"Ведро незабудок" и другие рассказы - Богатырев Александр Владимирович

— Ну и хорошо. Благородное дело ходить за немощными, а то на этих интеллигентских местах совсем от жизни оторвались.

— Но у нее будут проблемы с пенсией.

— До пенсии еще дожить надо. Вон как враг круто заворачивает. С ускорением дело пошло. Думай о дне насущном.

— Но у нас дело доходит до развода: не жизнь, а филиал Думы — сплошные споры и баталии. Я ей читаю письмо отца Иоанна (Крестьянкина) и цитирую патриарха, который говорит, что брать или не брать ИНН — дело совести каждого и что в этом нет греха. А она мне говорит о вашем благословении, об отце Паисии и Афонских старцах, которые против личного кода.

— Она права.

— А жить-то как?

— Это ты сам решай, с кем ты — с Богом и с женой либо с антихристом.

— Батюшка, я не с антихристом. Я Христа не предавал и молю Бога укрепить меня, чтобы быть готовым к настоящим испытаниям, когда потребуют поклонения антихристу.

— А вот они и требуют. Принял число зверя — вот тебе и поклонение. Ты уже сам не свой. Тебя к компьютеру через число подключили, и будешь плясать под дудку антихриста. Это хорошо, что в Греции старцы предупредили да в России нашлись люди с духовным зрением, а то бы уже ходил с чипом и тебе бы команду давали, куда повернуться да с кем в кровать ложиться.

— Простите, батюшка, но ведь от меня никто не требует отречения от Христа. И даже никто не потребовал написать заявления. Просто сказали, что теперь сотрудники будут платить налог по новой системе. Имени никто нас не лишает, антихристу кланяться не заставляют. Да и антихрист еще не воцарился. Так в чем же грех?

— А в том, что не чувствуешь лукавства лукавого. Был бы настоящим православным — почувствовал бы. А то начитаются Кураева и приходят болтать.

— Да не читал я Кураева.

— А мне болтать некогда. Видишь, сколько народа стоит на исповедь?

— Я тоже просил меня исповедать, а не об ИНН говорить.

— А чего тебя исповедовать, если ты ничего не понимаешь. Это сейчас самое главное. Враг народ Божий делит на овец и козлищ, а вы не чувствуете. Се жених грядет в полуночи, а вы спите...

— А если враг по-другому делит: на раскольников и на тех, кто остается верен священноначалию и полагается на полноту церковную, на соборное разумение, а не на мнение отдельных отцов.

— А где она, твоя полнота? Кто нас спрашивает? Народ Божий не хочет номеров, не хочет шестерок, а они гнут свое. Если это просто новый способ сбора налогов, откажись от номеров, потому что народ смущен. Компьютеру все равно что писать — что имя, что цифру. Так они не просто цифры пишут, а число зверя и имя компьютеру «зверь».

— Батюшка, понятно, кто автор глобализации и кто за этим стоит. Но он, этот глобализатор, всегда стоит за всяким злодейством. Господь сказал, что мир во зле лежит. И что времена последние... А уже две тысячи лет прошло. И сколько в каждом веке было этих всплесков острого ощущения воцарения антихриста. Делать-то что? В леса убегать? А что, если это еще не то?

— Если-если. Что мне с тобой в догадки играть... Имя компьютеру «зверь», со всего мира к нему информация. Все под его контролем. Чего еще ждать?

За моей спиной раздался недовольный ропот. Батюшкины чада возмущались тем, что я осмелился спорить с их духовником.

— Простите, батюшка, но что мне моей жене сказать? Ведь она собирается к вам перебираться. Вы готовы ей помочь?

— А кто ее благословлял?

— Она просит вас благословить ее на переезд к вам.

— Пусть пока дома сидит да тебя терпит. Может, образумишься.

Благословляя меня, отец Феодосии даже отвернулся от досады. Алексей и Екатерина с тревогой смотрели на меня. Я извинился и сказал, что останусь ночевать в монастыре. Алексей пытался меня уговорить ехать к ним, но Катя была явно обрадована.

— Ты на раннюю пойдешь или на позднюю? — перебила она мужа. Я пробормотал что-то неопределенное и откланялся.

Я шел по заснеженной дорожке вдоль невысокого заборчика, за которым лежал огромный пушистый сугроб. От тихого покоя не осталось и следа. Я продолжал спор с отцом Феодосием, досадуя на то, что разговор получился таким сумбурным.

Но на этом разговор об ИНН не закончился. Моим соседом оказался старинный знакомый — московский математик Сергей Петрович. Мы много раз встречались с ним в разных монастырях. Познакомились мы в Пюхтицах лет двадцать назад. Тогда паломников было мало и проживание в монастырях грозило изрядными неприятностями.

Сергей Петрович когда-то хотел рукоположиться, но ему не позволили. А теперь он и сам не хотел. Это был интеллигентный, очень говорливый человек из тех, кто все знал об истории Церкви, о канонах, иконописи, церковной архитектуре, но главное — он знал все о московских батюшках и всех архиереях не только Московской Патриархии, но и Зарубежной Церкви. Он мог без запинки назвать дату назначения того или иного владыки на новую кафедру и причины его перевода. Он знал то, что называется «кухней» и щедро делился со мной своими знаниями. По правде сказать, я тут же забывал о том, что он мне рассказывал, и всякий раз, увидев его в толпе молящихся, старался избежать встречи. Но на сей раз бежать было некуда. Я односложно отвечал на его расспросы, и как-то незаметно разговор перешел на эту самую злополучную ИНН-овскую тему. Я рассказал ему о неудавшейся исповеди.

— А что ты хочешь? Не только отец Феодосий начинает исповедь с ИНН. Половина батюшек на общей исповеди делают то же самое. А куда денешься, когда настоятель объявил, что уже в роддомах каждому дают личный код и цепляют этот номер на ногу.

— Но как можно отказаться исповедовать?

— Он и до причастия не допускает.

— А что же это такое?

— А это, батенька, на наших глазах монастырь превращается в штаб революционного восстания. Ты еще не видел отца Евдокима. Матрос с «Авроры», да и только. Глаза горят, мантия развевается по ветру, как знамя, когда он бодрым революционным шагом идет на бой с предателями, принявшими ИНН. Есть у него несколько помощников. Печатают листовки и носятся по стране, разъясняют народу, как бороться с этими номерами.

— А что старец говорит?

— Говорит, что это не монахи, а комсомольцы. Что если дела пойдут так и дальше, то они погубят монастырь. Несколько человек уже ушло из монастыря. Еще несколько уйдут не сегодня-завтра. Старца не слушают. Настоятель поддерживает «иэнэнщиков»...

— Хороши «паламитские» споры.

— Паламитские не паламитские, но монастырь они поломают. С другой стороны, это понятно. Возникла проблема глобализации, и только церковные люди поняли ее духовную суть. Мир объединяют силы, враждебные Православию. На какой основе с ними объединяться? Почему нужно вливаться в мир, объявивший, что наступила постхристианская эпоха? Что в этой эпохе делать людям, которые не хотят изменять Христу? Для нас слово «постхристианский» оскорбительно и кощунственно. Равносильно предательству. Мы не хотим идти в едином строю со всем, так сказать, «цивилизованным» миром по дороге, ведущей в ад. Мы не хотим единой финансовой системы с миром, который отрицает Христа.

Патриарх попросил не принуждать людей принимать ИНН. Правительство не услышало. А почему? Ведь в России 75% населения считают себя православными. Другое дело, что они не церковные люди, но если они хоть как-то себя ассоциируют с Православием, значит, нужно с этим считаться. Эти люди лишь делегировали правительству определенные полномочия. И правительство обязано слышать свой народ. Люди хотят, чтобы власть их защищала, чтобы их детей не растлевали в школах, чтобы по телевидению не показывали похабель и кошмары. И, наконец, народ просит собственное, а не какое-то зарубежное правительство отказаться от сатанинской символики. Совсем немногого просят. Это даже не возвращение украденных денег. Это совсем ничего не стоит. Но людей не слышат. Их игнорируют. И это пугает.

— Но ведь патриарх договорился с министром труда, что людей не будут неволить!

— Но их неволят.

— А что может сделать патриарх, если светские власти его не слышат?