Тайна замка Вержи - Елена Михалкова

Он сел на пол, вернее, попытался сесть, но вместо этого повалился как куль и сильно ударился боком и локтем. Лекарь едва не зарычал от ярости, как вдруг ощутил, что боль прогнала проклятую беспомощность.

Он оперся на ладони, понемногу успокаиваясь. Что ж, вот вам и лекарство от апатии. Возьмите обессилевшего больного и приложите от всей души по любому здоровому месту. Кажется, до сих пор никто не додумался до такого лечения.

Отдышавшись, Венсан сел и вновь обвел взглядом темницу.

Рисунок был нанесен лишь на нижнюю часть стены и заканчивался на высоте его роста. Всматриваясь так пристально, что то и дело приходилось смаргивать слезы напряжения, Венсан, как ему показалось, уловил некую закономерность, которой неизвестный художник подчинял свое творение. Блоки рисунка, каждый фута три шириной, повторяли друг друга, как отражения. Ему даже удалось отыскать ось симметрии.

До этого в его ушах звучала какофония. Венсан понимал, что его мозг силится перевести язык линий на понятный ему, и, измученный тишиной, выбирает для этого музыку. Но впервые в этом хаосе звуков, от которого ему хотелось проткнуть себе барабанные перепонки, вдруг прозвучала чистая нота.

Он был на правильном пути.

Заволновавшись так, что сердце стукнуло где-то под горлом, Венсан еще раз пробежал взглядом по сплетению линий. Будь у него бумага и перо, чтобы скопировать рисунок, он давно бы уже разобрался, что пытался сказать творец! Не может быть, чтоб такая работа была проделана из пустой прихоти! В ней скрыто послание.

«Или игра больного ума», – заметил скептический голос. Но не мужчине с черной бородкой принадлежал он, а самому Венсану. Это был один из тех внутренних шепотов, что каждому человеку с успехом заменяют дьявола. «Сатане не успеть ко всем сразу, – подумал Бонне, – он ведь не всеведущ, как господь. Но мы выращиваем в себе его подобие и даже прислушиваемся, если прочие голоса молчат».

Нет, рисунок – не плод творения безумца. И он сам не безумец, идущий по его стопам.

Венсан рассматривал стены до тех пор, пока не почувствовал, что в его тюрьме темнеет. Солнце заходило. В последней попытке ухватить хоть какую-нибудь подсказку он уставился на ту стену, где ему почудился хвост, и вдруг увидел то, что искал.

Именно в этом месте симметрия нарушалась. Элементы рисунка были разбросаны по камню произвольно. Потому-то он и напридумывал себе из них бог знает что.

Венсан поднялся и приблизился вплотную к стене. Свет таял на глазах. «Подожди, не уходи! – взмолился лекарь. – Не оставляй меня в темноте!»

В эту минуту ветер разогнал тучи, стягивавшиеся вокруг заходящего солнца. Венсан не мог этого знать, но он увидел, что тусклый свет стал как будто чуть-чуть ярче. Этот последний солнечный всплеск позволил ему разглядеть, что несколько линий, собирающихся вместе, образуют подобие не то цветка с оборванными нижними лепестками, не то условной ладони.

Ни о чем не думая, Венсан приложил руку к рисунку и сильно надавил.

Камень под его пальцами со скрежетом ушел вглубь, открывая небольшое отверстие, походившее на замочную скважину. Венсан от неожиданности потерял равновесие и клюнул лбом стену.

Это несколько привело его в себя. «Во всяком случае, я не брежу», – подумал он, и просунув внутрь руку по локоть, нащупал длинный брус, который мог быть только… засовом!

– А-а-а-а!

С хриплым криком он толкнул его из последних сил, и засов поддался, с трудом поехал в сторону и уперся во что-то непреодолимое.

Но это уже не имело значения. Одна из трещин углубилась и разошлась, как расползаются льдины весной на реке, из нее осыпалась заметная даже в полумраке пыль. На месте линии появилась щель, и стало понятно, что Венсан стоит перед низкой дверью.

Не сразу, но ему удалось продавить ее вглубь. Каменная пластина сдвинулась, и открылась прореха, за которой он при последних отблесках разглядел начало бесконечного земляного лаза.

– Господи, – хрипло сказал Венсан, подняв глаза к потолку, – насколько было бы легче жить, если бы у тебя была логика!

Выдра, поймавшая в реке рыбину, застыла на песке, встревоженная незнакомым шорохом. Форель забилась в ее зубах, хвостом доставая до усатого звериного подбородка. Но выдра не трогалась с места. Ее зоркие маленькие глазки следили за тем, как на каменистом берегу, где в серых скальных завалах водились только ящерицы, происходит какое-то шевеление.

Один из валунов покачнулся, отвалился и с грохотом скатился вниз, подняв кучу брызг. Осторожная выдра тут же нырнула со своей добычей в воду и не видела, как из отверстия в скале выбрался, пошатываясь, человек, сполз следом за валуном и принялся жадно пить из реки, захлебываясь и кашляя.

Рассвет Венсан встретил, сидя возле остывающего костра под стенами замка Вержи.

Накануне вечером, выбравшись из подземной норы, он утолил жажду и упал без сил на берегу. Он лежал долго, глубоко вдыхая влажный речной воздух, бездумно глядя в темнеющее небо с серебряными брызгами звезд, и не заметил, как провалился в забытье.

Во сне к нему пришел святой Рохус, румяный и веселый, как пекарь на празднике, и сел рядом, поглаживая свою лысину.

– Почему ты не помог, когда я предлагал свою жизнь в обмен на спасение? – спросил его Венсан. – Господу не нужны мои знания? Не нужны исцеленные?

– Не в этом дело, сын мой! – святой дружелюбно похлопал его по плечу. – Просто торг – это всегда дьявольские штучки. С кем бы ты ни торговался и о чем бы ни шла речь. Исключений не бывает.

Он подмигнул и исчез, а проснувшийся Венсан сделал то, чего не делал уже очень давно: встал на колени и прочитал вслух молитву. У святого Рохуса было лицо старого монаха, его наставника.

Да и лысина тоже.

До замка он добрался ближе к полуночи и еще издалека увидел огни под стеной. Первая мысль его была об осаде. Но, приглядевшись, лекарь понял, что воинственным неприятелем, напавшим на Вержи, тут и не пахнет.

Возле костров грелся народец самого низкого пошиба. Одни выпивали, другие уже валялись без чувств. Кое-где попадались монахи странствующего ордена – эти сидели особняком, плечом к плечу, будто готовясь сражаться. Бродяги, нищие, побирушки, калеки – не меньше двух сотен человек собралось под стенами.

У первого же костра Венсан выяснил, что происходит.

– Погребения ждем! – испитой старик, косматый, как лесовик, перекрестился и икнул. – Оставайся! От щедрот графа всем перепадет!

Лекарь поблагодарил за великодушное предложение. Он знал, что завтра люди будут драться за каждую брошенную монету, да и сейчас многие кидали враждебные взгляды на вновь прибывшего. На земле возле моста расположились крепкие мужички, ревниво оберегавшие свой участок от всех проходящих.

– Чего это они? – спросил Венсан у старика, глядя, как толстомордый здоровяк гонит прочь какого-то калеку.

– До утра придерживают, – охотно пояснил пьянчужка. – Продавать, значит, будут.

– Продавать? – изумился лекарь.

– А ты как думал! Там самые хлебные места.

Венсан понял. Процессия выйдет из ворот, и слуги станут разбрасывать монеты и раздавать еду. Больше всего достанется тем, кто будет стоять под мостом.

Старик поделился с ним похлебкой. Это было отвратительное на вкус варево, и после пары ложек Венсан заподозрил, что основой для бульона послужила какая-нибудь несчастная бродячая псина. Но привередничать ему не приходилось, и он снова рассыпался в благодарностях перед своим великодушным спутником.

– Брось, – махнул тот рукой. – Я же вижу, что и тебя жизнь наша поганая потрепала. Ничего, парень, держись ближе к Гвидо Трехпалому, и не пропадешь.

И он с гордостью поднял ладонь, из которой торчали три коротких обрубка.

У Венсана была целая ночь, чтобы обдумать, что он станет делать. К рассвету план сложился сам собой.

Пьер Рю, без сомнения, уверен, что докучливый лекарь нашел свою смерть в подземелье, куда он так хитро заманил его. Значит, Медведя можно застать врасплох. Пока будет идти церемония погребения, Венсан сольется с толпой, ждущей милостыни, а когда все закончится, постарается пробиться к графу. Вряд ли Пьер осмелится убить его на глазах десятков слуг и гостей.

Рассудив так, Венсан поднялся и направился к костру, где восседал хмурый монах. Прочие спали рядом, одинаковые, как грачи. Обратно к старику он вернулся в драной полуистлевшей рясе, которая имела одно неоспоримое достоинство: у нее был капюшон. Венсан остался доволен. Теперь он мог закрыть голову, чтобы Пьер не узнал его.

Однако с самого утра все пошло не так.

Ворота распахнулись куда раньше намеченного времени, и возле них началось какое-то движение. Венсан приподнялся, за ним потянулся Трехпалый, щурясь и почесываясь.

– Что-то там выкликают, – сказал лекарь, прислушавшись.

– Может, еще кто помер? – с надеждой предположил старик.