Россiя въ концлагерe - Иван Солоневич

На станцiи онъ для насъ восьмерыхъ выгоняетъ полвагона пассажировъ.

-- Нужно, чтобы нашимъ арестантикамъ мeсто было. Тe, сволочи, кажинный день въ своихъ постеляхъ дрыхаютъ, надо и намъ буржуями проeхаться.

Поeхали. Я вытаскиваю письмо Бориса, прочитываю его и выхожу на площадку вагона, чтобы никто не видeлъ моего лица. Холодный вeтеръ сквозь разбитое окно нeсколько успокаиваетъ душу. Минутъ черезъ десять на площадку осторожненько входитъ начальникъ конвоя.

-- И чего это вы себя грызете? Нашему брату жить надо такъ: день прожилъ, поллитровку выдулъ, бабу тиснулъ -- ну, и давай. Господи, до другого дня... Тутъ главное -- ни объ чемъ не думать. Не думай -- вотъ тебe и весь сказъ.

У начальника конвоя оказалась болeе глубокая философiя, чeмъ я ожидалъ...

Вечерeетъ.

Я лежу на верхней полкe съ краю купэ. За продырявленной досчатой перегородкой уже другой мiръ, вольный мiръ. Какой-то деревенскiй паренекъ разсказываетъ кому-то старинную сказку о Царевнe-лебеди. Слушатели сочувственно охаютъ.

-- ... И вотъ приходитъ, братъ ты мой, Иванъ-царевичъ къ царевнe-лебеди. А сидитъ та вся заплаканная. А перышки у ее серебряныя, а слезы она льетъ алмазныя. И говоритъ ей Иванъ, царевичъ то-есть. Не могу я, говоритъ, безъ тебя, царевна-лебедь, не грудью дышать, ни очами смотрeть... А ему царевна-лебедь: Заколдовала меня, говоритъ, злая мачеха, не могу я, говоритъ, Иванъ-царевичъ, за тебя замужъ пойтить. Да и ты, говоритъ, Иванъ-царевичъ, покеда цeлъ -- иди ты, говоритъ, къ... матери.

-- Ишь ты, -- сочувственно охаютъ слушатели.

Совeтскiй фольклоръ нeсколько разсeиваетъ тяжесть на душe. Мы подъeзжаемъ къ Медгорe. Подпорожская эпопея закончилась. Какая, въ сущности, короткая эпопея -- всего 68 дней. Какая эпопея ожидаетъ насъ въ Медгорe? {246}

ПРОЛЕТАРIАТЪ

МЕДГОРА

Медвeжья Гора, столица Бeломорско-Балтiйскаго лагеря и комбината, еще не такъ давно была микроскопическимъ желeзнодорожнымъ поселкомъ, расположеннымъ у стыка Мурманской желeзной дороги и самой сeверной оконечностью Онeжскаго озера. Съ воцаренiемъ надъ Карельской "республикой" Бeломорско-Балтiйскаго лагеря, Медгора превратилась въ столицу ББК и, слeдовательно, столицу Карелiи. Въ нeсколькихъ стахъ метрахъ къ западу отъ желeзной дороги выросъ цeлый городокъ плотно и прочно сколоченныхъ изъ лучшаго лeса зданiй: центральное управленiе ББК, его отдeлы, канцелярiи, лабораторiи, зданiя чекистскихъ квартиръ и общежитiй, огромный, расположенный отдeльно въ паркe, особнякъ высшаго начальства лагеря.

На востокъ отъ желeзной дороги раскинулъ свои привиллегированные бараки "первый лагпунктъ". Здeсь живутъ заключенные служащiе управленiя: инженеры, плановики, техники, бухгалтера, канцеляристы и прочее. На берегу озера, у пристани -- второй лагпунктъ. Здeсь живутъ рабочiе многочисленныхъ предпрiятiй лагерной столицы: мукомоленъ, пристани, складовъ, мастерскихъ, гаража, телефонной и радiо-станцiи, типографiи и многочисленныя плотничьи бригады, строящiя все новые и новые дома, бараки, склады и тюрьмы: сворачиваться, сокращать свое производство и свое населенiе лагерь никакъ не собирается.

Медвeжья Гора -- это наиболeе привиллегированный пунктъ Бeломорско-Балтiйскаго лагеря, повидимому, наиболeе привиллегированнаго изъ всeхъ лагерей СССР. Былъ даже проектъ показывать ее иностраннымъ туристамъ (девятнадцатаго квартала показывать бы не стали)... Верстахъ въ четырехъ къ сeверу былъ третiй лагпунктъ, менeе привиллегированный и уже совсeмъ не для показа иностраннымъ туристамъ. Онъ игралъ роль пересыльнаго пункта. Туда попадали люди, доставленные въ лагерь въ индивидуальномъ порядкe, перебрасываемые изъ отдeленiя въ отдeленiе и прочiе въ этомъ родe. На третьемъ лагпунктe людей держали два-три дня -- и отправляли дальше на сeверъ. Медвeжья Гора была, въ сущности, самымъ южнымъ пунктомъ ББК: послe ликвидацiи Подпорожья южнeе Медгоры оставался только незначительный Петрозаводскiй лагерный пунктъ.

Въ окрестностяхъ Медгоры, въ радiусe 25-30 верстъ, было раскидано еще нeсколько лагерныхъ пунктовъ, огромное оранжерейное {247} хозяйство лагернаго совхоза Вичка, гдe подъ оранжереями было занято около двухъ гектаровъ земли, мануфактурныя и пошивочныя мастерскiя шестого пункта, и въ верстахъ 10 къ сeверу, по желeзной дорогe, еще какiе-то лeсные пункты, занимавшiеся лeсоразработками. Народу во всeхъ этихъ пунктахъ было тысячъ пятнадцать...

Въ южной части городка былъ вольный желeзнодорожный поселокъ, клубъ и базаръ. Были магазины, былъ Госспиртъ, былъ Торгсинъ -- словомъ, все, какъ полагается. Заключеннымъ доступъ въ вольный городокъ былъ воспрещенъ -- по крайней мeрe, оффицiально. Вольному населенiю воспрещалось вступать въ какую бы то ни было связь съ заключенными -- тоже, по крайней мeрe, оффицiально. Неоффицiально эти запреты нарушались всегда, и это обстоятельство давало возможность администрацiи время отъ времени сажать лагерниковъ въ ШИЗО, а населенiе -- въ лагерь. И этимъ способомъ поддерживать свой престижъ: не зазнавайтесь. Никакихъ оградъ вокругъ лагеря не было.

Мы попали въ Медгору въ исключительно неудачный моментъ: тамъ шло очередное избiенiе младенцевъ, сокращали "аппаратъ". На волe -- эта операцiя производится съ неукоснительной регулярностью -- приблизительно одинъ разъ въ полгода. Теорiя такихъ сокращенiй исходитъ изъ того нелeпаго представленiя, что бюрократическая система можетъ существовать безъ бюрократическаго аппарата, что власть, которая планируетъ и контролируетъ и политику, и экономику, и идеологiю, и "географическое размeщенiе промышленности", и мужицкую корову, и жилищную склоку, и торговлю селедкой, и фасонъ платья, и брачную любовь, -- власть, которая, говоря проще, насeдаетъ на все и все выслeживаетъ, -- что такая власть можетъ обойтись безъ чудовищно разбухшихъ аппаратовъ всяческаго прожектерства и всяческой слeжки. Но такая презумпцiя существуетъ. Очень долго она казалась мнe совершенно безсмысленной. Потомъ, въeдаясь и вглядываясь въ совeтскую систему, я, мнe кажется, понялъ, въ чемъ тутъ зарыта соцiалистическая собака: правительство хочетъ показать массамъ, что оно, правительство, власть, и система, стоитъ, такъ сказать, на вершинe всeхъ человeческихъ достиженiй, а вотъ аппаратъ -- извините -- сволочной. Вотъ мы, власть, съ этимъ аппаратомъ и боремся. Ужъ такъ боремся... Не щадя, можно сказать, животовъ аппаратныхъ... И если какую-нибудь колхозницу заставляютъ кормить грудью поросятъ, -- то причемъ власть? Власть не при чемъ. Недостатки механизма. Наслeдiе проклятаго стараго режима. Бюрократическiй подходъ. Отрывъ отъ массъ. Потеря классоваго чутья... Ну, и такъ далeе. Система -- во всякомъ случаe, не виновата. Система такая, что хоть сейчасъ ее на весь мiръ пересаживай...

По части прiисканiя всевозможныхъ и невозможныхъ козловъ отпущенiя совeтская власть переплюнула лучшихъ въ исторiи послeдователей Маккiавели. Но съ каждымъ годомъ козлы помогаютъ все меньше и меньше. Въ самую тупую голову начинаетъ закрадываться сомнeнiе: что-жъ это вы, голубчики, полтора {248} десятка лeтъ все сокращаетесь и приближаетесь къ массамъ, -- а какъ была ерунда, такъ и осталась. На восемнадцатомъ году революцiи женщину заставляютъ кормить грудью поросятъ, а надъ школьницами учиняютъ массовый медицинскiй осмотръ на предметъ установленiя невинности... И эти вещи могутъ случаться въ странe, которая оффицiально зовется "самой свободной въ мiрe". "Проклятымъ старымъ режимомъ", "наслeдiемъ крeпостничества", "вeковой темнотой Россiи" и прочими, нeсколько мистическаго характера, вещами тутъ ужъ не отдeлаешься: при дореволюцiонномъ правительствe, которое исторически все же ближе было къ крeпостному праву, чeмъ совeтское, -- такiя вещи просто были бы невозможны. Не потому, чтобы кто-нибудь запрещалъ, а потому, что никому бы въ голову не пришло. А если бы и нашлась такая сумасшедшая голова -- такъ ни одинъ врачъ не сталъ бы осматривать и ни одна школьница на осмотръ не пошла бы...

Да, въ Россiи сомнeнiя начинаютъ закрадываться въ самыя тупыя головы. Оттого-то для этихъ головъ начинаютъ придумывать новыя побрякушки -- вотъ вродe красивой жизни... Нeкоторыя головы въ эмиграцiи начинаютъ эти сомнeнiя "изживать"... Занятiе исключительно своевременное.

...Въ мельканiи всяческихъ административныхъ мeропрiятiй каждое совeтское заведенiе, какъ планета по орбитe, проходитъ такое коловращенiе: сокращенiе, укрупненiе, разукрупненiе, разбуханiе и снова сокращенiе: у попа была собака...

Когда, вслeдствiе предшествующихъ мeропрiятiй, аппаратъ разбухъ до такой степени, что ему, дeйствительно, и повернуться нельзя, начинается кампанiя по сокращенiю. Аппаратъ сокращаютъ неукоснительно, скорострeльно, безпощадно и безтолково. Изъ этой операцiи онъ вылeзаетъ въ такомъ изуродованномъ видe, что ни жить, ни работать онъ въ самомъ дeлe не можетъ. Отъ него отгрызли все то, что не имeло связей, партiйнаго билета, умeнья извернуться или пустить пыль въ глаза. Изгрызенный аппаратъ временно оставляютъ въ покоe со свирeпымъ внушенiемъ: впредь не разбухать. Тогда возникаетъ теорiя "укрупненiя": нeсколько изгрызенныхъ аппаратовъ соединяются вкупe, какъ слeпой соединяется съ глухимъ. "Укрупнившись" и получивъ новую вывeску и новыя "плановыя заданiя", новорожденный аппаратъ начинаетъ понемногу и потихоньку разбухать. Когда разбуханiе достигнетъ какого-то предeла, при которомъ снова ни повернуться, ни вздохнуть, -- на сцену приходитъ теорiя "разукрупненiя". Укрупненiе соотвeтствуетъ централизацiи, спецiализацiи, индустрiализацiи и вообще "масштабамъ". Разукрупненiе выдвигаетъ лозунги приближенiя. Приближаются къ массамъ, къ заводамъ, къ производству, къ женщинамъ, къ быту, къ коровамъ. Во времена пресловутой кроличьей эпопеи былъ даже выброшенъ лозунгъ "приближенiя къ бытовымъ нуждамъ кроликовъ". Приблизились. Кролики передохли.