не откликался. Он вздохнул в последний раз, вытянулся – и разом отяжелел.

Лампы светили все слабее и слабее, дым стелился по полу: горело уже в нескольких местах.

– Прости, князь, – прошептал Власик.

Он поднял с полу пулемет и, глухо кашляя, полез вверх по лестнице. Люк был заперт снаружи. Власик нажал на спусковой крючок – и едва удержался, чтобы не упасть. Пулемет стучал, как отбойный молоток, щепки летели в лицо, но люк был слишком толстым. Когда все патроны вышли, Власик выпустил оружие из рук.

Уже огонь подбирался к сваленным в углу грудам желтого воска, и воск уже терял форму и плавился, испуская густой, одуряющий аромат, от которого кружилась голова. Власик знал, что будет дальше. Он закрыл лицо руками, чтобы не закричать, и в следующий миг (который уже не имело смысла называть мигом) подвал превратился в пылающий ад.