Время падающих звезд - Герберт Циргибель

— Наверное, вместе с Солнцем, меня это не интересует. Лучше не смотрите на звезды, доктор, Вы видите по мне, к чему это может привести.

— Смотреть это несколько другое чем подлетать. — Калвейт вынул из кармана журнал. — Я кое-что принес Вам. Здесь на странице сорок три Вы найдете интереснейшую статью про опыты локализации мозга обезьян. Действительно, повезло, энцефалон около десяти минут сохранял свои функции. Основной проблемой остается, пожалуй, кровоизлияние и нарушение связи между теленцефалоном и мезенцефалоном. Несмотря ни на что, десять минут, совсем ложным, как Вы можете представить…

— Доктор, я больше не желаю обо всем этом ни слышать, ни читать. Я только хочу, как можно быстрее попасть домой.

— Я это понимаю, — сказал он — Но если Вы и дальше будете писать такие сумасшедшие письма, Вы вряд ли убедите шефа в том, что здоровы.

Значит Гразме посвятил его. Почему бы и нет — сейчас для меня все стало второстепенным. Профессор не мог держать меня здесь до конца жизни.

— Вы хотите дальше проводить свою жизнь в иррациональном мире? Сейчас Вы и мне придаете загадок…

— Что сказать Вам на это? — устало сказал я. — Я могу лишь только пообещать Вам, что глава о шестой луне и всем, что с ней связано, закончена.

— Бог мой, тогда выкладывайте же, наконец! — крикнул доктор расстроено. — Скажите четко и ясно, где Вы пропадали полгода. Давайте начистоту, мы одни, Вы действительно впутались в темное дело?

Я лег на кровать.

— Оставьте меня в покое со своим дурацким подозрением, — резко ответил я, — я устал и хочу спать.

Калвейт повернулся к двери. Если я буду выставлять себя таким упрямым, тогда и он тоже не смог бы мне помочь, укоризненно жаловался он, такой случай еще не попадался ему. Я закрыл глаза с мыслью: Когда же этот цирк наконец закончится? Они все хотят помочь тебе, Йоханна, профессор, Калвейт. Все-таки я не могу жаловаться, в средние века со мной бы обошлись по-другому. При этом поначалу все было так просто. Не случись кражи, я бы давно уже снова сидел в шестой луне. Сейчас меня может вернуть к нормальной жизни либо терпение, либо покорность, либо чудо.

Я не догадывался, что в эти часы затевалось изменение моего безнадежного запутанного положения, что для меня этой ночи суждено было стать последней в этих стенах. «Чудеса» были и в нашем рациональном мире. Настроение и логика случая все еще держали меня на привязи.

XXIII

Профессор Гразме считался величиной в мире психиатрии. Из-под его пера вышел помимо прочих известный труд «Рефлексия неосознанного», работа, которая сделала его известным во всех культурных странах. На международных съездах Гразме был частым и желанным гостем. Понятно, что число его приемов всегда было в избытке, прежде всего в личной клинике. Две секретарши охраняли и распределяли его драгоценное время.

На пятый день моих процедур холодной водой Гразме до полудня проторчал в клинике. Дважды ему позвонили из секретариата его личной клиники; комната ожидания была переполнена. Профессор поспешил собраться домой. Он надел зимнее пальто, распорядился по телефону о том, чтобы подали машину, закурил четвертую сигарету и хотел было выйти из кабинета, когда вошла взволнованная сестра Хильдегард. За дверью ждала незнакомая дама, которая не хотела уходить. Сестра сделала при этом объяснении немногозначное движение рукой у лба.

Гразме отмахнулся. «Пусть ее примет старший врач Хаусшильд или доктор Калвейт. Я ушел».

— Это я уже попыталась объяснить ей, — заверила сестра Хильдегард, — она хочет вести переговоры только с Вами, да, она сказала вести переговоры. Иностранка…

В этот момент объявленная посетительница вошла без спросу. Сестра вернулась на место. Невольно Гразме бросил взгляд на одетую по чужому молодую женщину. Она была одета как девушка с востока, но грубый материал из светло-зеленого лена выглядел бедно. Он небрежно висел на ее плечах, под ним она носила облегающее, переливчатые трико. Ее обувь была сплетена из рогожи, длинные темные волосы были распущены по своеобразной одежде. В правой руке она несла желтый целлофановый пакет.

Чужеродная внешность непрошенной гостьи сначала ненадолго заняла внимание профессора, заставила его постепенно забыть свою злость.

— У меня не так много времени, — сказал он. — Что у Вас на душе?

— Мое время тоже ограничено, — ответила названная гостья, — я прибыла после долгого ночного перелета. Меня зовут Ауль. Вам это о чем-то говорит?

— Очень приятно, — ответил Гразме и оторопел. — Как вы сказали, дорогуша, вас зовут?

— Ауль.

Гразме забыл о своей сигаре. «Я правильно расслышал, Ауль?»

— Именно так.

— И откуда Вы?

— С «Квиля».

— С «Квиля», конечно, шестой спутник…

Его ошеломление переросло в живой интерес. Пока он предлагал кресло загадочной посетительнице, множество предположений пронеслось у него в голове. Он забыл о своей переполненной приемной, положил пальто и сел за свой письменный стол. Вне сомнения, больная, констатировал он, но какое отношение имеет ее визит к нашему Вайдену? Возможность была бы более прозрачной, если бы перед ним сидела нормально одетая девушка, хотя бы Розуита…

— Значит Вы с «Квиля». Гм, интересно, я хорошо разбираюсь в нем. У Вас есть отец, ему две с половиной тысячи лет, не так ли?

Посетительница кивнула, согласившись с ним.

— Вы случаем не встречались тоже с этим Ме?

— Конечно, я только три недели назад как попрощалась с ним. Значит, я пришла по адресу…

Я постепенно начинаю думать, что моя клиника все-таки сумасшедший дом, подумал Гразме и втянул дым из своей погасшей сигары. Он подозревал сговор, искал взаимосвязь. Не успел он задать следующий вопрос, как посетительница сказала: «Я плохо разбираюсь в земном образе жизни, но я знаю, что Ганса здесь держат в плену, и я пришла, чтобы забрать его с собой.»

— Ганс? — удивленно спросил Гразме. — Какой Ганс? Скажите совершенно честно — у Вас не бывает часто сильной головной боли?

— Нет, у меня нет головных болей. Я говорила о Гансе Вайдене, которого вы здесь держите взаперти. Не лгите, я была у его жены.

После этого объяснения профессор думал, что видит все в более ясном свете. Размытая картина обретала контуры. Спокойно размышляя он снова зажег свою сигару, затем сказал в отцовском тоне:

— Уважаемая фройляйн, пожалуй, я не ошибаюсь на тот счет, что Вы иностранка. Ваше правительство дало Вам возможность учиться у нас. В какой-то момент Вы познакомились с господином Вайдена, мечтательным, романтичным человеком, немного интровертным, но без сомнения симпатичным. Я могу все это понять, даже медовый месяц, который позднее стал шестым спутником. Но поверьте мне, я уже несколько десятков лет врач. Я знаю из опыта, на какие мыслительные комбинации и хитрость способны неустойчивые и душевнобольные люди, когда они хотят достичь определенной цели. Фройляйн… Гразме поднялся, понятливо улыбнулся, «Вы помогаете не только себе, но и Вашему другу, если подобной уловкой Вы хотите освободить пациента от врачебного контроля. Кроме того, таким образом Вы ставите под угрозу Ваше место в институте».