Солоневич - Константин Сапожников

Не изменяло ему и чувство юмора. Анекдоты, которые Юра привозил из Вены, пересказывали в Софии и русские, и болгары. Они помогали понимать суть текущих событий, с иронией относиться к «вождям современности», имена которых произносились с патетическим придыханием. Успехом пользовался анекдот о плавании в стиле «блюм»:

«У самолёта заглох мотор, и он рухнул в озеро. Летевшие в нём пассажиры — немец, итальянец и француз — свалились в воду. Немец рванул к берегу сажёнками: „Хайль Гитлер! Хайль Гитлер!“ и успешно выплыл. Итальянец замахал руками по-собачьи: „Дуче! Дуче! Дуче!“ и тоже добрался до берега. А француз сделал „блюм!“ и пошёл камнем ко дну»…

В последних числах декабря 1936 года начальник столичного почтамта пригласил Ивана для контрольного вскрытия нескольких адресованных ему писем. Перед процедурой вскрытия начальник с явной недоброжелательностью сказал: «У нас есть подозрение, что в них есть вложения валюты». На этот раз издателю «Голоса России» повезло только в одном из конвертов оказались франки, да и то на небольшую сумму. Однако протокол был составлен, а Солоневич строго предупреждён: если деньги будут пересылаться подобным образом, то его привлекут к ответственности «за финансовую контрабанду». Эта история с контрольным вскрытием произвела на Солоневичей неприятное впечатление. Они решили, что кто-то близкий к семье из-за элементарной зависти написал на них донос…

ИНО подготовил для руководства НКВД очередную сводку о «ситуации» вокруг братьев, подписанную Шпигельгласом и Клесметом[124]:

«В кругах РОВС и болгарской полиции растёт недоверие к Солоневичам. Этим кругам известно о „бесспорной работе“ братьев с большевиками. Подтверждается это якобы такими фактами: Солоневичи получают значительные деньги из неизвестного источника. Они переехали из пригорода в центральную часть Софии, арендовали большую и дорогую квартиру. Стали регулярно выпускать газету в увеличенном размере, несмотря на слабое поступление денег за неё. Советское полпредство упорно молчит по поводу „Голоса России“, одновременно протестуя против издания эмигрантских газет „За Россию“, „Русь“ и других. Приезд Ольги Хольстрем из Гельсингфорса к Борису расценивается в РОВС и полиции как стремление братьев к расширению поля деятельности.

Несмотря на все подозрения, полиция и РОВС конкретных мер к изоляции или ликвидации Солоневичей не предпринимают. Несколько дней назад Браунер пригласил Ивана Солоневича отдохнуть за город в надежде что-нибудь выведать у него. В результате оба напились и с большим трудом вернулись домой».

Глава восемнадцатая

«НЕ ПОРА ЛИ ОБЕЗВРЕДИТЬ?»

К началу 1937 года внимание НКВД окончательно переместился с Бориса на Ивана. Негативный для СССР резонанс его публицистической работы агентура НКВД фиксировала во всех странах русского рассеяния. На Лубянке всё чаще прикидывали варианты радикальной «нейтрализации» издателя «Голоса России». В первой половине января резидент Яковлев получил новые, предельно лаконичные указания по «спортсменам»: «Продолжайте их освещать. Вопрос обсуждается сейчас руководством под углом „ликвидации этого дела“».

С копиями писем Солоневича знакомилось всё руководство НКВД — Ежов, Агранов, Слуцкий, Миронов. Одно из писем — Е. П. Березовскому в Харбин (от 19 января 1937 года) привлекло особое внимание. В нём Иван благодарил своего помощника за усилия по изданию «России в концлагере» в Японии:

«Теперь мы читаем ежедневно, что Ниппон хочет вести серьёзную борьбу с Коминтерном, а издание таких книг, как моя и брата, может много помочь для просвещения мозгов левизанствующих японцев… Пока книга появилась только на чешском языке. На французский — переводится. Думаю, что раньше всего выйдет немецкое издание — приблизительно в мае… В Америке и Англии книга выйдет, вероятно, не раньше лета. Книга брата „Молодёжь и ГПУ“ будет опубликована на русском языке только в марте. Просим Вас развить на неё подписку, шлём рекламу. Не поговорите ли Вы в китайском посольстве о переводе её на китайский? Мы Вам с удовольствием дадим известный процент за комиссию»…

В письме Солоневич жаловался на плохую «проходимость» писем и посылок на Дальний Восток через Сибирь, их частую пропажу: «Очевидно, товарищи бодрствуют»[125].

Размах действий братьев — от Софии до Токио — вызвал раздражение Шпигельгласа. На копии письма он оставил размашистую резолюцию:

«Тов. Клесмету. Не пора ли обезвредить?

24.01.37».

Судя по всему, именно с этой резолюции началась техническая проработка «ликвидации Ивана Солоневича». Конструирование адской машины Клесмет поручил украинским коллегам, поскольку в Киеве действовала специальная лаборатория НКВД, которая занималась экспериментами с новейшими взрывчатыми веществами.

В первые месяцы 1937 года полпред Раскольников стал регулярно просматривать «Голос России», готовя аргументацию для ноты протеста по поводу «провокационной работы братьев Солоневич». По оценке Раскольникова, ни одна другая газета эмиграции не нанесла столь большого ущерба авторитету СССР, как «Голос России».

Раскольников посетил Министерство иностранных дел и сделал устное «представление» по поводу враждебной деятельности Солоневичей в Болгарии. Полпред предупредил, что дальнейшие провокации «Голоса России» могут негативно сказаться на будущем советско-болгарских отношений. В МИДе обещали выяснить «ситуацию с газетой» и принять надлежащие меры. Браунер узнал о демарше, но Ивана об опасности, нависшей над «Голосом России», не предупредил.

Вскоре после визита Раскольникова в МИД братьев пригласили в здание политической полиции, где вручили им подробные вопросники «для уточнения некоторых неясностей в биографиях». Солоневичи не сомневались, что вопросы были составлены Фоссом, но скандала устраивать не стали, понимая, что на фоне неблагоприятных слухов о них болгарская охранка не может оставаться пассивной. В полиции не догадывались, что черновые варианты вопросника были подготовлены Николаем Абрамовым на основании «шпаргалки», полученной от резидента. Фосс, облегчая себе работу, просто извлёк вопросник из «наблюдательного дела» на Оборище, 17.

Список полицейских вопросов, присланный Яковлевым в Москву, не без профессионального интереса проанализировали замначальника ИНО майор Берман и начальник VI сектора капитан Партин[126]. На что клюнули болгары? На чём заострили внимание? Что выбросили, признав несущественным? Оказалось, что они использовали «заготовку» Лубянки почти без изменений.