Семь ночей в постели повесы - Анна Кэмпбелл

Раздражение Сидони на сестру за то, что та продолжала играть, утонуло в приливе щемящей любви. Когда они были маленькими, Роберта казалась такой сильной и умной. Сейчас она потерянная и беззащитная – зеркальное отражение их милой, грустной неудачницы матери.

Отогнав болезненные воспоминания, Сидони налила Роберте чашку чаю.

– Нам повезло, что он такой ленивый.

Роберта что-то буркнула и сделала глоток. Усталость, страдание и последствия наркотика делали мутными ее голубые глаза. Сидони стала убирать комнату, собирая разбросанные одежду, обувь, украшения. Молчание царило в комнате до тех пор, пока дрожь в руках Роберты не стала такой сильной, что чашка застучала о блюдце.

– Сидони, что же нам делать? – Слезы потекли по щекам Роберты, из горла вырвался сдавленный всхлип.

– Ох, дорогая… – Сидони выронила горсть шелковых шарфов, которые собрала, и кинулась спасать чашку. Она присела на край кровати и обняла плачущую сестру. – Все хорошо. Не плачь. Ты свободна. Он больше никогда не ударит тебя.

– Уильям умер. Не могу в это поверить. – Роберта спрятала лицо на плече Сидони и разразилась судорожными рыданиями, которые мало-помалу перешли в тихие всхлипывания. Наконец она отстранилась, вытерла глаза и шмыгнула носом.

– Я просто не знаю, что и думать.

– Мы справимся с этим, Роберта, – повторила Сидони вчерашние слова Джозефа, доставая из ящика прикроватной тумбочки носовой платок.

Роберта вытерла слезы и высморкалась.

– Мне так неприятно, что нам приходится полагаться на этого отвратительного типа. – Взгляд Роберты заострился, и с упавшим сердцем Сидони осознала, что непосредственная тревога сестры из-за смерти мужа отступила на второй план. – Что произошло в Девоне? Вы с этим Мерриком вчера были прямо как закадычные друзья. Я полагала, что после всего, что было, тебе даже слышать это имя будет невыносимо.

Господи, дай ей сил. Сидони не была уверена, что готова к этому разговору, хотя понимала, что он неизбежен. Она все еще не знала, хочет ли рассказать Роберте о прошедшей неделе. Во всяком случае, не всю историю – это уж точно.

– Он был добр ко мне.

– Это не похоже на того безжалостного дьявола, которого я знаю. Боже праведный, Сидони, этот негодяй принудил тебя лечь с ним в постель? Он самый настоящий злодей. – Действие опия уже окончательно прошло. Взгляд Роберты стал сосредоточенным, и это смущало Сидони. – Или тебе каким-то образом удалось уговорить его сохранить твою девственность?

– Я же сказала тебе вчера, что Меррик не сделал мне ничего плохого. – Если Сидони покраснеет еще сильнее, то просто поджарится.

Сидони боялась новых вопросов, но хуже расспросов было то, как исказилось лицо Роберты от раскаяния. Она схватила Сидони за руки и стиснула их.

– Ох, моя дорогая сестричка, я так сожалею! Ты влюбилась в негодяя. Я думала, уж это тебе не грозит. Он такой безобразный и неотесанный. Разумеется, ты совершенно неопытна во всем, что касается мужчин. Я не должна была позволять тебе ехать. Никогда себе этого не прощу.

Сидони вырвала у Роберты свои руки, поднялась и встала, дрожа, у кровати.

– Он ни к чему не принуждал меня, хотя мог бы. Я думала, ты будешь этому рада.

– Да вот только подлец перехитрил нас обеих. У него хватило ума не только соблазнить, но и влюбить тебя в себя, и теперь ты будешь страдать по нему. – Роберта нахмурилась. – Это часть его мести нашей семье. Он ненавидит меня, ты же знаешь.

– Он ненавидел Уильяма.

– Любой удар по мне – это удар по Уильяму. И он ударил по мне через тебя.

Сидони отступила назад, подальше от маниакальных инсинуаций Роберты. Никто не может быть таким коварным и беспринципным, каким она нарисовала Джозефа.

– Он же помог тебе вчера.

– Только потому, что что-то замышляет. Вот увидишь. – Роберта поднялась на дрожащих ногах и ухватилась за кроватный столбик. Ее кремовая ночная сорочка развевалась вокруг нее, добавляя драматизма. – Очнись, девочка. Он сейчас сидит в том своем нелепом доме и посмеивается над твоей глупостью.

– Он не такой. Если б ты знала его, как знаю я…

– Послушай себя! Что за вздор! Джозеф Меррик поставил себе целью уничтожить Уильяма и всех, кто с ним связан. И, чума его забери, ему это удалось. Уильям умер, полностью разоренный, я в таких долгах, что больше никогда не смогу появиться в обществе с высоко поднятой головой. Меррик, кроме всего прочего, убедил тебя, что он – рыцарь в сияющих доспехах. Подходящая месть всем нам, ты не находишь?

Сидони не станет слушать эту клевету на любимого человека.

– Он имеет полное право ненавидеть Уильяма. Это Уильям изуродовал ему лицо.

Даже до того, как Роберта заговорила, ее невозмутимость дала Сидони понять, что для нее это не новость.

– Я знаю, что дает ему основания уничтожить всех родных Уильяма.

Сидони почувствовала слабость и дурноту. Она любит сестру, но порой перемены, произошедшие в ней за последние годы, заставляют ее ужаснуться. Роберте, похоже, наплевать, что ее муж изуродовал кузена просто из ненависти и злости.

– Ты никогда не рассказывала мне о шрамах Джозефа.

– Ну, хвалиться тут нечем. – Роберта помолчала. – К тому же все это было так давно, не так ли?

Нет, не так. Джозеф всю жизнь страдает из-за того, что сделал с ним Уильям. Роберта нетерпеливо вздохнула:

– Полагаю, ты находишь его шрамы романтичными. Ты просто начиталась глупых романов. Ей-богу, Сидони, уж от тебя-то я ожидала большего здравомыслия. Этот человек не способен на тонкие чувства. В конце концов, он собирался соблазнить меня, а потом без зазрения совести лишил тебя девственности.

К горлу Сидони поднялся ком. Слушать Роберту было все равно что видеть неделю в замке Крейвен в кривом зеркале. Сидони не собиралась выслушивать ее ядовитые измышления. Роберта ошибается. Сидони знает Джозефа. Она знает, что то влечение, которое вспыхнуло между ними, затронуло и его тоже. Разве он не просил ее выйти за него замуж? Чувства между ними сильные и искренние. Она должна в это верить. Если любит его, то должна ему доверять. А это означает, как ни удивительно, что она решила принять его предложение.

Боже правый, какая перемена в женщине, которая еще недавно была решительно настроена вести одинокую, независимую жизнь! Сидони Форсайт готова совершить немыслимое – вручить себя мужчине в браке.

Роберта окинула ее внимательным взглядом и встревоженно нахмурилась.

– Что случилось, Сидони? У тебя такой странный вид.

Сидони покачала головой. Этим утром она надеялась рассказать Роберте, что Джозеф – законный виконт, предупредить ее до того, как он воспользуется брачным свидетельством, чтобы заявить права на титул. Но воинственный настрой Роберты отбил у нее охоту делиться такой неблагоприятной новостью с сестрой. Она жалела, что не сказала Джозефу вчера, но в замешательстве и панике после смерти Уильяма Сидони думала лишь о том, как скрыть преступление Роберты.