Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана - Джордж Кеннан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем не менее на одном из аспектов я все же хотел бы остановиться. Речь шла о четкой линии раздела между возрождением экономики Европы и проблемой роста экономики в какой-то другой части мира.
В документе говорилось, что четко определенные потребности Европы могли быть разрешены за короткое время, а это имело большое значение не только для интересов нашей страны, но и мирового возрождения в целом. Вместе с тем они требовали специального подхода. И нет оснований полагать, что методы, использовавшиеся в Европе, могут быть столько же успешно применены в других местах.
За исключением Кореи и Японии, нужды стран других регионов фундаментально отличались от европейских. В Европе требовалось задействовать мощности, имевшиеся в наличии, для самообеспечения. И эта проблема была кратковременной. В других же местах следовало создавать все заново. А эта проблема была уже долгосрочной, поскольку для ее осуществления необходимо было запустить весь организационный процесс. В Европе, к слову говоря, большая часть потребностей могла быть удовлетворена путем передачи американской технологии и некоторых секретов производства европейцам.
С исторической точки зрения перспектива двух десятилетий, в течение которых развивалась бы экономика неевропейских стран, была слишком очевидной. Однако на протяжении всего периода времени подготовки законодательного акта по оказанию помощи Европе в восстановлении ее экономики, да и нескольких лет после этого, нам, принимавшим участие в разработке концепции плана Маршалла, предъявлялись требования со стороны ряда конгрессменов о необходимости разработки подобных же программ для Китая, Среднего Востока и Латинской Америки. Конгрессмен Уолтер Ядд из Миннесоты, в частности, настаивал на подготовке плана для Китая, а потом даже обвинял нас в падении китайского националистического правительства, поскольку, мол, мы не откликнулись на его предложение. Его мнение, да и мнение многих других людей, не изменилось от наших попыток показать разницу в проблемах и ситуациях этих двух различных регионов: примитивность индустриальной базы Китая, бесперспективность политических предпосылок, возможность неэффективного использования там финансовых средств, нереальность и необоснованность универсализации принципов подхода к этой проблеме. Свойственные американцам антипатия к региональным подходам и стремление к универсализации были настолько сильны, что их не удалось устранить даже успешным осуществлением плана Маршалла. Наоборот, он их только стимулировал.
Глава 15.
Статья "X" и "Доктрина сдерживания"
Среди многих документов, написанных зимой 1946/ 47 года, был один, подготовленный не для чтения лекций и не для публикации в печати, а для личного пользования военно-морского министра Джеймса Форрестола. После того как я был принят им в Вашингтоне 22 февраля 1946 года по вызову телеграммой, Форрестол проявлял постоянный интерес к моей работе. Полагаю, что именно благодаря его влиянию меня назначили в военный колледж, а затем я возглавил группу планирования у генерала Маршалла.
Во время моего пребывания в военном колледже, а точнее, в декабре 1946 года, Форрестол прислал мне доклад с просьбой прокомментировать последний, посвященный марксизму и советской мощи, подготовленный кем-то из его ближайшего окружения. Моя задача оказалась не из легких, поскольку я был вполне согласен с целым рядом положений, выдвигавшихся в докладе, однако некоторые мысли я изложил бы по-другому. Тема была мне близка и соответствовала моему опыту и интересам. Я возвратил доклад Форрестолу, написав, что с большим удовольствием дал бы не комментарии, а сделал бы обзор, изложив некоторые аспекты по-своему. С моим предложением он согласился.
31 января 1947 года я завершил свой труд и отправил его министру для личного использования. Речь в нем шла о сути и истоках советской мощи и проблемах, вытекавших из этого для политики Соединенных Штатов. Это была экстраполяция моих собственных суждений и размышлений, изложенная литературно. Большинство из них высказывались мной в частном порядке еще два года тому назад. Даже термин "сдерживание", которым я аргументировал, не был новым.
Форрестол прочитал мою статью и высоко оценил ее 17 февраля, сказав: "Работа сделана просто великолепно. Буду рекомендовать госсекретарю, чтобы он ее тоже прочитал".
Выступая в начале января на заседании совета по международным вопросам в Нью-Йорке, я затронул неформально эти же проблемы. Издатель журнала "Международные проблемы" Гамильтон Фиш Армстронг поинтересовался, нет ли у меня чего-нибудь написанного по тем вопросам, по которым я выступал на совете, для опубликования в журнале. Текста у меня под рукой никакого не было, но я подумал о статье, написанной для Форрестола. В начале марта я его спросил об этом, и он заверил меня, что не возражает против публикации статьи. Чтобы прояснить вопрос, я запросил 13 марта мнение комитета по неофициальным публикациям Госдепартамента. Я намеревался опубликовать статью анонимно. Комитет не нашел в статье ничего необычного или опасного и 8 апреля дал разрешение на ее публикацию. Зачеркнув свое имя, я проставил в конце статьи "X" в качестве символа анонимности и отправил ее Армстронгу, более не думая о ней, зная, что статья будет опубликована не ранее чем через несколько недель. Не задумывался я и о возможности изменения своей позиции по затронутым в статье вопросам и толкованиях, которые она может вызвать после публикации.
Статья появилась в июльском номере журнала под заголовком "Первоисточники советских действий и поступков". Вслед за ней (8 июля) в газете "Нью-Йорк тайме" появилась заметка известного публициста и обозревателя Артура Крока, подчеркнувшего важность постановки вопроса. Как я узнал позже, Форрестол показывал ему статью у себя в кабинете еще до ее публикации. Своим острым журналистским взглядом он сразу же узнал ее, как только она вышла из печати.
Прошло совсем немного времени, когда из его заметки всем стало ясно, кто был в действительности автором статьи. И кое-кто взялся за перо, увязывая мою статью с доктриной Трумэна и планом Маршалла, спекулируя на важности поднятой темы. Поднялся самый настоящий газетный водоворот. "Лайф", и "Ридер дайджест" перепечатывали отдельные выдержки. Термин "сдерживание" подхватили и даже возвели в статус "доктрины", являвшейся будто бы одним из основных направлений внешней политики нашего правительства. Таким образом и возник этот миф, ставший проклятием для историков.
Чувствуя себя в положении человека, неумышленно столкнувшего с вершины горы большой валун и беспомощно наблюдавшего с ужасом, как он стремительно падал в долину, круша все на своем пути, мне пришлось принять на себя удары прессы, публиковавшей самые различные комментарии. Ни о чем подобном я ведь не думал. Шокированный этим генерал Маршалл провозгласил один из своих основных принципов: "Планировщики должны помалкивать". Менее всего он ожидал, что программную статью, затрагивавшую одну из важнейших проблем внешней политики государства, подписал глава его группы планирования. Вызвав меня к себе, он обратил мое внимание на эту аномалию и, нахмурив брови (что свидетельствовало о его возмущении), смотрел на меня поверх очков, ожидая ответа. Я объяснил ему историю возникновения статьи, подчеркнув, что добро на ее публикацию официально дал соответствующий комитет. Объяснение его удовлетворило. Он был, как я уже отмечал, порядочным человеком, привыкшим требовать и уважать соблюдение установленных порядков. Поскольку дело обстояло таким образом, ответственность за публикацию статьи лежала уже не на мне. Он никогда более не вспоминал об этом случае и не предпринимал против меня никаких шагов. Прошло, однако, немало времени, как я полагаю, пока он полностью оправился от странной неожиданности, связанной с руководимом им департаментом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});