Свидание с хичи. Анналы хичи - Фредерик Пол

Но я недостаточно напрягся.

Вы не поверите, как было больно. На меня обрушились орущие, визжащие, вопящие, лепечущие голоса всех вводов — находясь во внепространственной геометрии, я все еще представлял себе их ушами. Были ли так же плохо, как первое соприкосновение со всем сразу? Нет, было гораздо хуже. Тогда, в первый момент, я еще не умел распознавать шум как звук или боль как боль. Теперь я знал. Я узнавал боль, когда испытывал ее. «Альберт, — закричал я, — что это?»

— Вам всего лишь становятся доступными базы данных, — успокаивающе сказал он. — Только веера на борту «Истинной любви», плюс телеметрия, плюс вводы от самого корабля и экипажа.

— Прекрати это!

— Не могу, — в голосе его звучало искреннее сочувствие, хотя на самом деле никакого голоса не было. — Вам придется справиться с этим, Робин. Придется самому выбрать, какие базы данных вам сейчас нужны. Отберите их, а остальные заблокируйте.

— Что сделать? — спросил я, еще более сбитый с толку.

— Выберите только одну, — терпеливо сказал он. — Тут есть наши собственные базы данных, есть записи хичи, есть и другие. Вам придется научиться разграничивать их.

— Разграничивать?

— Справляться в них, Робин. Как будто это разделы библиотечной классификации. Как будто это книги на полках.

— Книги на меня не орут! А эти орут!

— Конечно. Они дают о себе знать. Точно так же книги на полках дают о себе знать вашему зрению. Но вы можете смотреть только на те, что вам нужны. Тут есть одна, которая, я думаю, облегчит вам задачу. Попробуйте найти ее.

— Найти? Да как мне искать?

Послышался звук, похожий на вздох. «Что ж, — сказал Альберт, — эту задачу вы должны решить сами. Я не могу сказать, вверху это, внизу или по бокам, потому что вы не ориентируетесь в данной системе координат…»

— Ты дьявольски прав!

— Но есть одна старая хитрость у дрессировщиков. Им нужно заставить животное выполнять сложные действия, сути которых животные не понимают. Был такой кудесник, который заставлял собаку спуститься в зал, найти определенного человека и взять у него определенный предмет…

— Альберт, — взмолился я, — сейчас не время для твоих длинных многословных анекдотов.

— Это не анекдот. Психологический эксперимент. На собаках получается. Не думаю, чтобы его использовали на взрослых людях, но посмотрим. Вот что вы сделайте. Двигайтесь в любом направлении. Если направление верное, я скажу, чтобы вы продолжали. Когда я замолчу, вы перестаете делать то, что делали. Поворачиваете. Пытаетесь делать что-то другое. Если это новое занятие, новое направление правильное, вы продолжаете. Можете это сделать?

Я спросил: «А когда я кончу, ты мне дашь кусочек сахара, Альберт?»

Слабый смешок. «Его электронный аналог, Робин. Начинайте».

Начинать! Как? Но нет смысла спрашивать, потому что если бы Альберт был способен объяснить это на словах, он не стал бы пробовать «собачий» способ. И вот я начал — что-то делать.

Не могу вам объяснить, что я делал. Возможно, поможет аналогия. Когда я учился в школе, нам показали электроэнцефалограф, он демонстрирует, как наш мозг генерирует альфа-волны. Можно, сказали нам, сделать волны больше или чаще, увеличить частоту или амплитуду, но невозможно объяснить нам, как это сделать. Мы все пробовали по очереди, все ребята, И каждый мог изменить синусоиду на экране, но все описывали это по-разному. Один сказал, что задержал дыхание, другой — что напряг мышцы; еще один подумал о еде, другой попытался зевнуть, не открывая рта. Ничего из этого не было реальным. Но все подействовало; и то, что я сейчас делал, тоже не было реальным.

Но я двинулся. Каким-то образом я двинулся. И все время голос Альберта продолжал произносить: «Нет. Нет. Нет. Нет, это не то. Нет. Нет…»

А потом: «Да! Да, Робин, продолжайте это делать»

— Я продолжаю.

— Не разговаривайте, Робин. Продолжайте. Идите. Идите идите идите идите… нет. Стоп.

— Нет — да! Идитеидитеидитеидитсидитеидите… нет — да! Идите — стоп! Вот оно, Робин. Это вы должны открыть.

— Здесь? Вот это? Этот голос, звучащий как…

Я остановился. Не смог продолжать. Видите ли, я принял факт, что я умер, что я всего лишь электроны в информационном веере, и могу говорить только с другими электронными записями, как Альберт.

— Раскройте объем! — приказал Альберт. — Пусть она заговорит с вами!

Ей не требовалось разрешения. «Здравствуй, Робин, любимый, — сказал неживой голос моей дорогой жены Эсси — странный, напряженный, но, несомненно, голос Эсси. — Мы с тобой теперь в прекрасном месте, правда?»

Вряд ли что-нибудь, даже факт моей собственной смерти, было для меня таким ужасным шоком, как Эсси среди мертвых. «Эсси, — закричал я, — что с тобой случилось?»

И тут же, быстрый, успокоительный, вмешался Альберт. «С ней все в порядке, Робин. Она не мертва».

— Но как же иначе? Она здесь!

— Нет, мой дорогой мальчик, на самом деле не здесь — сказал Альберт. — Она частично записала себя, в ходе экспериментов над проектом «Здесь и После». Кстати, этот эксперимент привел и ко мне в моем нынешнем состоянии.

— Ублюдок, ты заставил меня подумать, что она умерла!

Он мягко сказал: «Робин, вы должны отвыкать от плотской одержимости биологией. Разве так уж важно, что ее метаболизм по-прежнему действует на органическом уровне, вдобавок к той версии, что записана здесь?» И прозвенел странный голос Эсси:

— Буль терпелив, дорогой Робин. Будь спокоен. Все будет хорошо.

— Очень в этом сомневаюсь, — горько сказал я.

— Верь мне, Робин, — прошептала она. — Слушайся Альберта. Он скажет, что тебе нужно делать.

— Самое трудное позади, — заверил меня Альберт. — Прошу прощения за полученные вами травмы. Но это было необходимо… я думаю.

— Ты думаешь.

— Да, только думаю, Робин, потому что это никогда не делалось раньше, и я действую преимущественно вслепую. Я понимаю, что вы испытали шок, встретив записанный аналог миссис Броадхед именно таким образом, но это подготовит вас к встрече с ней во плоти.

Если бы у меня было тело, я бы испытывал сильное желание ударить его — и если бы у Альберта было по чему ударить. «Ты более сумасшедший, чем я!» — закричал я.

Призрак смеха. «Нет, Робин. Такой же. Вы сможете видеть ее и говорить с нею, как я — с вами, когда вы были… живы. Обещаю это, Робин. Получится… я думаю».

— Я не могу!

Пауза. «Это нелегко, — согласился он. — Но подумайте вот о чем. Я могу это. Почему же вы не можете сделать то же, что и такая компьютерная программа, как я?»

— Не смейся надо мной, Альберт! Я понимаю тебя. Ты думаешь, что я буду изображен голограммой и смогу разговаривать с живыми людьми. Но я не знаю, как это сделать!