Русский транзит 2 - Вячеслав Барковский

Недалеко от себя он увидел милиционеров, которые разговаривали к кем-то из рабочих полигона. Счастливчик поднялся и сделал несколько шагов к ним, но вдруг остановился: где-то в городе его ждала Ксюша. Нет, милиция его уже не отпустит и не поверит ни одному его слову. Крестовский повернулся и, сгорбившись как старик, поплелся в сторону леса, ни от кого не прячась.

И это последнее обстоятельство спасло его. Милиционеры при всем желании не могли заподозрить в тот медлительном человеке преступника, поисками которого они здесь занимались уже пятнадцать минут. За двоими подозрительными уже гнался наряд, а этот был похож на местного доходягу.

- Да ходят сюда бичи, шакалят потихоньку,- сказал Семенов милицейскому лейтенанту, когда тот спросил о подозрительном человеке, который отправился в сторону леса.- Не трогайте его. Он насквозь радиоактивный, наверно...

Хмурое Утро, пристроившись к широкому лучу света, пробивавшемуся сквозь отверстие под потолком просторного складского помещения, читал Апокалипсис.

Эта книга - Новый Завет и Псалтирь - досталась ему в наследство от геолога Славы, который весь полевой сезон пробовал читать ее, но у него из этого так ничего и не вышло.

- Нет, не могу. Не цепляет. Ничего не понимаю... Вот уж воистину: много званых да мало избранных. Не могу я. Хмурое Утро, Библию читать: все мысли рассеиваются, разлетаются куда-то. Читаю одно, а думаю совсем о другом, о какой-то гадости. Вот от детектива оторваться не могу, хотя и понимаю, что дрянь читаю. А это ведь - великая книга, боговдохновленная, а не могу... Возьми ты ее себе, что ли. А мне от нее толка нет никакого...

Бич тогда спрятал Евангелие в карман просто так, на всякий случай, все же книга... Но когда открыл и начал читать Евангелие от Матфея - оторваться уже не смог. Читал он в

КАПШе при свете керосиновой лампы, и ему все время казалось, что кто-то еще здесь присутствует, стоит рядом. Он даже несколько раз откладывал книгу в сторону и резко оборачивался, но в КАПШе никого, кроме него, не было... И все же был кто-то, Хмурое Утро ощущал это... Позже он понял. Кто это был...

Тогда же бич, задыхаясь от радости, побежал рассказывать Славе о своих ощущениях: он рассказал о своих открытиях, о вдруг изменившемся, нет, не то,просветлевшем взгляде на мир. Да, он сам писал когда-то книжки, и его за них даже хвалили, но все это было не то. Книжки эти были суетны: его собственная душа металась там в потемках и, все время натыкаясь на какие-то невидимые углы, никак не могла найти себе выхода. Почему он пил тогда? Да от этой самой душевной неустроенности, а точнее - теперь Хмурое Утро знал это точно - от бездуховности. Нет, конечно, он всегда был задушевным человеком, приятным собеседником и собутыльником, но разве знал он прежде, что значит Дух?..

- Слава, у меня там,- Хмурое Утро приложил ладонь к левой стороне груди,открылось. Даже сам не знаю как. Что-то теплое, нет, скорее горячее. Легко-то как!

А Слава тогда, отложив в сторону какой-то роман Чейза, грустно улыбнулся и сказал:

- Вот видишь. Хмурое Утро, я же говорил: много званых... А ты как раз оказался избранным. Что ж, поздравляю,- И он, махнув рукой, ну, мол, иди-иди, вновь уткнулся в свой детектив...

Кстати, перед отъездом сюда, в Питер, бичу кто-то рассказывал о его бывшем начальнике. Слава неожиданно бросил свою геологию и за какие-то полгода вышел в люди. Он и два его товарища открыли магазин дамского платья и наладили прямые поставки шмотья из Парижа. Слава по-хорошему округлился, заматерел, стал ходить, по-хозяйски подав вперед немного нарочитый живот свой, и наконец приобрел завершенность образа: у него появился "мерседес"...

"...знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв",-прочитал бич и надолго задумался.

В помещение склада вновь зашли, важный господин в очках и таможенник. Они вполголоса переговаривались.

Таможенник что-то горячо пытался объяснить важному господину, который солидно кивал головой и все время говорил: "Ну что же тут особенного? Ничего страшного в этом нет!" А таможенник, взопрев, все говорил и говорил о каких-то трудностях, о большом риске и о том, что будет с ним и, главное, с его семьей, если только все откроется. Таможенник хватал себя двумя руками за горло, словно показывая, что именно будет с ним, его женой и двумя малютками, если только все откроется...

- Ладно, все, хватит! - веско, но без тени раздражения произнес солидный господин.- Я все понял. Сколько же вы хотите?

- Пять.

- Пять? Ну и аппетиты у вас, ну и аппетиты,- господин покачал головой и задумался.- Значит, за пять никакой заминки у нас не будет, и все пройдет гладко?

- Никакой, гарантирую...

- Да что вы можете гарантировать, молодой человек... Ну ладно, пять ток пять! Но чтобы...

- Ни-ни! Я же сказал, гарантирую,- уже внятнее произнес таможенник.

- Значит, только за пять таможня дает добро? - усмехнулся важный господин и похлопал повеселевшего таможенника по плечу.

- Только за пять! - отчеканил таможеник. - А где ваш контейнер?

- Вот он.

- Ах до, вспомнил... А тот, с агрохимией, Вроде тоже ваш?

- Не мой, моей фирмы. Им, голубчик, без меня заниматься будут.

- А третий? Ах да, третий - с архипелага. Говорят, адмиральский... Да, вот что, Эдуард Львович, надо бы ваш контейнер покрасить. Это последнее наше требование. А то, знаете, неудобно как-то: за границу - и такой обшарпанный. Его ведь на палубу поставят...

- Я думаю, что за такие деньги вы и сами...

- Хорошо, хорошо...

- Это с каких это пор ты, Леня, Эдуардом стал? - Навстречу важному господину и оторопелому таможеннику шел отставной адмирал дядя Петя в кителе с орденскими планками, широких брюках и фуражке.

Важный господин отпрянул от таможенника, оттолкнул его и пошел навстречу адмиралу, широко улыбаясь и разводя для объятий руки.

- Ну, так скажи мне, Леонид Михайлович, с каких это пор ты - Эдик? спросил адмирал товарища после того, как они поцеловались.

- Эх, Петя, да что говорить об этом! А ты чего к нам? В отпуск, что ли?

- Да какой отпуск, я теперь на пенсии. Флоту больше не нужен. Ленька, ты что, за кардон бежишь? Значит, как крыса с тонущего корабля?

- Значит, как крыса, Петя...

- А в контейнерах, выходит, грехи твои? Почки, печень, селезенки младенцев невинных, а? Да, накопили мы с тобой грехов...

- Не в контейнерах, а в контейнере.

- Брось, Леня,- улыбнулся адмирал,- я же слышал ваш разговор. Оба контейнера твои. Просто вон тот с какой-то фигней.

- Эх, адмирал-адмирал, нехорошо подслушивать чужие разговоры,- посетовал Леонид Михайлович со сдержанной улыбкой, как бы предлагая сменить тему.

- А чего плохого! Вон ты даже имя поменял. А просто так имена не меняют. Меняют обычно те, кто от закона скрывается... И паренька этого, таможенника, небось купить хочешь. Я-то знаю, ты Ленька такой, шустрый!

- Да тише ты! - Леонид Михайлович схватил адмирала за китель, довольно холодно посмотрев ему в глаза.-Тебе-то какое дело?

- А, может, ты, Леня, контрабанду везешь, какой-нибудь оружейный плутоний? Все вы, демократы, теперь мастаки стали насчет того, чтобы империю грабануть. Места себе в Америке да Европе давно приготовили. А? Верно я излагаю?

- Да успокойся ты,- смягчился Леонид Михайлович.- Чего заводишься? Ну, отправляю я контейнер со своим добром. Не хочу, понимаешь, чтобы шмонали его. Там ведь у меня живопись, иконки, бабушкино колечко... Ну, в общем, ты понимаешь, кусочек родины будет там, на западе.

- Родины??? До вы эту родину обсосали со всех сторон и продали! Продали, о теперь разбегаетесь по норам!

- Ладно, ладно, Петя, успокойся. Я вижу ты совсем потерял чувство юмора. С пол-оборота заводишься... Лучше скажи мне, что везешь в своем контейнере? Леонид Михайлович в знак примирения положил свою руку на плечо адмирала и повел его к выходу из пакгауза, оглянувшись на таможенника, который озабоченно тер лоб, стирая выступившую испарину.

"Ах, вот это кто! - подумал Хмурое Утро.- А я и не узнал его сразу. Действительно, это тот самый дядин Петин друг, который приезжал на архипелаг с компанией поохотиться... Смотри-ка, даже имя сменил. Хлопотно это - имя менять, если не монах, конечно... А этому-то зачем? А что, может, дядя Петя и прав насчет того, что этот Леня от закона скрывается..."

"Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о если бы был ты холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: "я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды"; а не знаешь, что ты несчас тен и жалок, и нищ и слеп и наг. Советую купить тебе у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться, и белую одежду, чтобы одеться и чтобы не видна была срамота наго ты твоей, глазною мазью помажь глаза твои, чтобы видеть..."

Грязный и оборванный Крестовский только к середине следующего дня вошел в город.

Он искал Оксану Николаевну. Верней, не искал, а просто пытался встретить ее где-нибудь... Конечно, сначала нужно было бы пойти в горСЭС к тому чиновнику, которого Ксюша должна была отыскать и привезти на полигон, но он забыл, где находится здание, а спросить об этом кого-либо у него уже не осталось душевных сил.