Вокруг света за 80 дней. Михаил Строгов (сборник) - Николай Ломакин

– Могу сказать то же о читателях «Дейли телеграф», господин Жоливе.

– То-то же! Как посмотришь, что происходит вокруг…

– И как послушаешь, что говорят…

– Интересная кампания предстоит, господин Блаунт!

– Не премину последить за ней, господин Жоливе.

– В таком случае нам еще, может быть, предстоит столкнуться на почве куда менее надежной, чем паркет этого салона.

– Менее надежной – да, но…

– Но и менее скользкой! – откликнулся Альсид Жоливе, подхватывая своего коллегу в момент, когда тот сделал было шаг в сторону, но потерял равновесие.

На том журналисты и расстались, в общем довольные, поскольку каждый выяснил, что другой его не обскакал. В этой игре они действительно пока оставались на равных.

В этот момент двери, ведущие в большой салон, распахнулись и открыли взглядам несколько широких, дивно сервированных столов, в изобилии уставленных посудой из золота и дорогого фарфора. На столе, установленном в центре зала и предназначенном для членов царской семьи и дипломатического корпуса, красовался невообразимо драгоценный дорман – центральное блюдо великолепного сервиза на сотни кувертов, изготовленного на лондонской фабрике. Сей шедевр ювелирного искусства весь блистал и искрился в свете люстр – мануфактуры Севра никогда еще не выпускали ничего, равного ему.

Теперь гости Нового дворца начали стекаться в пиршественные залы.

А генерал Кусов, только что вновь появившийся здесь, тем временем торопливо подошел к офицеру егерской гвардии.

– Ну, что? – с живостью, как и в прошлый раз, обернулся к нему последний.

– Депеши достигают Томска, государь. Далее связь обрывается.

– Курьера ко мне! Немедленно!

Покинув большой салон, офицер направился в соседние, угловые покои дворца. Там находился рабочий кабинет, очень скромно обставленный мебелью из мореного дуба. На стенах висели картины, в том числе несколько полотен Ораса Берне.

Резким движением, будто ему не хватало воздуха, офицер распахнул окно, потом вышел на широкий балкон подышать свежим воздухом прекрасной июльской ночи.

Перед его взором, омытая потоком лунного сияния, круглилась мощная крепостная стена, окружая два собора, три дворца и арсенал. Крепость обступали три огромных квартала, каждый из которых можно было бы считать отдельным городом, да они так и назывались: Белый город, Красный город и Китай-город. Эти были европейский, татарский и китайский кварталы, над которыми высились башни, колокольни, минареты, три сотни церквей с зелеными куполами, увенчанными серебряным крестом. На поверхности неширокой извилистой реки тут и там сверкали блики – отражение лучей луны. Все это вместе взятое складывалось в живописную мозаику разнообразно окрашенных домов – гигантскую, в десять лье шириной.

Это была река Москва, называемая, как и сам город, крепость звалась Кремлем, а офицер в мундире егерской гвардии, который, скрестив руки на груди и задумчиво хмурясь, рассеянно внимал шуму, разносившемуся над центром старого города из Нового дворца, был не кто иной, как царь.

Глава II. Нашествие

Если царь так внезапно покинул залы Нового дворца в момент, когда празднество, которое он давал высшим гражданским и военным чинам и самым важным сановникам Москвы, было в самом разгаре, причиной тому были весьма тревожные события, происходящие в это время за Уральской грядой. Сомнений больше не было: свирепое нашествие грозило упразднить русскую автономию на территории сибирских губерний.

Азиатская часть России, она же Сибирь, занимает пространство в пятьсот шестьдесят тысяч лье и насчитывает около двух миллионов жителей. Она простирается от Уральских гор, отделяющих ее от русской части Европы, до побережья Тихого океана. С юга она граничит с Туркестаном и Китайской империей, но это не слишком четкая граница. На севере Сибирь омывается Ледовитым океаном от Карского моря до Берингова пролива. Она делится на губернии и округа: Тобольскую, Енисейскую губернию, Сибирскую губернию с центром в Иркутске и отдельным якутским округом, Степной край с центром в Омске, Якутский, – имеет крупные порты Охотский и Камчатский и недавно подчиненные московским властям земли в Киргизии и на Чукотке.

Этот гигантский степной край на географической карте простирается на сто десять градусов вширь, он служит местом изгнания тех, кого обрекают на ссылку царские указы, и сюда же депортируют преступников.

Наместниками верховной власти царя в этом обширном крае являются два главных губернатора. Резиденция одного находится в Иркутске, другого – в Тобольске: первый из названных городов – столица восточной Сибири, второй – западной. Эти две Сибири разделяет приток Енисея – река Чуна.

Ни одна железная дорога еще не бороздит эти бескрайние равнины, среди которых попадаются в высшей степени плодородные участки. И бесценные копи, благодаря которым сибирская земля в глубине еще богаче, чем на поверхности, не обслуживаются никаким рельсовым путем. Здесь путешествуют в тарантасе или в телеге летом, а зимой – на санях.

Единственная связь между пределами восточной и западной Сибири – электрическая – это проводдлиной восемь тысяч верст (8,536 километров: верста составляет 1,067 километров). За Уральским хребтом эта линия проходит через Екатеринбург, Касимов, Тюмень, Ишим, Омск, Колывань, Томск, Красноярск, Нижний Удинск, Иркутск, Нерчинск, Албазин, Благовещенск, Орловское, Александровское, Николаевск. За одно слово, пересылаемое по телеграфу в самый отдаленный пункт его досягаемости, платят шесть рублей девятнадцать копеек, что составляет около 27 франков: рубль (серебряный) стоит 3 франка 75 сантимов, а копейка (медная) – 4 сантима. От Иркутска, как предполагается, протянется боковая линия до Кяхты, расположенной на границе с монгольскими землями, а оттуда можно будет за две недели по цене 30 копеек за слово посылать депеши в Пекин.

И этот самый провод, связывающий Екатеринбург с Николаевском, был перерезан, сначала перед Томском, а спустя несколько часов – между Томском и Колыванью. Вот почему царь ответил на сообщение, вторично переданное ему генералом Кусовым, лишь только этими четырьмя словами: «Курьера ко мне! Немедленно!»

Несколько минут царь простоял неподвижно у окна своего кабинета. Но вот секретари снова распахнули двери, и на пороге возник обер-полицмейстер.

– Входи, генерал, – произнес царь отрывисто, – и расскажи мне все, что тебе известно об Иване Огарове.

– Это крайне опасный человек, государь, – ответил обер-полицмейстер.