Живите и помните! - Александр Афанасьев

Генерал Апраксин постепенно менял части, находящиеся в авангарде наступления, те, что шли авангардом с самого начала, отступали назад для дозаправки и короткого ремонта, вперед шли свежие части. Так и получилось, что их часть оказалась в авангарде наступления именно в тот момент, когда они наткнулись на спешно оборудованную и прикрытую крупными маневренными силами британскую оборонительную линию.

О том, что они вступили в бой, они догадались по тому, как шедшая ровно БМП[58] начала маневрировать, уклоняясь от возможного удара и увеличивая скорость. Потом – с грохотом и визгом сработала система защиты, сбив подлетающую к БМП противотанковую ракету. Потом – поручик Ольгин высунулся в смотровой лаз на крыше и увидел, как над ними режут небо огненными стрелами неуправляемые ракетные снаряды…

Потом – что-то светящееся свистнуло над самой бронемашиной, и он свалился вниз, под защиту брони.

– Что там?

– Кажись, бой идет! Серьезный!

– Кажись. Обоссался, поди.

– Кто – я?

Выяснить отношения не успели – что-то с размаху ударило по машине, и одновременно с этим машина резко наклонилась вперед, так что все, кто не сидел, полетели с ног. Ругаясь, командир их отделения оттолкнул упавшего на него вольноопределяющегося, запросил командира БМП – не пора ли выметаться из машины. Через лавину хлынувшего на него мата он сумел понять – все же не пора…

Потом машину столь же резко накренило в обратном направлении, и они поняли, что перебираются то ли через ров, то ли через высохшее русло реки. Потом – они снова маневрировали, что-то снова грохнуло, и отрывисто, как отбойный молоток, заработала автоматическая пушка, подавляя цели где-то впереди. Потом – машина резко остановилась, и в десантном отсеке замигал зеленый свет, а их командир заорал: «Наружу, мать вашу!»

Сидевший ближе всего к ручке на потолке, открывающей дверь десантного отсека, поручик Ольгин дернул эту ручку, дверь с шипением откинулась, и они увидели настоящий ад…

На всем пространстве, которое можно было видеть, горела техника. Танки, самоходные установки, штурмовые гаубицы, противотанковые ракетные и артиллерийские комплексы. Все то, что Россия и Великобритания столь долго и любовно готовили к предстоящей схватке, – все это горело, взрывалось, выбрасывая в прокопченное небо фонтаны искр, гибло. Горел пропитанный соляркой песок, горели и взрывались полевые склады – были видно, что удар на этом направлении застиг британцев врасплох, и линию обороны они создали наспех. Не было понятно, чья техника горит – наша, британская, все были едины на этом бранном поле перед Богом. Все шли по тонкому лезвию меча и срывались в полыхающее под ним дымное, соляровое пламя.

– Перейти в наступление! Вперед, вперед!

Ухнуло – и наскоро возведенная прямо перед ними пулеметная позиция разлетелась в разные стороны в дыму и пламени. Из горящего ада к ним прорывались наступающие штурмовые гаубицы.

Это был наскоро возведенный пункт, полковой, а то и дивизионный, то, что они к нему прорвались, – само по себе большая удача. Контейнеры и легковозводимые саперные укрытия – армированные мешки, в которые насыпают землю с быстроходной траншейной машины: одновременно и траншею-укрытие роет, и перед ним защитный барьер возводит. Это все, что британцы успели сделать, но и это немало.

Содрогалась земля. Были видны следы попаданий гаубичной артиллерии – накрыв опорный пункт британцев, самоходки перенесли огонь дальше.

– За Россию – вперед!

Автоматная очередь жиганула по ним, когда они сунулись в проделанный разрывом гаубичного снаряда проем, но на каждом из них был титановый шлем и тяжелый бронежилет, их слишком мало, и просто бросать пехоту на укрепления – дураков нет. Кто-то бросил вперед гранату, потом еще одну, и они ворвались внутрь укрепленной позиции, почти сразу попав в траншею.

Британец с остервенелым лицом, бросив противотанковый ракетный комплекс, стреляет в прорвавшихся русских из пистолета, каски нет, рот распялен в крике, но ничего не слышно, в ушах только оглушительный стук сердца. То ли не попал, то ли не успел – автоматная очередь отбрасывает его, кто-то бросает гранату, и они мчатся по траншее, снося все на своем пути. За спиной взрывается – склад с выстрелами к РПГ уничтожен.

Они снова выскакивают из траншеи – огонь со всех сторон, британцев намного больше. Пулеметный расчет лихорадочно переставляет станок полудюймового, реагируя на угрозу с фланга – граната кладет конец этим благородным попыткам, выводя из строя и пулемет, и расчет. У русских штурмовиков – магазины на сорок пять, на шестьдесят, на девяносто патронов, у многих – надежнейшие автоматы Калашникова. Только шквал огня помогает хоть как-то сдерживать попытки британцев ликвидировать прорыв, они прячутся за стеной быстровозводимых заграждений, магазины вылетают за секунды…

С грохотом проламывая контейнер, в периметр в десятке метров от них врывается приземистая штурмовая гаубица, ее совмещенный с орудием пулемет не умолкает ни на минуту, броня повреждена, часть контейнеров динамической брони сорвана, сама гаубица выглядит так, как будто вырвалась из преисподней.

– Всем – прикрываем броню! Прикрываем броню, не дайте…

Командир не договорил – сраженный пулей снайпера упал на землю, захлебываясь кровью. Но все всё поняли.

Разведчики

– Дистанция?

– Два – три, по визиру чисто.

– Огонь!

Один из круглых продолговатых контейнеров, установленных на разведывательной машине, окутывается пламенем с обеих сторон, пиропатроны срывают крышки, включаются ракетные двигатели. Ракета уходит к цели, управляемая оператором. Ракета старая, еще в начале восьмидесятых поступила на вооружение, но по сравнению с современными у нее есть одно ключевое преимущество. В отличие от современной, эту никакими помехами не остановишь.

Преодолев расстояние в две целых три десятых километра, комок пламени врезается в башню самоходной установки, и та останавливается – резко, как конь на полном скаку.

– Попадание.

– Двинулись! Бегом, бегом, бегом!

С жутким, за двадцать градусов бортовым креном, современные тачанки ринулись вперед по горному склону, уходя от огня.

– Левее! Левее правь!

Старший заметил то, что, по его мнению, могло быть небольшой впадиной, укрытием. Как раз, чтобы на несколько минут остановиться, привести себя в порядок, перезарядить оружие и попытаться помочь раненым. Их достаточно, и все – тяжелые, их броня не защищает, а охотятся за ними, как и за танками. Так что у них легких ранений не бывает.

Две моторизованные тачанки свалились в довольно узкое, но длинное вади, протянувшееся прямо по склону холма, и увидели буквально в тридцати метрах от них несколько темно-зеленых машин. А на них были солдаты, солдаты в чужой форме. Они смотрели на них во все глаза – двигались ущельем, чтобы не привлекать внимание авиации противника и только в последний момент услышали шум чужих двигателей.