Касэлона. Особенный рейс (СИ) - Гриб Елена Григорьевна

— В каком смысле? — растерялась Мира. — Умом тронулся, дядь? Сначала убираешь этого дебила с глаз долой, теперь стравливаешь нас? Определись, а?

— Да-да, покорми его. — Райс слушал Каса, а не ее. — Он невзлюбил Леви, но с тобой вроде держится нормально. Успокой парня, пусть не нервничает. И не пугай его всякими глупостями. Здешние пиявки даже мне омерзительны, а дохлятина — вообще детский сад. Пора тебе повзрослеть.

— Дебилизм случайно не передается, дядь? Подозреваю, ты заразился.

— Ага, иди. — Райс переключился на свой планшет, и ее слова определенно пролетели мимо его слуха. — Система тебя пропустит. Помягче с ним, он не привык к стрессовым ситуациям.

Мира убралась прочь прежде, чем Леви осмелилась перебить занятых беседой об Ониксе и будущем системы мужчин и, запинаясь, просветить их насчет Матиаса и его страхов.

— «Зара», открой восьмую. — Зеленая челка невыносимо мешала, и пришлось задержаться, запихивая за ухо непослушные пряди.

Чувствуя себя прирожденной манипуляторшей, Мира почти бегом бросилась к цели. Сейчас они опомнятся и…

Но никто ее не останавливал.

Ей пришло на ум, что не стоит торопиться. При всем нелегком прошлом и обширном жизненном опыте у Александра Райса был один существенный недостаток. Он не бывал на настоящем дне и судил по обложке. Для него юный возраст и умильное личико означали слабость. Вряд ли ему приходилось прогуливаться в трущобах Оникса-6… Там новичкам быстро растолковывают, что зло может таиться под любой личиной.

Не то чтобы Мира росла в злачных местах… Скорее, ее водили туда на экскурсии. Сначала отец показывал на наглядных примерах, к чему приводят алкоголь и наркотики, потом уже она сама просвещала Астина о подноготной его семейного дела. Ей не нравились обычаи улиц, но девушка видела их эффективность для выживания. Они обеспечивали порядок в тех местах, где не дождешься помощи от полиции. Благодаря им люди в неблагополучных районах просыпались по утрам без дырок в груди.

С точки зрения Миры, молодому Антэсу не помешало бы тоже их усвоить.

Примерно в тот миг, когда Райс пытался поверить, что Леви ничего не путает и не преувеличивает, каюта Матиаса открылась.

— Приветик, зайка. — Бутерброды и чай мешали изобразить радушные объятия. — Вот мы и встретились снова. На этот раз ты не привязан, поэтому жаловаться тебе не на что. Погово…

Матиас с разбега бросился на Миру, будто только и ждал подходящего случая. Она швырнула в него тяжелую кружку, но он и не заметил хлестнувшего в лицо кипятка.

Его худощавое тело врезалось в девушку на полном ходу. Она отлетела к противоположной стене коридора, успев приложить Антэса массивной тарелкой по голове.

— Недоумок! Это были последние котлеты! — крикнула ему вслед, безуспешно стараясь поймать разлетевшиеся бутерброды. — Куда ты бежишь, если корабль все равно заперт? Ох! — В памяти пронеслись события последнего получаса. — Чтоб ты сдох! Кто тебе сказал, что шлюз открыт?!

— Вы все сгниете в тюрьме! — проорал Матиас, грохоча по лестнице.

— Или тебя сожрут дикие лайсы. — Мира обнаружила, что пара котлет уцелела, и настроение слегка улучшилось. — Судя по тому, что я видела на берегу, их тут предостаточно. Прощай, зайка.

Глава 26. Лайсы всеядны. И разборчивы

Из неопубликованного романа Котэ Рины

Я не завидовала Веронике Торн. Она была красива, успешна, популярна — и совершенно одинока.

Ее муж жил исследованиями, и порой мне казалось, что он забывает о ее существовании. Пусть внешне светловолосый великан Родас Торн и походил на добродушных сердцеедов из рорайнских фильмов, среди его интересов женщины занимали далеко не первое место. С Вероникой он сошелся ради своих изысканий — и чтобы поскорее замять дело с пропавшим в Исследовательском центре Дхари Илем.

На «Селестине» его жена окончательно утратила все иллюзии насчет их повторного брака. Она расстроилась, потеряла самообладание…

Решилась на интрижку.

Ирония судьбы заключалась в том, что человек, которого Вероника наметила себе в любовники, охотно с ней развлекался в барах и казино, однако не собирался переводить отношения на интимный уровень.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Габриэль Антэс до сих пор хранил в бумажнике фото Лилианы Эвгении. Он беззастенчиво льстил Веронике, а в его глазах жила глубокая тоска. Как и раньше, Антэс чуял деньги и спешил урвать кусок пожирнее, но делал это без прежнего огонька — скорее, чисто по привычке. Он ежедневно общался с сыном, который учился в одном из университетов Ариадны, избегал профессора Торна и пытался избавиться от ночных кошмаров с помощью онлайн-психотерапевта.

Наблюдая за ним, я снова и снова убеждалась: то, что Антэс испытывал к Лилиане Эвгение, можно смело назвать любовью. Вот только от любви до ненависти дорога коротка… Или до одержимости?

Кас говорил, что заместитель директора страшно ревновал Лилиану. Несмотря на стабильные отношения с ним, она не избегала других мужчин. Ту роковую ночь, когда Антэс сделал предложение, профессор Эвгениа провела с Даниалом Касом. Ради своей разоблачительной статьи, однако никто, кроме нее самой, не знал истиной подоплеки ее интереса к Касу.

Я понимала, что Антэс — серьезный подозреваемый. У него были два мотива: ревность и страх. Он любил так сильно, что не вынес бы измены. Он по уши увяз в махинациях, которые распутывала Лилиана. И он позаботился, чтобы за ее смерть ответил соперник.

Но меня одолевали сомнения. Как бы я себя ни убеждала в виновности Антэса, что-то не сходилось. Не спорю, он мог сорваться и задушить Лилиану в порыве ярости, а потом рыдать над ее трупом в три ручья и устроить ей шикарные похороны. Зачем же тогда подбрасывать тело Метту? Чтобы скомпрометировать его и настроить против Каса? Быстрее и проще было бы сразу подставить Даниала.

«Антэс никогда не уничтожил бы останки Лилианы в дезинтеграторе», — вот то, что подсказывали наблюдения за ним. Он слишком трепетно относился к памяти о ней, чтобы втихомолку превратить ее в атомы.

В любом случае мне следовало ознакомиться с еще одним взглядом на давние события, причем слухам и чужим словам я уже не верила.

Найти бывшего замдиректора не составило труда — они с Вероникой Торн постоянно мелькали в развлекательном центре «Селестины». Проследить до каюты — вообще плевое дело. У меня хватало терпения ждать — и представлять, что я наслаждаюсь досугом вместе с другими пассажирами.

Тот факт, что на экране компьютера сами собой появляются строки, Габриэля Антэса и не удивил, и не напугал. Он принял это за инициативу Илиаса Метта, которого, похоже, считал кем-то вроде виртуального гения и своей личной самую малость строптивой марионеткой.

«Илиас, хватит вспоминать то дело. Мы оба знаем, кто убил Лилиану. Ты поступил правильно. Преступник должен заплатить за ее смерть», — написал он в ответ на обычное приветствие.

Так просто и в то же время проникновенно… Антэс умел подбирать правильные слова. Он видел людей насквозь. Давил на больные мозоли без жалости, гладил по шерстке без стеснения. Если Метт тоже неровно дышал к Лилиане, шансов противостоять замдиректору у него не было.

«Даниал клянется, что не имеет к этому никакого отношения», — мне снова приходилось касаться клавиш сквозь чужие руки, и это выбивало из колеи.

«Не имеет? Он знал, что Лилиане нужна информация, а не его общество! Он обманывал ее! Позволял видеть лишь то, что не противоречило политике Исследовательского центра!» — после последней фразы Антэс поставил столько восклицательных знаков, что я сочла ее отчаянным воплем, хотя внешне он оставался на удивление спокойным и, казалось, совсем не испытывал тех чувств, которые пытался передать через текст.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Вас возмущает, что он таил сведения об Исследовательском центре? Почему? Их публикация в первую очередь отразилась бы на вашей карьере».

Его бесстрастное лицо в тот миг совсем не напоминало мордочку хомяка — скорее, озлобленного хорька.