Омут памяти - Александр Яковлев

Андрей Андреевич каждый год приглашал меня в Нью-Йорк на начало сессии Генеральной ассамблеи ООН — хотя бы на 2–3 дня. Я ездил практически каждый год. И каждый раз он меня с женой приглашал на домашний обед. За обедом, как правило, было четверо — Громыко с супругой и я с супругой. На этих обедах Андрей Андреевич избегал обсуждать служебные дела. В основном говорил о книгах по русской истории, как мемуарных, монографических, так и художественных. Живо интересовался новыми веяниями в зарубежной общественной науке. Мне приходилось готовиться. Я видел, что он был доволен этими беседами, расслаблялся, отводил душу.

Однажды я получил телеграмму, что на коллегии МИДа назначен мой отчет. Обрадовался. Почему бы лишний раз не съездить в Москву. Подготовился. Показал свои соображения Владимиру Суслову, заведующему Вторым европейским отделом. Волновался, конечно. На коллегию пришел Громыко, что бывало не часто.

После доклада началось нечто для меня непонятное. Выступавшие повели себя в агрессивной манере. Потом мне сказали, что иногда определенная группа людей договаривалась топить или не топить того или иного посла. В данном случае прошла команда — топить. Почему? Да потому, что я как человек со стороны занял чье-то место в «хорошей» стране, а посольство в Канаде относилось к категории «подарочных». Один выступил, второй, третий. И все в той же тональности, но без фактов. Просто так, в конъюнктурном бюрократическом стиле.

Берет слово Громыко. Начал он с того, что не согласился с выступавшими. По его, Громыко, наблюдениям, посол работает активно, в посольстве нет склок, установились хорошие отношения с правительством, особенно с премьер-министром, а это он, Громыко, оценивает очень высоко. Это надо приветствовать, а не осуждать. А затем задал риторический вопрос: «Скажите мне, где еще есть у нас посол, к которому премьер-министр страны без предупреждения заезжает домой вместе с детьми и говорит: „Давайте посидим, поговорим“?»

Это было действительно так. Обычно встречи с Трюдо были какие-то странные. Очень похожие на встречи с Громыко в Нью-Йорке. Трюдо тоже любил поговорить со мной о литературе, истории и философии, особенно о философии. Знал Достоевского, Толстого. Я ему рассказывал о других писателях, особенно современных. Он интересовался, есть ли эти книги на английском языке. Одну из встреч я посвятил писателям-деревенщикам, рассказал о их критике положения в сельском хозяйстве. Он слушал очень внимательно, затем улыбнулся и сказал:

— Я вас понял.

Что же касается моих просьб чисто дипломатического характера, то их я излагал на листочке бумаги и передавал ему. А он отдавал их своему помощнику как согласованные с ним, Трюдо, предложения. Такие листочки имели поистине магическую силу, они быстро шли на проработку и, как правило, находили свое решение.

Так вот, после выступления Андрея Андреевича на трибуну никто не полез, кроме заведующего отделом Владимира Суслова, который курировал Канаду. Он выступил в том же плане, что и Громыко. После этой коллегии стало легче работать — меньше придирок, меньше всяких выпадов, чем в основном и занят любой бюрократический аппарат.

Первые пять лет в Канаде прошли полезно. Но вторая половина была скучной и рутинной. Скрасить ее было нечем, кроме рыбалки, которая в Канаде превосходна. Такое впечатление, что помани рыбку пальчиком, и она выскочит на берег. Рыба хорошая. Клюет отменно. Наслаждение, одним словом, неописуемое. На одиннадцатой миле от Оттавы мы ловили осетров, не говоря уже об угрях, сомах, щуках.

Как-то скрашивали эти годы мои добрые отношения с премьер-министром Канады Пьером Трюдо. Он оставил у меня впечатление деятеля мирового масштаба. Образованнейший человек, прекрасно знает мировую историю, литературу, философию. Тактичный, с тонким чувством юмора. Начал свою политическую деятельность в левом движении во французском Квебеке. Одно время ему даже не разрешали въезд в США. Потом примкнул к либеральной партии, к ее монреальской группировке. Трюдо и его друзья вернули либеральной партии общенациональный авторитет.

Трюдо вел весьма сбалансированную политику. А делать это было нелегко. Он действительно заботился о суверенитете Канады. И в то же время прекрасно понимал, что ссориться с США ни к чему. Недаром в Канаде бытовала поговорка, которую иногда вспоминал и Трюдо. Жить рядом с США — все равно что мышке и слону спать в одной кровати. Упаси Господи, слон повернется — и нет мышки. И тем не менее и во внутренней, и во внешней политике Трюдо часто занимал иные позиции, чем США. Скажем, по Кубе. Канада продолжала и продолжает поддерживать с этой страной хорошие отношения.

Известно, что свой первый международный визит президент Рейган совершил в Канаду. Встретили его недружелюбно. Например, в Торонто пестрели плакаты: «Американцы! Вы выбрали не ту обезьяну». Дело в том, что Рейган в молодости сыграл роль в одном небольшом фильме в паре с обезьянкой. Вот канадцы и вспомнили этот фильм. Были и другие плакаты, вроде «Рейган — фашист».

Американский президент был очень расстроен. Трюдо пришлось публично перед ним извиняться. Однако у меня сложилось впечатление, что у самого Трюдо этот эпизод не вызвал внутреннего протеста. В газетах появилось несколько статей, смысл которых сводился к тому, что американская администрация путает империю с союзом. Она руководит западным миром через пресс-конференции, телеинтервью. Не имеет привычки консультироваться с союзниками, серьезные решения принимает единолично.

До сих пор живет в памяти поездка к духоборам. Гостили там с Ниной и внучкой Наташей. Раньше о духоборах я читал в канадских газетах разного рода статьи, особенно о той их части, которую называли «голышами». В знак протеста они даже в суд ходили раздевшись. Время от времени сжигали все свое имущество, полагая, что только бедные могут быть счастливыми. И каждый раз все начинали сначала.

Мы поехали к другим духоборам, которые живут на границе с США, в Британской Колумбии. Изумительные люди — трудолюбивые, открытые, обходительные. Жили мы в частном доме, ели вегетарианскую пищу, которая просто прекрасна, они это умеют делать, слушали их песни.

А все началось с того, что однажды в посольство зашел Иван Иванович Веригин — вождь духоборов. Духоборы (борцы за духовность) — поразительное явление. Где-то далеко от России, на другой половине земного шара, на западе Канады, на приграничных с Соединенными Штатами землях живет община русских людей, бережно хранящих язык и традиции своей Родины, которую они с болью покинули еще в конце прошлого века.

На зло отвечать смирением, плохого человека убеждать добросердечием. Жить по законам веры и совести… Они вполне искренне верят, что только нравственные устои спасут человечество от морального распада. Гонимые ветром судьбы, преследуемые властью и ударами трагических потерь, эти упрямые люди, пусть порой наивные в своих заблуждениях, пронесли через все испытания непримиримость к обману, фарисейству и насилию, непреклонное неприятие милитаризма. Духоборы иносказательно назвали себя «Плакун-травой, плывущей напротив воды».