Русский Париж - Вадим Бурлак

Успешно дебютировала Плевицкая и в молодом кинематографе. Актер и режиссер Владимир Гардин вспоминал о том, как она снималась в фильмах «Крик жизни» и «Власть тьмы»: «Плевицкая работала с забавным увлечением. Она совершенно не интересовалась сценарием, ее можно было уговорить разыграть любую сцену, без всякой связи с предыдущей».

Ее партнеры на съемочной площадке удивлялись «стихийному драматическому чутью», которым обладала Плевицкая.

Слушателями певицы были и царь Николай II со своими домочадцами и приближенными. Когда певицу приглашали на выступление перед императором, опытные люди уговаривали не исполнять некоторые песни из ее репертуара. Полагали, что они могут не понравиться знатным особам. Но упрямая Плевицкая не прислушивалась к подобным советам и исполняла то, что хотела.

И звучали в салоне Царского Села песни, которые никто не посмел бы исполнять перед монархом:

Когда на Сибири займется заря,И туман по тайге расстилается,На этапном дворе слышен звон кандалов, —Это партия в путь собирается.Каторжан всех считает фельдфебель седой.По-военному ставит во взводы,А с другой стороны собрались мужичкиИ котомки грузят на подводы.Раздалось «марш вперед!» и опять поплелисьДо вечерней зари каторжане,Не видать им отрадных деньков впереди,Кандалы грустно стонут в тумане…

Пора тяжелых утрат

И поклонники, и недоброжелатели Плевицкой отмечали некий перелом в ее творчестве в годы Первой мировой войны.

На какое-то время она оставила сцену и добровольно отправилась на фронт. Там знаменитая певица работала сестрой милосердия. Иногда устраивала концерты для раненых.

После нескольких лет триумфов и радостных перемен для Надежды наступила пора утрат. На фронте погиб ее жених — поручик Шангин. Уже проживая в Париже, Плевицкая писала:

«Был тяжелым для меня тот 1915 год: 28 января на фронте смертью храбрых пал мой любимый, жених, а 5 июля я похоронила мою матушку, родную старушку.

Тяжкое горе тогда закрыло от меня мглою весь Божий свет. Я осиротела. Точно пустыней стал мир. Никого. Я одна в нем. Кто мне заменит мать?..

Много лет прошло с той печальной минуты, а и теперь я не могу писать спокойно…»

Война продолжала уносить ее близких. Погиб второй муж Надежды — штабс-капитан Левицкий. Умирали от ран и болезней друзья, родственники, давние знакомые.

«Занесло тебя снегом, Россия»

В годы Гражданской войны Плевицкая познакомилась с молодым врангелевским генералом — Николаем Скоблиным. Он стал третьим ее мужем. С ним она и покинула Россию.

Вначале была Турция и Галлиопольский лагерь для эмигрантов. Здесь долгое время находились тысячи белогвардейцев. Плевицкая нередко выступала перед ними, стараясь хоть как-то скрасить их дни на чужбине.

Один из эмигрантов, Дмитрий Мейснер, вспоминал: «Эта удивительная певица… была кумиром русской галлиополийской военной молодежи. Ее и буквально и в переносном смысле носили на руках».

Своеобразным гимном русской эмиграции стала песня в исполнении Плевицкой:

Занесло тебя снегом, Россия,Запуржило седою пургой,И холодные ветры степныеПанихиды поют над тобой…

«Скромная обитель» в окрестностях Парижа

Пребывание в Галлиополийском лагере наконец завершилось. Начались гастрольные поездки по городам послевоенной Европы: Бухарест, София, Белград, Берлин… Париж.

В столице Франции и поселились Плевицкая и Скоблин. Они приобрели небольшой старый дом в местечке Озуар ла Феррьер, расположенный рядом с Парижем.

Как отзывалась сама Плевицкая, «из этой скромной обители, поначалу выкрашенной в цвет прошлогодней травы, я пыталась сотворить маленькую Россию».

Впадали в уныние и отчаяние от горькой эмигрантской доли и нужды многие русские изгнанники. Но ей ли, простой курской крестьянке, взрощенной в лишениях, страдать от бедности?

Правда, злые языки утверждали, что Плевицкая сумела вывезти из России достаточно золотых украшений и драгоценных камней, чтобы обеспечить безбедное существование себе и супругу.

Понятно, что эмигрантская среда в Париже была не однородна — и по социальному, и по национальному составу. В некоторых беглецах из рухнувшей империи проявлялась ненависть ко всему русскому.

В Европе можно было отыграться за былые унижения. В двадцатых годах прошлого века, по наущению единоверцев из большевистской Эс-Эс-Эс-Эрии плелись сплетни, интриги, распускались пошленькие слухи о русских офицерах и писателях, актерах, художниках, ученых, аристократах и успешных предпринимателях. Словом, о тех, кто не сник, не «кончился» в эмиграции.

«Как же так, русские — и вдруг что-то могут?.. Русские — и вдруг нужны в Европе и в Америке?..».

Какое удовольствие — очернить знаменитости!.. Тем более когда в эмигрантском Париже это ничем не грозит. Какая там угроза? Деньги на очернение русских тайно поступали из Москвы и от европейских банкиров. Усердствовали те, кто решил возвращаться в Россию. С ними проводилась соответствующая работа со стороны советских специалистов: возвращение на родину надо было «отрабатывать».

Впрочем, большинство из них сами захлебнулись: кто — в советском ГУЛАГе, кто — при странных обстоятельствах вдалеке от России.

Конечно, сплетни начались и против таких ярких личностей, как Плевицкая и ее муж.

В советской прессе нарком просвещения Анатолий Луначарский изощрялся: «как низко пала» Надежда Плевицкая!.. Ее имя вычеркивалось из истории русского искусства.

А в Европе и того похлеще: стукачи, осведомители превратили Надежду Плевицкую в супершпионку большевистской России.

Ее благостные намерения — разведение курочек, поросят, высаживание березок и яблонек в Озуар ла Феррьер — вызывали негодование у «антирусской русской» эмиграции.

«Все это — ложь и прикрытие», — заявили усердные искатели компромата. Не помогло и то, что во время гастролей по США в 1926 году Плевицкая дала благотворительный концерт в пользу беспризорных детей Советского Союза.

Известно, что для воров и в XX, и в XXI веке самое главное — громче всех крикнуть: «Держи вора!..».

И в прошлом, и в наше время стукачам самое главное — обвинить в стукачестве других…

«Радуга чувств»

В Париже Плевицкая выступала не только перед соотечественниками, как пытаются это представить некоторые исследователи. Французская публика тоже с интересом слушала русскую певицу, несмотря на языковой барьер. Даже старинные русские песни, которые давно никто не исполнял, были востребованы в Париже в 20–30-х годах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});