Когда врут учебники истории. Прошлое, которого не было - Андрей Балабуха
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А теперь обратимся к описаниям этого боя.
«Свыше пятидесяти вражеских танков двинулись на рубежи, занимаемые двадцатью девятью советскими гвардейцами из панфиловской дивизии… Смалодушничал только один из двадцати девяти, только один поднял руки вверх [он-то и есть безымянный из списка – имена трусов и геростратов, как известно, полагается забывать… – А.Б.] – несколько гвардейцев[410] одновременно, не сговариваясь, без команды, выстрелили в труса и предателя…»
«Машина поднялась над траншеей. Шемякин резко пригнулся, чтобы не оказаться раздавленным, схватил бутылку с горючей смесью и, когда вражеский танк перевалил траншею, бросил. Прозвучал страшный взрыв, а потом наступило беспамятство…»
«Пылали вражеские танки. Все новые и новые товарищи выбывали из строя. Вместе с Мусабеком Сенгирбаевым Васильев подбил два танка и бросился к третьему…»
«…Бой длился более четырех часов. Уже четырнадцать танков недвижно застыли на поле боя. Уже убит сержант Добробабин, убит боец Шемякин… мертвы Конкин, Шадрин, Тимофеев и Трофимов… Воспаленными глазами Клочков посмотрел на товарищей: „Тридцать танков, друзья, – сказал он бойцам, – придется всем нам умереть, наверно. Велика Россия, а отступать некуда: позади – Москва…“
Прямо под дуло вражеского пулемета идет, скрестив на груди руки, Кужебергенов и падает замертво…»
«Всего панфиловцы уничтожили восемнадцать танков и много живой силы врага. Но гитлеровцы и на этот раз не прошли. А сам политрук, будучи тяжело раненым, бросился со связкой гранат под вражеский танк, взорвал его и погиб смертью героя…»
«Сложили свои головы – все двадцать восемь. Погибли, но не пропустили врага».
«Стойкость панфиловцев стала нормой боевого поведения для тысяч и тысяч бойцов и командиров».
Увы, невзирая на весь этот героизм, 1075-й полк понес столь значительные потери, что вынужден был «отойти на новые оборонительные рубежи», за что его командир, полковник Иван Васильевич Капров[411] и комиссар Мухамедьяров были отстранены от занимаемых должностей (хотя впоследствии и восстановлены – когда дивизия, выйдя из боев, находилась на отдыхе и доукомплектовании).
А теперь давайте проследим, как происходило
Рождение и крушение легенды
О героях-панфиловцах страна узнала из скупой заметки фронтового корреспондента Коротеева, опубликованной 27 ноября 1942 года в газете «Красная звезда». На следующий день там же была опубликована пространная передовая статья «Завещание 28 павших героев», написанная литературным секретарем редакции Александром Кривицким. Затем 22 января 1942 года на страницах газеты появился его же очерк «О 28 павших героях», где все они впервые перечислялись поименно. Естественно, эти материалы обильно перепечатывались фронтовыми, армейскими и дивизионными газетами, так что вскоре не осталось человека, о героическом подвиге панфиловцев не наслышанного.
Спецкор «Красной звезды» Василий Коротеев, с чьей корреспонденции все и началосьНаконец, в апреле по инициативе командования Западного фронта было возбуждено ходатайство перед наркомом обороны о присвоении им звания Герой Советского Союза. И вот Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 июля 1942 года всем двадцати восьми было посмертно присвоено звание Герой Советского Союза.
А потом на месте подвига был воздвигнут мемориал, в помещении нелидовского сельского клуба – открыт музей, в Алма-Ате на Аллее Славы установлен памятник, имя героев-панфиловцев присваивалось улицам и площадям, домам культуры и пионеров, школам и колхозам, в их честь слагались стихи и поэмы, а слова политрука Клочкова вошли в школьные учебники, по которым училось не одно поколение советских детей и их – российских уже – внуков…
А тем временем разворачивалась другая, никоим образом не популяризируемая и по сути своей детективная история.
Уже в мае 1942 года Особым отделом Западного фронта был арестован красноармеец 4-й роты 2-го батальона 1075-го стрелкового полка 8-й гвардейской им. Панфилова дивизии Даниил Александрович Кужебергенов, тот самый, о ком в опубликованной в марте 1942 года поэме «Слово о 28 гвардейцах» поэт Николай Тихонов писал:
Стоит на страже под МосквоюКужебергенов Даниил,Клянусь своею головоюСражаться до последних сил!..
Запас сил, видимо, оказался не слишком велик, и «павший герой» почел за благо сдаться в плен, что ему теперь и инкриминировалось. В ходе допросов он показал, что в бою под Дубосековом не участвовал, а о присвоении звания Герой Советского Союза узнал из газет.
Это был удар.
Командир 1075-го полковник Капров срочно направил в наградной отдел Главного управления кадрами Наркомата обороны рапорт об ошибочном включении в число двадцати восьми героев Кужебергенова Д.А., вместо его однофамильца по имени Аскар (или, по другим источникам – Алиаскар). Этот-то Аскар–Алиаскар и был включен в Указ о награждении, невзирая на малосущественное обстоятельство, что в списках полка никогда не значился. Казалось, инцидент более или менее благополучно исчерпан. Но не тут-то было!
Александр Юрьевич Кривицкий, творец мифа о двадцати восьми панфиловцахЗаподозрив неладное, Военная прокуратура Калининского фронта начала следствие, которое к августу выявило еще троих здравствующих покойников – Иллариона Васильева, Григория Шемякина и Ивана Шадрина. Впрочем, ловить их не пришлось: все сами явились за своими Звездами Героев…
Уже после войны был арестован за сотрудничество с немцами пятый «павший герой» – Иван Добробабин.
В связи с этим Главная военная прокуратура СССР провела обстоятельное расследование истории боя у разъезда Дубосеково и выяснила, что еще в августе сорок второго все точки над i, в сущности, были расставлены проверкой, проведенной старшим инструктором Четвертого отдела Главного политического управления Рабоче-крестьянской Красной армии старшим батальонным комиссаром Мининым.
Председатель Нелидовского сельсовета Смирнова дала следующие показания: «В район нашего села и разъезда Дубосеково немцы зашли 16 ноября 1941 года и отбиты были частями Советской армии 20 декабря 1941 года. В это время были большие снежные заносы, которые продолжались до февраля 1942 года, в силу чего трупы убитых на поле боя мы не собирали и похорон не производили… В первых числах февраля 1942 года на поле боя мы нашли только три трупа, которые и похоронили в братской могиле на окраине нашего села. А затем, уже в марте 1942 года, когда стало таять, воинские части к братской могиле снесли еще три трупа, в том числе труп политрука Клочкова, которого опознали бойцы. Так что в братской могиле, которая находится на окраине нашего села Нелидово, похоронено шесть бойцов Советской армии. Больше трупов на территории Нелидовского сельсовета не обнаруживали».
Свой доклад начальнику Оргинспекторского отдела ГлавПУРККА[412] дивизионному комиссару Пронину старший батальонный комиссар Минин завершал словами: «О подвиге двадцати восьми ни в ходе боев, ни непосредственно после боя никто не знал, и среди масс они не популяризировались».
Итак, жаркий бой двадцати восьми героев против пятидесяти четырех танков оказался выдумкой. Но чьей?
Старший политрук Василий Георгиевич Клочков. Хоть и не произносил он своих исторических слов, а голову в бою под Дубосековом сложил и к мифу никакого отношения не имеет. Светлая ему память!Разобраться с этим оказалось не так уж сложно. Прежде всего следствие 1948 года допросило корреспондента Коротеева, с заметки которого все и началось.
«Примерно 23–24 ноября 1941 года я… был в штабе Шестнадцатой армии, – показал тот. – При выходе из штаба армии мы встретили комиссара Восьмой панфиловской дивизии Егорова, который рассказал о чрезвычайно тяжелой обстановке на фронте… В частности, Егоров привел пример геройского боя одной роты с немецкими танками, на рубеж роты наступало пятьдесят четыре танка, и рота их задержала, часть уничтожив. Егоров сам не был участником боя, а рассказывал со слов комиссара полка, который также не участвовал в бою с немецкими танками… Егоров порекомендовал написать в газете о героическом бое роты с танками противника, предварительно познакомившись с политдонесением, поступившим из полка… В политдонесении говорилось о бое пятой [обратите внимание! – А.Б.] роты с танками противника и о том, что рота стояла «насмерть» – погибла, но не отошла, и только два человека оказались предателями, подняли руки, чтобы сдаться немцам, но они были уничтожены нашими бойцами. В донесении говорилось о количестве бойцов роты, погибших в этом бою, и не упоминалось их фамилий…