Механист - Вадим Вознесенский

Дрей добился сочетания сверхвысокочастотного электромагнетизма и акустики — взаимодействия, Вику непостижимого. Если бы схема вдруг не заработала, механист бы беспомощно опустил руки.

Но машина включилась с полоборота.

И откладывать дальше стало некуда.

— Сила машины в том, что она не разрушает сознание, наоборот, задает единый ритм, — объяснит Старьевщик Венедис. — А проблема в следующем — рисунок пульсаций мозга строго индивидуален. Просто включение механизма в лучшем случае — ничего не даст. В худшем — противофаза или перекос фаз вызовут фатальное разрушение сознания.

— Ты о риске? — уточнит девушка.

— Нет. Риски здесь недопустимы. Я о калибровке на прогонных мощностях.

— И что мешает?

Механист соберется с силами и признается:

— Я.

Потому что настройка машины на чужую психику требует участия собственного сознания — их взаимного проникновения. Дрею и Вере было легко — они любили друг друга, и это служило Палычу согласующим элементом. Учитель мог чувствовать, как машина влияет на Танцующую. И настраивать контуры.

Старьевщику — трудно.

Некоторым женщинам, с которыми жизнь мимолетно сводила механиста, нравилась топкая завеса вместо его эмоций. Было в этом что-то дикое, жестокое и влекущее. Только плоть. Многие женщины в конце концов оставались разочарованными, но влекло почти всех. Вика это устраивало, потому что…

— Глупый, — скажет девушка, — ты такой глупыш. В этом же нет ничего страшного, постыдного, это ведь так просто. Естественно. Просто отключи свой амулет. Просто отключи. Если вдруг станет невмоготу — включай снова. Я выдержу — ведь так уже было однажды.

Было — Старьевщик помнит. Венди не погибла и не сошла с ума — ее просто стошнило. Она ведь сильная.

— Давай.

— Отключаю.

А в этом нет ничего страшного — это ведь не сформулированные мысли, не знания и не память. Это просто чувства — оттенки, переживания — на вкус, образы — мерцания. Это всего лишь тени эмоций.

Вик понимает, что все и для всех привычно, обыкновенно, однако…

…боль, страх и горечь, паника…

И Венедис оседает на землю, слюна пенится на ее губах, и Старьевщик неловко подает кружку с холодной водой:

— Извини. Рефлекторно.

— Ничего, пробуем еще.

…как он рыдал над телом Учителя, зеленый пацан, и клялся мстить, и мстил, выжигая целые села…

И девушка стонет от боли сознания.

— Прости.

— Отключай.

…то, как Она умывалась у горной речки, как он прижимал к себе Ее тело…

Венедис кричит, слезы на ее глазах.

— Я не могу, Венди.

— Можешь!

…но мертвым нужен покой, а живым — жизнь…

И только с четвертой попытки Вик чувствует, что, кажется, в состоянии держаться. Что это ее душа в нем, а его внутри ее, пусть даже на вязком удалении, но в принципе терпимо.

А когда настройка закончена и машина послушна любому трепету Венди, Старьевщик, извлекая свою утомленную душу, прощаясь с ее утомленной душой, чувствует липкое облегчение. И звенящую тонкую грусть.

Девушка сидела на краю лежака, в котором совсем недавно покоилась Великомученица, Танцующая С Ветром. Истлевшие кости собрали, завернули в ткань и сложили в сделанный спешно ковчег. Череп с провалами глазниц и ряд белых зубов — какой ты была в жизни, Вера? Красавицей? Вик помнил раннюю седину на висках Дрея — наверное, да.

Венедис брезгливо ежилась — здесь около тридцати лет пролежал труп, и подстеленные свежие овчины ситуацию не улучшали. Включать машину на полную мощность решили без привязки к событиям, полнолуниям и парадам планет. Готовы, значит, пора, не понедельник — и то ладно. Венди, однако, мешкала. В очередной раз оговорили подробности. К Звезде отправлялись Убийца, механист и вогул.

Килим, потому что он Голос. На этот раз — голос, а заодно глаза и уши статутной княгини. Она же сама останется здесь. Богдан и Виктор ведь не смогут нести в себе Венди.

— Идите, — прошептала девушка.

Убийца кивнул — накопители уже сутки набирали мощность, а сейчас надо было включить терминалы. Одновременно. Потом можно расходиться и ждать — Венедис просила дать время, чтобы приноровиться к силе. Может быть, сутки, может больше. В принципе — ей все равно, откуда по Валааму собирать трех человек, чтобы забросить их на тридцать шесть миллионов метров в небо.

— Погоди, — позвала Венди механиста. — Секунду.

Она в последний раз посмотрела и отдала Старьевщику карты. Те, четыре.

— Возьми. Эта загадка может остаться неразгаданной. С таро всегда так. Все может закончиться… плохо. Для кого-то одного или для всех. И я не знаю, насколько полно мне удастся с вами присутствовать. Я не знаю, что там вас ждет. Карты — смотри на них, если потеряешь уверенность. В них все, чтобы помочь твоей мысли. Следи за персонами — наша роль обусловлена сюжетом. С вогулом связано изображение на карте «Выбор». «Колесо Судьбы», как ты заметил, — механизм. Богдан — «Убийца» и «Безумец» одновременно. Моя карта — «Смерть». Не знаю почему. Ищи ответы в картах, Виктор.

Она сидела на краю ложа мертвеца, взъерошенная, напуганная, и несла откровенную чушь. Таро Вик взял — просто чтобы успокоить. Задержал в своей руке ее ладонь. Набрался смелости и погладил по плечу:

— Все будет… хорошо.

Девушка вымученно улыбнулась:

— Иногда, Виктор, я жалею, что расклад связывает меня с Убийцей. Знаешь, чем вы отличаетесь? Он хочет выглядеть человеком, а ты — наоборот. Но внутри все не так.

Старьевщику захотелось порвать в труху эти дурацкие карты с их якобы неизбежными раскладами.

После сигнала Никодим зазвонил в колокол, и на третий удар к терминалам синхронно подали питание. Произошедшее потом Вику увиделось буйством великолепия. Иным же могло показаться воплощением ужаса. Рукотворная мощь соперничала с неистовствами стихий вроде летней грозы или извержения вулкана.

На терминалах вздыбились грандиозные пузыри коронных разрядов, потекли вниз лиловой зыбью. С опорных катушек заветвились слепящими дугами толстые жгуты-щупальца многовольтных пробоев. И само пространство, не справляясь с напряженностью, начало взрываться паутиной сине-зеленых нитей. То тут, то там стали вспыхивать непостоянные солнца шаровых молний. Колокол все бил, но звук уже оказался совсем другим — громовым и непрестанным, лишенным ритма, потому что одни удары множились несчетными отражениями, а другие давились сами внутри себя. А дальше вся эта роскошь начала сливаться в единое целое — пробои дотянулись друг до друга, а сферы коронных свечений сошлись обволакивающим все терминалы общим куполом. Медленно начала закручиваться пружина энергий, сжатая шахтой собора, — в ней затанцевали и солнца, и искры, Разряды потекли смазанным спиральным узором, а звуки взревели, зарокотали, выплескиваясь за грани слышимости.

Вик поднес к глазам ладонь — на кончиках пальцев, как на мачтах кораблей в грозу, вспыхивали огни святого Эльма. Волосы на голове шевелились и потрескивали.

Но минута, пять, десять — и светопреставление начало стихать. Спираль спрессовалась в центре, обрела однородность, стала прозрачной и медленно растворилась в воздухе. Осталось только ощущение невероятного напряжения, и редкие зарницы то там, то здесь в пространстве напоминали о свитых в узел киловольтах, теслах, фарадах и о том, что пока не придумали, как измерить.

Венедис овладела дарованной ей мощью.

Убийца и Килим ушли раньше, а Старьевщик остался проверить терминалы — неказистые рамки, приспособленные Дреем для контроля токов, регистрировали ровное течение энергий. Внешне уже не сверкали молнии, и даже звон колоколов приобрел привычный тембр, но показания приборов возросли многократно.

Резонанс. Гармония чувственного и механического.

Виктор задумчиво постоял возле испускателя, посмотрел вниз, туда, где лежала Венди. Воздух там виделся расплавленным, подрагивал, как от зноя, и искажал предметы. Оттого казалось, что девушка изгибается в муках или, наоборот, сладострастно. Наслаждение не всегда отличимо от боли.

Может быть, увиденное вовсе не было иллюзией.

Когда-то они вместе с Дреем пробовали строить воздушный корабль. С теорией проблем не возникло, но дело застопорилось на движителе. Тогда учитель и ученик пришли к одному набитому шишками заключению. Взлетать — не трудно. Трудно — приземляться.

Танцующая провела в эпицентре больше года и умерла от истощения. Все это время машина работала — ее выключили после смерти. Как, когда придет пора отключить механизм от Венедис, чтобы не повредить разум девушки? Слишком высокая энергетика — это не крошечный колебательный контур, спрятанный под зубной коронкой. Наверное, выключать надо постепенно, медленно уменьшая потоки, — день за днем. Но машина в резонансе — поэтому падение мощности все равно окажется резким. Процесс даже может пойти вразнос. Все на самом деле может закончиться плохо.