Ослепительные дрозды (Черные яйца) - Алексей Рыбин

… … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … …понял, мудила грешный? В «Россию» ползете, плесень?

— Ешкин корень! — вдруг прошептала Маркиза. — Не может быть!..

— Ты чего? — не понял Огурец. И осекся.

Маркиза открыв рот смотрела на гегемона.

Огурец снова хотел вскочить, но ему не дали. Грязная лапа с силой надавила на плечо.

— Сами значит жрать… — В сиплом голосе слышалась ирония вперемешку с издевкой.

Огурец вырвался из под лапы. Вскочил. Повернулся и…

Пролетарий был небрит и грязен. Одетый в дешевую китайскую нейлоновую куртку. Лысый. Землистого цвета отечным лицом и мешками под глазами.

— Васька… — не проговорила — выдохнула Маркиза.

— Хераська, — осклабился гегемон, обнажив остатки зубов. — Вы куда без меня, твари дешевые собрались? Пить?

И вдруг испитая харя на глазах начала меняться, трансформироваться, проходя через множество образов, знакомых и незнакомых, пока не утвердилась в неповторимо наглой роже Васьки Лекова. Такой, какой она у него всегда делалась при волшебных звуках слова «пить».

— Так тебя же убили? — растерянно протянул Огурец. — Слушай, а ты так на Славика похож…

— На какого еще Славика? А, на грузчика этого… Да ладно вам.

— Да ты же мертв, — уверенно сказала Маркиза. — Что ты нам тут мозги паришь?! Я таких глюков на своем веку перевидала…

— Да? — изумленно воззрился на свои стоптанные ботинки Леков. — Оч-чень может быть. Москва такой город. — Он сделал рукой неопределенный жест. Опасный! Тут каждый день кого-то убивают. Так что ничего удивительного. Так пить-то поедем? Или про козлов сопливых будем лясы точить? У вас чего пить?

— Погоди, — Огурец сделал движение рукой, будто стараясь отмахнуться от невероятного видения. — Ты чего поделываешь-то?

Спросил первое, что пришло на ум.

Леков громко рыгнул.

— Живу. — Он сгреб Огурца и Маркизу за шеи И, пригнув их головы к своей, просипел, обдавая их перегаром: — Давно живу. Все вас уродов поджидая. Так мы едем в деревню Большие Бабки?

— Пошел ты НА… — разом, не сговариваясь, ответили Маркиза и Огурец.

Тени долгой ночи вынуждают бежать,Безысходность приводит к решительным мерам.Где тот угол, в котором ждутВ какой комнате заполночь не заперты двериУгадайте, кого мы поставим сегодня примеромКто хозяин квартиры где нас ждут и на запах,Собираются те, кто пока что не веритЭто Мастер КраевВеликий магистр трофейного Ордена ЛениМастер КраевПовелитель станков, фрезою терзающих стальПредставитель слюною забрызгавших все поколениеОтказавшийся встать на ступень чуть вышеСтупени для тех, кто усталМастер КраевНе бойтесь бунта — вы вечный король опозданийМастер КраевЗаклинатель Зеленого Змия и гровер душиИскусавший все локти в попытке постичь мирозданиеСтоически мечущий мятые стрелыВ субстанции тех кто спешитОтрастивший свой хайр когда поздно всходитьВ полукруг колоннадыНо все же чуждый наживы и алчущий легкой любвиОтвечайте своим знаменитым, торжественным, мудрым«ТАК НАДО»Тем кто в миг самомненья пустого пытается ставитьВам это на видМастер КраевДостававший нам запах с возвышенных гор ГималаевМастер КраевПодаривший нам право на постВ нашем пьяном приходеПостарайтесь догрызть свою кость никого не облаявДобродушно примите прощальный парадТех кто так безвозвратно уходитВоистинуМастер КраевВесь мир — повторение творения старых мелодийИх хриплый крик — укоризна скрижалям враньяИнтенсивность красного в почве — признак бесплодияНа посевах разумного, доброго, вечногоЧерным ковром спорынья — собирай ееМастер КраевЧтоб отчетливей стали на лицах следы вырожденияМастер КраевЭто круче, чем в полночь уйти по травеМы уйдем, мы устали, мы просим у Вас снисхожденияЕсли каждому нечем уже дорожить,То пожалуйста Вы покажите как житьОжидая по-прежнему тех, кто пока что не верит.

— Вахтанг, тормозни здесь.

— Здесь, Владимир Владимирович?

Вавилов промолчал. Сказано — «здесь», значит — «здесь».

— За остановкой? — все-таки уточнил Вахтанг.

— Да, — сквозь зубы прошипел Вавилов. — За остановкой. И троллейбус обгони

— Во, машины ездят, да, по городу, — дежурно заговорил Вахтанг. — Это же надо…

Вавилов молчал. Троллейбус. Сколько же лет он не ездил на троллейбусе? На вертолете в офис летал — это было. И обратно. Дорогое удовольствие. А что делать? Жизнь — она дороже любых денег. Эх, было времечко… Москва — не Москва, милиция — не милиция, а знал Вавилов, что стоит его «БМВ» выехать из гаража — разметут в куски. Хоть там и охрана и менты — один черт. Против лома нет приема. А уж против гранатомета «Муха» и пары — тройки автоматчиков — снайперов на крышах — и подавно. Так что приходилось разоряться на вертолет. Благо, власти разрешили. Хм… Еще бы не разрешили. Сколько для них сделал тогда Вавилов, именно в этот, вертолетный период. Конечно разрешили. Вот и летал над Первопрестольной — утром на работу, вечером — с работы….

— Вот здесь, — бросил Вавилов.

— Вы, Владимир Владимирович, сами, что ли… — начал было Вахтанг, но Вавилов оборвал его:

— Свободен.

— Понял, — ответил понятливый водитель и нажал на педаль газа не глядя в правое зеркало. Если шеф не поручил приглядывать — лучше не приглядывать. Себе дороже. Шеф — он такой. Приедешь завтра за ним, а он и спросит — чего, мол, ты, Вахтанг, в зеркало не меня смотрел? А? И глаза прищурит. Нехорошо так прищурит. Он умеет, шеф, глаза делать правильные. Ушлый он, шеф, ох, ушлый. И как только замечает все? Потому, видно, и крутой. Потому и крутой, что все замечает. Но, на всякий случай, лучше пока хотя бы троллейбус в поле зрения держать. Мало ли что с шефом случится? Где потом такую работу найдешь?

Шеф постоял перед негостеприимно раздвинувшейся гармошкой дверцы. Троллейбус не двигался с места. Шеф, зная, что стоит только притронуться к поручню, то его наверняка ударит током, легко вспрыгнул на ступеньки короткой лесенки не касаясь внутренностей железного чудовища.

Вот салон. В салоне трое. Обычные московские уроды. Бомж, вокзальная шлюха и мужик, явно из клуба какого-то бредущий и, к гадалке ходить не надо, эти двое его сейчас раскручивают. А у мужика, явно, бабки есть. Ну, то есть, эти, ИХ бабки. Мелочуга. Обнимаются. Знаем, знаем, сейчас из карманов все вытянут у мужика и отвалят. Обнимаются. Ха-ха.

— Ни чего себе, пассажир пошел, — сказала шлюха.

— Во, точно! — бомж повернул голову и Вавилов увидел его удивительно молодые глаза. Бомж. Куртка. Штаны. Вонь. А глаза — нарисованные. Не может быть у бомжа таких глаз. Не бывает. Слишком много наглости. Слишком много…

Вавилов сам не мог сформулировать — чего же там такого много. Уверенности? Нет. Уверенности хватает у любого ларечного продавца. Здесь что-то другое. Наглости? Да, наглость… Но какая-то не такая наглость, непривычная. Или…

Господи! Почему же с таким взглядом этот мудак не пошел до конца. С такими глазами нужно деньги зарабатывать. С такими глазами политику делают. Все имиджмейкеры умерли бы от таких глаз. А вот — Россия. Таланты пропадают. Жаль. Печально.

— Чего уставился? — спросил Вавилов нарочито нелюбезно.

— Я? — переспросил бомж. — Это я на тебя уставился? Да на кой ты мне сдался, козел старый! Подумаешь, тоже — в троллейбус сел и понты кидать. Вавилов… Да я таких Вавиловых… Клал я на вас. Понял?

Шлюха как-то странно засуетилась.

— Погоди, погоди, это же мой…

И что-то яростно зашептала на ухо бомжу.

Вавилов, однако, услышал слово «работодатель».

— Газеты читаешь? — спросил Вавилов, пытаясь скрыть неожиданное беспокойство. Обернулся. За лобовым стеклом троллейбуса маячил черный джип. Молодец, Вахтанг. Дело туго знает.

— Ну, Вавилов я. И дальше что?

— А чего же ты, Вавилов, на троллейбусе рассекаешь, — встряла шлюха. ты не обижайся, мы просто понять хотим. Интересно нам.

— Да нам не интересно, — оборвал ее бомж. — Пошли с нами, Вавилов, пивка попьем. А? Слабо?

Впереди Вахтанг на джипе. Он не бросит. Это точно. Хотя и выговор ему обеспечен. Но — таковы правила. Зарплата его обязывает. Так. Вахтанг. А сам-то что? В носорога стрелял, кто может пулей носорога завалить? У любого охотника спросите? Невозможно. А, ведь, завалил, черт его знает, как. Завалил. И вообще… Не последний человек на Москве.