По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России. - Константин Константинович Случевский

правой божнице чудотворная икона Спасителя, простреленная в 1426 году, в левой — чудотворная икона Богоматери Себежской, перенесенная сюда стрельцами в 1634 году.

Опочка — это тоже один из небольших сиротных городов наших, с 4,500 человек жителей, составлявший в былое время одно из воинственных звеньев тех боевых ожерелий, которыми окружали себя Господин Великий Новгород и Псков в защиту от всяких врагов — немецких, польских, шведских и литовских. Опочка принадлежала к псковскому ожерелью; земляной вал её, величественные очертания которого видны и теперь, насыпан псковичами в 1412 или 1414 году, затем подняты деревянные стены и башни. Крепостца опиралась на две горы: Безыменную и Выползавую; на постройку её употреблено всего две недели, и псковская летопись, сообщая об этом, говорит, что таким образом возник не новый город, а возобновлен и передвинут на двенадцать верст старый город Коложо, разоренный литовцами за шесть лет до того. Это передвижение наших старых городов — отличительная черта их возникновения; все они будто испытывала места, приурочивались и, если придержаться только имени, а не места, то прав будет митрополит Евгений, историк княжества Псковского, утверждающий, что Опочка существовала еще до 1341 года.

Опочки касается один из любопытных исторических фактов, вызвавших множество противоположных мнений и окончательно не разъясненных. Вопрос идет об очень хитроумном способе самозащиты, имевшем место при нападении Витовта Литовского в 1442 году. На помощь опочанам Псков прислал только 50 человек; главная помощь заключалась в ехидстве осаждаемых. Еще до прихода неприятеля, перед входом в крепость, повешен был ими на веревках тонкий мост; когда осаждающие взбежали на него, осаждаемые подрезали веревки, мост рухнул, и видимо-невидимо врагов попадали на острые колья и добиты из крепости каменьями и бревнами; после этого разразилась великая буря, так что сам Витовт, будто бы обхватив руками шатерный столб, в ужасе вопил: «Господи, помилуй!» и испуганный отступил. Карамзин, Татищев, Щербатов, Погодин, Соловьев придерживаются разных мнений: одни признают местом крушения моста Опочку, другие Псков, и, вероятно, тут всегда будет некоторое сомнение. Насколько витовтовские нашествия были беспощадны, видно, между прочим, из расправы его с соседними Коложо и Воронечем: «Витольд овых изсечи, а иных поведе в свою область. А всего в полон взято 11 тысяч мужей и жен, и детей. А под Воронечем городом наметаша рать мертвых детей две ладьи. Не бывало пакости таковой, как и Псков стал». Эти «две ладьи» мертвых детей — какая картина! И зачем они понадобились Витовту?

Как лежала Опочка на пути Витовта, так лежала она и по пути войск Константина Острожского и Стефана Батория, но вообще отделывалась довольно дешево, хотя след литовского простреливания имеется налицо на чудотворной иконе Спасителя, причем остается неразрешенным, в которое именно нападение Литвы совершено чужеземцами это святотатственное деяние? Много чтимых образов на Руси, начиная от Соловок, несут на себе следы участия их в боях, и раны эти всегда вызывали бодрость и стойкость в защитниках земли Русской. Относительно времени поранения опочецкой иконы высказано определенное мнение очень любознательным местным летописцем — Леонтием Травиным. Этот Травин родился в 1732 году от дворового человека графа Ягужинского и написал собственноручную автобиографию, начинающуюся 1741 и кончающуюся 1808 годом; писана она, говорит Травин, им, «уроженцем из бедного состояния родителей происшедшего в достоинство благородства», — он умер провинциальным секретарем, — «писана для сведения и пользы потомкам ево» и касается различных обстоятельств и приключений его самого и жены. Как автобиография, так и исторические сведения об Опочке, собранные Травиным, не лишены интереса; по его мнению, икона прострелена Константином Острожским в 1426 году.

Эта чудотворная простреленная икона, хранящаяся в Спасо-Преображенском соборе, в особой божнице, направо от входа, одна из святынь города; другая — это чудотворная икона Опочецкой Божией Матери, называемая в просторечии Себежской, принесенная или возвращенная из Себежа, вероятно, в 1634 году и находящаяся в том же соборе; в сказаниях о чудесах этого образа много раз поминается об исхождении слез из обеих очей Богородицы.

Обе иконы совместно совершают ежегодно крестный ход к Святым Горам, для чего выступают из Опочки в восьмую пятницу по Пасхе и возвращаются на одиннадцатый день. Существованию того крестного хода теперь уже двести лет; причина его возникновения неизвестна. Эти странствия икон переживают у нас города и те городища, в которых зародились; например, в Ярославле обходят крестным ходом доныне по тем местам, где некогда стояли несуществующие более стены, то есть фактический крестный ход совершается, если можно так выразиться, по очертаниям призрака.

Хотя история Опочки особенного интереса не представляет, но Травину, которого только что назвали, предшествовал в описании Опочки и её уезда некто Замыцкий — в 1562 году, а в 1849 окончил свой труд собрания документов о городе, до начала XVIII века, Иван Бутырский. «Я сделал, что мог, пусть сделают лучше люди, опытнейшие и искуснейшие меня», — писал последний в конце своей работы, и нельзя не признать, что это внимание скромных местных людей к своей старине, как бы незначительна она ни была, достойно уважения и могло бы служить примером очень многим гораздо более значительным городам. Любопытно сведение, сообщенное Бутырским о том, что в Опочке имелись свои посадники; ни в псковской летописи, ни в истории княжества Псковского об этом факте не говорится; но еще недавно на здешней иконе Спасителя имелась дощечка, свидетельствовавшая о существовании таковых, и называла, даже, нескольких по именам.

В длинном ряду всяких сообщений старинной хроники Опочки Бутырского, под 1606 годом, есть сообщение о том, что в город приезжал от епископа боярский сын Иван Надмихин для сбора «поплешных пошлин», причем из Николаевского монастыря дано ему 23 алтына и 2 деньги. Бутырский приводит несколько царских грамот, в которых упоминаются и «поплешные», и объясняет это слово тем, что, как он слыхал в детстве, в старину наши священники и диаконы не допускали зарастать волосами то место на голове, на котором совершалось иерархическое пострижение, и что сам он видал священников, у которых небольшое место на маковке головы, называвшееся «гуменец», было выстрижено. Не за разрешение ли остригать ежегодно это место взималась в пользу епископа или архиепископа «поплешная пошлина»? Жаль, что хроника умалчивает о том, какой именно существовал в 1684 году водный путь от Пскова к Опочке, по которому присланы были тогдашнему опочецкому начальнику от псковского воеводы, князя Щербатова, 165 тюков фитиля. Чего-чего у нас не исчезало. Нет в хронике сообщения и о том, что когда в 1780 году Императрица Екатерина II совершала свое путешествие, то сделано было распоряжение, дабы