Четвертая Беты - Гоар Маркосян-Каспер

Тогда, в Вагре, Ила Лес вовсе не преувеличивал, урожаи в Бакнии действительно падали с каждым годом, последний был самым низким за добрых полсотни лет. Несколько дней назад в «Утре Бакнии» было опубликовано краткое письмо Марана… статьи в Бакнии назывались письмами, писать Маран умел, прочитав статью, Дан выпросил у него повесть о Ринате, которая, по существу, представляла собой довольно большой роман, и был поражен, ничего подобного он не ожидал… но суть письма потрясла его не меньше… с бестрепетной прямотой Маран писал о падении урожаев, о распаде сельского хозяйства, о голоде, который из деревен наползает на города… Въехав в Бакну, Дан стал останавливать машину на каждом углу и заходить в лавки. Во дворец он пришел в совсем уже похоронном настроении, которое отнюдь не улучшилось при виде Марана, расслабленно развалившегося на диване с полной чашкой в руке. На столе стояла откупоренная бутылка тийну, чего Дан не видел давным-давно.

— Что-нибудь случилось?

— Ничего особенного.

— А не особенного?

— Они меня чуть не съели. Так сказать, в сыром виде, без соли и приправ.

— Кто — они?

— Все. Кроме Лета, разумеется.

— Члены Правления? — не поверил Дан. — Ила Лес, Ган, Серт Гала…

— Угу.

— За что?

— Я предложил раздать землю. Или хотя бы распродать, но у наших крестьян сбережений нет, то есть это надо делать как бы в долг, и тогда им придется полжизни расплачиваться. Многие не захотят связываться. Или не рискнут. Можно бы еще снабдить людей деньгами, безвозмездно, но казна, как тебе известно, пуста. Так что просто отдать разумнее. Да и честнее.

— Землю? Какую землю? Кому?

— Всю. Всем.

— Да брось ты этот телеграфный стиль, говори толком.

Маран выпрямился и поставил чашку на стол.

— И ты не понимаешь? — спросил он безнадежно. — Неужели это так сложно? Взять всю землю… конечно, не городские территории, а поля, луга, рощи таны и тому подобное… поделить между крестьянами, пусть работают, растят зерно и плоды, а потом продают урожай. Чем больше вырастил, тем больше продал, чем больше продал, тем больше заработал, чем больше заработал, тем больше вырастил на следующий год и так далее… Это же элементарно. Нет?

— Вообще-то да, — согласился Дан.

— Наверняка найдутся и такие, которые земли не захотят, поедут в города — так пусть едут, надо отпустить всех желающих.

— А что, до сих пор не отпускали? — удивился Дан. — Когда мы с Никой жили в деревне, оттуда забирали в город.

— Так то забирали. А самовольно покидать деревню запрещалось.

— Рабство какое-то!

— Конечно, рабство. И поверишь, в третий раз я вношу предложение разрешить крестьянам уезжать, и в третий раз они его проваливают. При чрезвычайном статусе как-то руки не дошли… О чем я только думал!.. Болван!

— А почему проваливают?

— Ну! Рон Лев! Это закабаление освящено именем Рона Льва!

— Ну и что?

— Это тебе «ну и что». И мне. А им… Я говорю, Рон Лев ведь ввел столь суровые меры на период войны. А вообще он предполагал передать землю народу, ради чего и перестреляли землевладельцев. А кто же народ, если не крестьяне? Так Серт и Ган обвинили меня в упрощенчестве, оказывается, я примитивно толкую положения Рона Льва. Вся соль, понимаешь ли, в том, что «государство — это народ». А если это не так? У нас государство не народ, а Лига. Кучка людей, доступ в которую затруднен донельзя. А! Пошли они все… Над этой страной тяготеет проклятье. Мы катимся в пропасть, Дан. Вот ты в курсе, что последний урожай был смехотворным, но что из этого следует, знаешь?

— Знаю, — сказал Дан тихо. — Голод.

— Голод это еще не все. Собрано так мало зерна, что мы ничего не смогли поставить тем немногим государствам, с которыми имеем торговые контакты. А это значит, что мы ничего не получим от них взамен. Скоро начнется другой голод: голод на металл, голод на горючее… Нам никто не доверяет в долг. Если нам не удастся наладить земледелие — мы погибли, а эти старые догматики… — Он сердито стукнул ребром ладони по дивану.

— Маран, а как было раньше?

— Когда раньше?

— При императоре.

— Да так же, как пять веков назад. И почти, как сейчас. Были землевладельцы и крестьяне, которым полагалась определенная законом доля. Не знаю, как пять веков назад, но при императоре это было два мешка зерна плюс сколько-то там плодов. С одним добавлением: после сбора урожая хозяин обычно выдавал наградные. Сколько и кому, зависело от его личных понятий и пристрастий. И однако это было вовсе не так мало, у хорошего работника доля нередко удваивалась, даже утраивалась, если с урожаем везло. Излишек можно было продать. После Перелома наградные отменили, произвол, мол, мы просто увеличим долю. Но не сейчас, чуть позже, когда наведем порядок.

— И это «чуть позже» так и не наступило?

— Естественно. Откуда? Урожаи-то все падают.

— Почему?

— Я думаю, что как раз из-за отмены наградных. Чего стараться, так и так два мешка.

— То есть Ила Лес там, в Вагре, по сути дела, хотел восстановить систему наградных?

— Вроде того. Между прочим, при императоре крестьяне были свободны. Захотел, собрался и уехал. Поработал в городе, скопил сколько-то денег, вернулся, откупил у владельца кусок земли и сам стал хозяином. Конечно, это удавалось не каждому, но случалось. Нечасто, правда, у нас земля дорогая, ее мало, а вот в Латании, например, таких мелких крестьянских владений больше, чем крупных, баронских.

— Маран, а может, они согласятся, если ты предложишь начать с чего-то менее кардинального? Изменить, например, систему оплаты. Ну по типу наградных, как это сделал Ила.

— Был я недавно в Вагре. Вместе с Илой, кстати. Подошел к нам один старикан. Знаешь, что он сказал? Нас, говорит, двое, я и жена, а у соседа в семье шестеро, выходили мы на поле одинаково, сколько они, столько и мы, вот и зерна получили — он втрое против моего. А ты видел, как он работает со своей семейкой? Отметятся, выйдут на поле, а потом за каждым втроем подправлять надо, не уследишь ведь, кто и как, а поле общее… Вот тебе и справедливая оплата.

— А Ила что?

— Ила? «Строже надо следить!» А как? К каждому крестьянину приставить наблюдателя, а потом еще поставить под контроль каждого наблюдателя? Чушь!

— Погоди! А как же завещание Рона Льва?

— А что завещание?

— Ну как? Что он предложил делать дальше? Неужели там нет никаких… ну планов, что ли?

— Почему планов? — сказал Маран ядовито. — Указаний! Предначертаний! У нас иначе не бывает.

— И все-таки?

— Да нет там ничего, Дан. Общие слова. Народ, будущее, борьба, всеобщее благоденствие… а как этого благоденствия достичь, ни гу-гу… не глобальной же слежкой всех за всеми, или, выражаясь благопристойно, по-лигийски, наблюдением… Знаешь, что это такое? А? Доносить надо, понимаешь? На соседа, сослуживца, друга, мать, жену… Культ низости и предательства. Мерзость, одним словом. И что главное? — Он помолчал. — Представь себе, Дан, вплоть до сегодняшнего утра я наивно полагал, что мерзость эту изобрел Изий…