Новая история стран Европы и Северной Америки (1815-1918) - Ромуальд Чикалов

У пангерманистов планы относительно «Срединной Европы» занимали важное, но не единственное место. В своей пропаганде они постоянно указывали на Восток как на одно из главных направлений экспансии. В «Срединную Европу» намеревались включить обширные территории, отнятые у России. Еще в 1894 г. центральный орган Пангерманского союза писал: «Старый “Дранг нах Остен” должен быть возрожден. На востоке и юго-востоке должны мы приобрести место для локтей, чтобы обеспечить германской расе те жизненные условия, в которых она нуждается для полного развертывания своих сил»[130]. Не меньшее внимание пангерманисты уделяли колониальным захватам. Один из влиятельных германских идеологов А. Дикс в книге «Немецкий империализм», определяя направления экспансии Германии, писал: «Кровные интересы рейха предполагают сотрудничество с европейским юго-востоком; мы вместе должны держать открытыми европейский выход к Индийскому океану через Малую Азию; мы должны стремиться к экономическому сближению и взаимному укреплению стран, лежащих между Эльбой и Евфратом; мы должны сделать взаимодополняемыми нашу экономику и экономику цивилизаций Ближнего Востока; мы должны укрепить военные и политические связи между странами Центральной и Юго-Восточной Европы в совместной обороне против Востока и Запада»[131]. В требованиях передела уже поделенных колоний пангерманисты смыкались с организованным еще в 1882 г. Колониальным обществом, объединявшим представителей промышленного и торгового капитала, чиновничества.

Средством достижения поставленных целей пангерманисты считали войну, которая в их понимании является «биологической необходимостью». Отсюда вытекало, что сохранение мира не может быть целью политики. Поэтому долг политических деятелей – вызвать войну, чтобы обеспечить Германии положение «мировой державы», ибо в противном случае империю якобы ожидает закат.

Широкомасштабная пропаганда национализма, шовинизма, милитаризма не была бесплодной. Летом 1914 г., незадолго до начала войны, российский генерал А.А. Брусилов находился на отдыхе в немецком курортном городе Киссингене. Здесь он стал свидетелем праздника в местном парке. Брусилов вспоминал: «В тот памятный вечер весь парк и окрестные горы были великолепно убраны флагами, гирляндами, транспарантами. Музыка гремела со всех сторон. Центральная же площадь, окруженная цветниками, была застроена прекрасными декорациями, изображавшими московский Кремль, церкви, стены и башни его. На первом плане возвышался Василий Блаженный. Нас это удивило и заинтересовало. Но когда начался грандиозный фейерверк с пальбой и ракетами под звуки нескольких оркестров, игравших ’’Боже, царя храни” и “Коль славен”, мы окончательно поразились. Вскоре масса искр и огней с треском, напоминавшим пушечную пальбу, посыпалась со всех сторон на центральную площадь парка, подожгла все постройки и сооружения Кремля. Перед нами было зрелище настоящего громадного пожара. Дым, чад, грохот и шум рушившихся стен. Колокольни и кресты церквей накренялись и валились наземь.

Все горело под торжественные звуки увертюры Чайковского “1812 год”. Мы были поражены и молчали в недоумении. Но немецкая толпа аплодировала, кричала, вопила от восторга, и неистовству ее не было предела, когда музыка сразу при падении последней стены над пеплом наших дворцов и церквей под грохот фейерверка загремела немецкий национальный гимн»[132]. Чтобы наступило протрезвление, понадобились годы кровавой бойни Первой мировой войны.

В рассматриваемое время Турция, несмотря на потерю европейских территорий, все еще оставалась важным фактором в балканских делах, и, кроме того, сохраняла контроль над Ближним Востоком. Поэтому Германия считала необходимым включить Турцию в фарватер своей политики, что обеспечило бы решение ряда военно-политических задач в этом регионе. Среди них важнейшими являлись: сковать на Кавказе русские силы и удерживать балканские государства от совместного с Россией выступления, создать плацдарм для дальнейшего продвижения в восточном направлении.

Зависимость Турции от Германской империи складывалась постепенно, на протяжении многих лет. В ее установлении значительную роль сыграли германские военные миссии, приглашенные султаном Абдул Хамидом II для реорганизации армии. Деятельность первой из них началась в 1882 г. В 1886 г. ее возглавил майор, впоследствии генерал, крупный военный теоретик Кольмар фон дер Гольц. Задачей немецкого эмиссара в первые 13 лет, а затем и в период вторичного, в 1908–1912 гг., пребывания в Стамбуле была реорганизация турецкой армии по германскому образцу. К. Гольц не вполне, как показало поражение Турции в первой Балканской войне, преуспел в этом, но под его воздействием в офицерском корпусе усилилась прогерманская ориентация.

Провал миссии Гольца привел к замене его в 1913 г. генерал-лейтенантом Лиманом фон Сандерсом. Он перешел на турецкую службу и должен был организовать деятельность генерального штаба, обеспечить подготовку офицерских кадров, обучение и инспектирование войск. Это означало, что Германия не утратила влияние на турецкую армию.

Вслед за военно-политическим шло и экономическое проникновение германского империализма на Ближний Восток. Во многом благодаря содействию военных миссий концерны Круппа и Маузера уже к началу 90-х гг. XIX в. прибрали к рукам оснащение турецкой армии вооружением. В начале XX в. немецкий капитал занимал господствующее положение на железнодорожном транспорте Турции: на его долю приходилось 2200 км пути, тогда как остальным странам принадлежало около 1700 км. В целом капиталовложения германских монополий в турецкую экономику не уступали тем, что были сделаны ими в России.

Наиболее грандиозным предприятием, обещавшим Германии неисчислимые выгоды, стал проект Багдадской железной дороги. «Дорога трех Б» (Берлин – Босфор – Багдад) в случае ее прокладки стала бы кратчайшим путем сообщения между Европой и Индией, гарантом влияния ее владельца на всем Ближнем Востоке. Поэтому Вильгельм II в 1898 г. во время посещения Стамбула лично участвовал в переговорах с Абдул Хамидом II о строительстве дороги. Со своей стороны, султан был заинтересован в осуществлении этого проекта, чтобы укрепить собственный контроль над районом Месопотамии, а также нейтрализовать сепаратизм арабских племен. Активизация англичан в этом районе, установление в 1899 г. английского протектората над Кувейтом побуждало султана отказаться от английских предложений в пользу немецких.

В марте 1903 г. специально образованная «Багдадская компания», за спиной которой стоял «Дейче банк», и турецкое правительство подписали соглашение. Концессия предоставлялась на 99 лет. Компания получила право на эксплуатацию недр в полосе 20 км по обеим сторонам дороги, постройку и эксплуатацию вдоль линии черепичных и кирпичных заводов, строительство гидроэлектростанций и навигацию по Тигру и Евфрату, сооружение портов на побережье Персидского залива. Турция гарантировала в качестве дохода 15,5 тыс. фр. на каждый километр построенной и сданной в эксплуатацию дороги. Это была необычайно высокая сумма, которую никогда ранее не получал ни один иностранный концессионер.

Германии не удалось завершить строительство дороги. К 1 января 1913 г. из намечавшихся примерно 2,5 тыс. км вошли в строй 608 км, т. е. результаты далеко не соответствовали обещаниям обеспечить «культурный и экономический прогресс» Турции. К тому же пришлось допустить к участию в концессии английский капитал: Великобритания не желала рисковать своими интересами в районе Персидского залива. В целом немецкие планы строительства Багдадской дороги обострили межгосударственные противоречия, особенно англо-германские, явились одним из слагаемых кризиса, приведшего к Первой мировой войне.

Великобритания

Соединенное королевство Великобритании и Ирландии, как официально именовалось это государство на протяжении XIX – начала XX в., относится к числу конституционных монархий, хотя и не имеет конституции в обычном понимании, т. е. в виде единого основного закона, регулирующего внутреннее устройство, права и свободы граждан. То, что называется конституцией Великобритании, слагается из двух блоков: неписаных обычаев и документально оформленных юридических актов.

Неписаная, т. е. не зафиксированная в каких-либо правовых документах, часть конституции представляет собой сложившиеся на практике обычаи, так называемые конституционные соглашения. Они обеспечивают устойчивость государства и преемственность демократических принципов, внедренных в политическую практику в минувшие эпохи. В то же время неписаные «конституционные соглашения» не требуют сложных юридических процедур в случае необходимости изменить конституционные нормы, как это бывает в странах с писаными конституциями. Поэтому парламент имеет возможность простым законом трансформировать конституционные обычаи в соответствии с изменившимися потребностями общества, что позволяет модернизировать политическую систему без революционных потрясений и катаклизмов. Примерами «конституционных соглашений» являются: практика формирования правительства лидером политической партии, имеющей большинство мест в Палате общин; уход кабинета в отставку, как только его партия теряла это большинство. Обычаями определяются королевские прерогативы и нормы взаимоотношений с другими ветвями власти. Истоки подобных обычаев следует искать во вполне конкретных политических ситуациях. Например, наследовавший после бездетной королевы Анны Георг / (1714–1727), приглашенный из небольшого германского княжества и основавший в Англии Ганноверскую династию, так и не научился говорить по-английски, а поэтому счел за лучшее не являться на заседания министров. Возникшее из этого преимущество тотчас оценили: прецедент, сохранивший силу до настоящего времени, рекомендует монарху воздерживаться от посещения кабинета министров.