Битвы божьих коровок - Виктория Платова

Этому событию уделены целых три страницы, исписанные взволнованным, летящим почерком брата. Мицуко сама подошла к нему в кафе с символическим и роковым названием “ВСТРЕЧА”.

А дальше — дальше следовали причитания, многоточия, зачеркнутые слова и целые предложения (когда эпитеты, которыми осыпалась Мицуко, казались Кириллу недостаточно яркими). И что бы он ни делал — ходил ли с ней в кино (23, 25, 26 августа, 2, 5, 8 сентября), лечил зубы (27 и 30 августа), сидел в ресторанах (26, 29 августа, 3 сентября), ездил за город кататься на лошадях (31 августа и 7 сентября) — все происходило под знаком Мицуко.

Роковое прозрение “У НЕЕ ЕСТЬ ДРУГОЙ” наступило 10 сентября и было обведено черной рамкой. Здесь же присутствовало странное название “ЮККИ”, заставившее Настю вспомнить пожухлую связку из Карабселек и Поги.

Впрочем, справедливости ради, Пога тоже упоминалась. Особенно в самом начале дневника, пока у Кирилла не поехала крыша от любви.

Он очень привязался к Владику. Это было правдой.

Как правдой было и то, что Владик был забыт и принесен на алтарь Мицуко. Так же как и все остальное. А после записи “У НЕЕ ЕСТЬ ДРУГОЙ” и еще одной “ГОВОРИЛ О ДРУГОМ” начался совсем иной Кирилл.

Сломавшийся от безнадежной любви.

Записи этого периода стали носить отрывистый характер, слова путались, почерк стремительно портился. А рефрен “Часто думаю о смерти” заставил Настю заплакать.

А потом появились “ГОЛОСА”.

"ОНИ ПРЕСЛЕДУЮТ МЕНЯ”. “СЕДЬМОЙ — ГОРАЗДО БЛИЖЕ К НЕБУ, ЧЕМ К ЗЕМЛЕ”. “ЭТО ПОХОЖЕ НА КАБРИНА”…

А с пятнадцатого сентября началось вообще невероятное: “СНЯЛ СЕБЯ С ПОДОКОННИКА. КАК Я ТАМ ОКАЗАЛСЯ? ЕЩЕ МИНУТА, И ВЫСКОЧИЛ БЫ. ПОМОГ ВЛАДИК. НЕ УВИДЕЛ ЕГО В ОКНЕ”.

А от короткой неровной записи “ЭТО НЕ Я, ЭТО ВО МНЕ” Настя задрожала.

Потом последовало еще одно уточнение: “ЭТО НЕ Я, НО ОНИ ХОТЯТ, ЧТОБЫ ЭТО БЫЛ Я”.

Эту запись венчала целая страница уже знакомых Насте сносок:

"*****”, “*****”, “*****”, “*****”, “*****”, “*****”, “*****”, “*****”, “*****”, “*****”, “*****”, “*****”, “*****”, “*****”, “*****”, “*****”, “*****”, “*****”,

"*”, “*”, “*”, “*”; “*”, “*”, “*”, “*”, “*”; “*”, “*”, “*”, “*”, “*”, “*”, “*”, “*”, “*”, “*”, “*”, “*”, “*”, “*”, “*”, “*”, “*”,

"**”, “**”, “**”; “**”, “**”, “**”, “**”, “**”, “**”, “**”, «**», “**”, “**”, “**”, “**”, “**”, “**”, “**”, “**”, “**”, “**”, “**”.

У Насти даже закружилась голова от целой страницы подобной каллиграфии. Да и Кирилл изредка жаловался на головную боль.

А предпоследнюю страницу занимала одна-единствен-ная фраза. Отсутствие знаков препинания делало ее бессмысленной:

"Я ПОНЯЛ ЗАЧЕМ ОНИ УБИВАЮТ НО НЕ ЗНАЮ КАК МОЖЕТ БЫТЬ КТО-ТО НАЙДЕТ И ПОЙМЕТ ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ ТОЛЬКО БЫ НЕ ОНИ БЫЛИ ПЕРВЫМИ ПРЯЧУ ДНЕВНИК”.

Сумасшедший.

Ее брат оказался сумасшедшим. Та изощренность, с которой он прятал свой дневник, та изощренность, с которой он заставил Настю искать его… Только сумасшедшие могут быть такими скрупулезными, такими последовательными. Только сумасшедшие могут так искусно симулировать душевное здоровье.

А Владик и его бабушка? Зачем он втравил во все это ребенка? И чего на самом деле стоят эти интимно-безумные записи?

А эта маленькая дрянь Мицуко, которая превратила ее Кирюшу в сумасшедшего! Впрочем, Мицуко никогда и не утверждала, что без ума от брата. А эти заметки, вырезанные из газеты? Возможно, директор агентства “Валмет” и прав: в снимках присутствует сомнительной чистоты тайна. Но она не так страшна, чтобы терять из-за нее рассудок.

Не нужно было вообще разыскивать этот проклятый дневник. Он только подтвердил то, что было известно с самого начала. То, о чем ей намекнули оба следователя: в смерти Кирилла Лангера никто не виноват.

Кроме него самого.

Настя сглотнула комок в горле и принялась машинально расставлять знаки препинания в предпоследней записи Кирилла. Той самой, которая заставила его выдумать трюк с божьими коровками. Но и с ученически правильными запятыми и точками текст вызывал большие сомнения: “Я понял зачем. Они убивают. Но не знаю, как может быть. Кто-то найдет и поймет все остальное. Только бы не… Они были первыми. Прячу дневник”.

Кто — они? Голоса? Но голоса и так звучат, тут уж ничего не поделаешь.

Слава богу, что она сама не слышит никаких голосов. Разве что звонок в дверь, который назойливо жужжит над ухом уже несколько минут…

Настя прислушалась. Действительно, кто-то звонит. Неужели Кирилл № 2 передумал и решил перенести завтрашний загородный тур на сегодня? А ходить без лифчика очень даже ничего.

Заза бы убил ее за это.

Звонок становился все настойчивее, как раз в бесцеремонном стиле Кирилла. Это было бы совсем неплохо — развеяться. Особенно после того, что она прочитала.

Настя поднялась с ковра и направилась в коридор — открывать.

Это был не Кирилл.

На площадке стоял странный, очень бедно одетый молодой человек. Но самым странным было то, что она его где-то видела… Вот только где? Кафе “Камасутра”, кабак “Аризона-69”…

Георгий Вениаминович, следователь…

…Наконец-то за дверью возникло хоть какое-то подобие жизни.

Пацюк нервно затеребил ворот рубашки. Залетные провинциалы, видимо, решили всерьез потрепать ему нервы. Забились, как кроты, в дальнюю комнату, никого не хотят видеть, никому не открывают, кроме фармацевта Калерии Никодимовны… тьфу ты, Капитолины Натановны с флакончиком ландышевых капель… Накупили копченых куриц и сидят на чемоданах в ожидании отъезда в свой богом забытый Выдропужск.

В общем прицепном вагоне.

Пока Пацюк на все лады костерил общие вагоны, дверь успела распахнуться, и на пороге появилась… девушка из Эпонимы. В исполнении Фрэнка Синатры.

Тум-там-тара-тум-там-тара-тум-там-тара-тум… И-эх!..

Сумасшедшей красоты глаза, сумасшедшей красоты волосы, масть совсем другая, чем у Мицуко, но все равно прекрасная, а где же наш блондинистый экстремал с помповым ружьем и самурайской собакой акита-ину, почему Пацюк до сих пор жив? Так стройна и так красива девушка из Эпонимы, тум-там-тара-тум…

И-эх!

— Извините, кажется, я ошибся дверью, — просипел Пацюк, обшаривая красотку глазами. Пока муж не выполз.

— Нет, — сказала девушка, обшаривая глазами Пацюка. Нет? Интересно, почему нет?

— Проходите, — сказала она.

С ума сойти! Но раз приглашают…

Нет, квартирой он не ошибся. Квартира была та же самая. Впрочем, все легко объяснимо: покойный Лангер квартиру снимал, а это, наверное, настоящая хозяйка. Владелица. Владычица. А где же сам бледнолицый папик? Все на джипе катается?..

Интересно, зачем она его пригласила?

Пацюк перевел дыхание и облизал губы. Самый расхожий сюжет в жестком порно: тяжко работающий муж и прелестница-жена. Женушка целыми днями скучает в своей золотой клетке и развлекается только тем, что заманивает в супружескую спальню косильщиков лужаек, дорожных рабочих и потных плотников. Пацюк, конечно, к этой категории больных не относится, но может сойти за бедного девственного философа, в жизни не нюхавшего мастурбации.

Нужно только выпятить Лао-цзы.

Пацюк поправил истрепанный воротник: давай, стари-чок-китаеза, не подкачай!

— Чаю? — спросила дива.

Мысль о чае подкосила Пацюка. Какой чай, при чем тут чай, в таких случаях предлагают виски с содовой или “Кровавую Мэри” на крайняк!

— Чаю?

— Нет.

Испытывает, ясно. Но как хороша!..

— Что-нибудь случилось, Георгий Вениаминович? Пацюк даже крякнул от неожиданности. Откуда это прелестное создание может знать его низменное черноземное имя?

— Простите, — сказал он, осторожно подбирая слова. — Мы с вами знакомы?

— А… вы разве меня не узнаете?

— Нет… Мы не можем быть знакомы, никак. — Пацюк даже дернул шелкового Лао-цзы за шелковую же бороду. — Я бы не забыл…

— Это я. Настя. Анастасия Киачели.

На то, чтобы поверить в невозможное, у Пацюка ушло пять минут. Ничего общего с задрыгой-пейзанкой, а волосы, а глаза, а запах, идущий от ложбинки на шее? Она просто не может быть Анастасией Киачели!..

— Что с вами произошло? — севшим голосом спросил Пацюк.

— Сильно изменилась? — в ее голосе послышалось легкое кокетство.

— Просто разительно. Другой человек…

— Вы пришли, потому что что-то случилось? Да-а… Он даже забыл, зачем пришел!..

— Честно говоря… — Пацюк махнул рукой и надолго замолчал.

Молчала и Анастасия Кирилловна Киачели. Настя.

— Вообще, очень хорошо, что вы пришли. Я хотела вам показать кое-что. Это касается брата. Может быть, не только брата… У вас есть время?

Есть ли у него время? Да у него вагон времени!..

— У меня дневник Кирилла. Каких-то вещей я не понимаю… Есть еще фотографии. В них-то как раз все понятно, но страшно. Есть еще кое-какие веши… Вы ведь следователь… Вы должны помочь.

Пацюк как привязанный поплелся в комнату за преображенной Настей.

И пришел в себя только тогда, когда оказался один на один с ящиком, полным огрызков чужой жизни: каких-то наспех вырванных листков из блокнота, целой пачки фотографий, газетных вырезок, брошюрок…