Семь ночей в постели повесы - Анна Кэмпбелл

– Миледи?..

Жадный интерес толпы вился вокруг них, как пчелиный рой. У Сидони засосало под ложечкой от страха. Боже милостивый, неужели сэр Пелхэм пришел арестовать Роберту? Но его манеры были скорее заботливыми, чем угрожающими, и никому, кроме Роберты, Сидони и Джозефа, неизвестна правда о смерти Уильяма.

– Если вы настаиваете. – Раздражение слегка подпортило образ уступчивой, несчастной вдовы. Губы Роберты вытянулись в тонкую нитку. – Моя сестра пойдет с нами.

Сэр Пелхэм молча поклонился Сидони и отвел Роберту в сторону. Сидони последовала за ними.

– Миледи, новость может оказаться огорчительной.

Сидони покрылась холодным потом, лихорадочно гадая, что будет делать, если незнакомец возьмет Роберту под арест. Глаза Роберты расширились от паники, и она натужно сглотнула.

– Сударь, не представляю, что может огорчить меня больше, принимая во внимание, что я только что потеряла мужа.

Выражение лица мужчины стало невозможно суровым. Сидони догадалась, что он намерен сказать, раньше, чем он заговорил. Да поможет ей бог, она боялась не за того человека. Опасность грозит не Роберте.

Словно издалека услышала она глубокий рокот голоса сэра Пелхэма. Каждое слово доносилось до нее отчетливо, словно звон колокола.

– После представления свидетельств в местный магистрат был арестован Джозеф Меррик за убийство своего кузена виконта Холбрука.

Глава 26

Сидони поплотнее закуталась в свою старенькую накидку и поерзала на деревянном стуле, чтобы хоть немного расслабить затекшие мышцы. Страх, который не отпускал ни на секунду, отвлекал ее от неудобств. Со всех сторон на нее взирали строгие римские лица, словно напоминая, что она не имеет права находиться здесь, в фойе Ротермер-хауса – роскошного лондонского особняка герцога Седжмура.

Статуи с каждой минутой смотрели все суровее. Но даже надменные мраморные патриции не могли сравниться с неодобрением, выраженным герцогским дворецким, когда он открыл дверь такой плохо одетой особе, которая к тому же утверждала, что является своячницей обанкротившегося, ныне усопшего лорда Холбрука. Особе, которая призналась, что незнакома с его сиятельством, но настаивала на том, что непременно должна увидеть его светлость по поводу мужчины, ожидающего суда за убийство.

Дворецкий несколько раз повторил, что его сиятельства нет дома. Сидони столько же раз отвечала со всем возможным высокомерием, что она подождет. Ради Джозефа Сидони терпела грубость слуг, как терпела эту долгую задержку.

Суровая решимость привела ее из Барстоу-холла в Лондон после похорон два дня назад и в Ньюгейтскую тюрьму вчера. Суровая решимость целый день удерживала ее в Ротермер-хаусе. Сегодня она спала в Меррик-хаусе – лондонском доме Уильяма, под небрежным присмотром немногочисленной челяди. Завтра суровая решимость подстегнет ее продолжить свои действия по оправданию Джозефа.

Зная, что бессмысленно ожидать, чтобы высокородный джентльмен принял ее ранним утром, она прибыла ближе к полудню. Сейчас длинные лучи света сквозь веерообразное окно над дверью показывали, что день клонится к вечеру.

А она до сих пор не продвинулась дальше переднего холла.

Другие посетители приходили и уходили, как она предполагала, увидеться с его светлостью. Не будучи слишком хорошо знакомой с укладом жизни в аристократических домах, Сидони, однако, прекрасно понимала, что «нет дома» означает, что хозяина нет для просителей, которые пришли без предварительной договоренности и с едва скрываемым отчаянием.

Парад одобренных посетителей закончился где-то час назад. Сидони боялась, что дворецкий скоро выставит ее на улицу. Она устала, она пала духом, одеревенела от такого долгого сидения и так измучилась от жажды, что могла выпить всю Темзу. Нежелательным просителям не полагаются ни чашка чаю, ни даже стакан воды.

Живот сводило от голода, но Сидони не обращала на это внимания. Она не ела с прошлого вечера, когда проглотила бутерброд с сыром после целого дня бесплодных попыток убедить тюремщиков Джозефа позволить ей увидеться с ним. Она наивно полагала, что ей просто надо попросить о свидании с заключенным и ей его разрешат. Но, невзирая на все уговоры и мольбы, ее даже за ворота не пустили.

Когда она в первый раз увидела темное, зловещее здание тюрьмы, ей сделалось дурно от страха и негодования. Даже сами камни Ньюгейта источали страдание. Джозефу здесь не место. Джозеф должен быть с ней. Она спасет его от виселицы, чего бы ей это ни стоило.

Закусив губу, Сидони стиснула белый муслин юбок. Джозеф будет недоволен, когда увидит ее одетой так. И это мнение явно разделяет нелюбезный дворецкий. Она подумала было одолжить платье Роберты, но фигура у сестры была изящнее, поэтому платье сидело очень плотно и грудь Сидони чуть ли не выскакивала наружу.

Сидони надеялась, что, в сущности, не важно, во что она одета. Она упомянет имя Джозефа – и герцог примет ее. В конце концов, спас же Кэмден Ротермер Джозефа в Итоне. И приезжал в замок Крейвен предупредить Джозефа о сумасбродном поведении Уильяма. Однако, просидев полдня в остывающем переднем холле, она начала опасаться, что нелюбезность Джозефа по отношению к герцогу в Девоне разорвала все прежние связи между ними.

И что в этом случае ей остается?

Сидони с такой силой стиснула истончившуюся ткань юбок, что побелели костяшки пальцев. Свирепые демоны отчаяния неотступно преследовали ее с тех пор, как она узнала об аресте Джозефа. Она даже не стала ждать, чтобы выяснить, какие были предъявлены доказательства, а сразу же отправилась в Лондон.

В любом случае нетрудно было догадаться. О вражде кузенов знали все, и герцог в замке Крейвен говорил, что Уильям ищет, как бы отыграться за провал махинаций с изумрудными копями. Много ли надо, чтобы сосредоточить подозрения на кузене Уильяма, если власти решили рассматривать смерть виконта Хилбрука не как несчастный случай?

Но она спасет Джозефа. Она не подведет. Она – его единственная надежда.

Быть может, стоило попытать счастья с другим итонским другом Джозефа – Ричардом Хармсуортом. Сидони полагала, что герцог будет идеальным сторонником, но сегодняшние испытания показали, что герцог может оставаться недосягаем, если только она не подстережет его где-нибудь, где не будет его сторожевых псов. Да вот только ее знаний о привычках лондонских джентльменов явно недостаточно. Дворецкий с полным правом обращается с ней, как с деревенской мышью. Она слишком плохо знакома с этим миром, чтобы разработать эффективную тактику.

Что ж, придется научиться.

Быть может, ей стоило уйти и принарядиться. Беда в том, что у Сидони совсем мало денег. И времени. Ей надо вызволить Джозефа из Ньюгейта, где его держат, откладывая суд. Она не может позволить себе роскоши ждать, когда модистка сошьет ей модное платье. Даже если бы у нее были для этого средства. У нее есть только то немногое, что она сэкономила из мизерных сумм на хозяйство, и деньги, вырученные от продажи шпилек.