Сумерки - Стефани Майер

— На самом деле, он был чересчур скромен, — поправила я.

— Тогда сыграй для нее, — предложила Эсме.

— Ты только что сказала, что невежливо распускать хвост, — возразил он.

— Для всякого правила есть исключения, — парировала она.

— Мне хотелось бы послушать, — вставила я.

— Тогда решено, — Эсме подтолкнула Эдварда к роялю. Он потянул меня за руку и усадил на скамью рядом с собой.

Одарив меня долгим сердитым взглядом, он повернулся к роялю.

Его пальцы быстро побежали по клавишам, и комнату наполнили роскошные звуки. Композиция была настолько богатой и сложной, что казалось невозможным сыграть это одной парой рук. Я почувствовала, как мой рот приоткрылся от удивления, и услышала рядом с собой легкий смешок — он заметил мою реакцию.

Эдвард мельком взглянул на меня, не прерывая игры, и подмигнул.

— Тебе нравится?

Внезапно меня осенило.

— Это ты сочинил? — выдохнула я.

Он кивнул.

— Любимая вещь Эсме.

Я закрыла глаза и покачала головой.

— Что такое?

— Я чувствую себя полным ничтожеством.

Музыка стала медленнее, спокойнее, и, к своему удивлению, я услышала, как сквозь щедрую россыпь нот постепенно пробивается мелодия знакомой колыбельной.

— Это — твоя часть, — мягко сказал он. Музыка стала невыразимо нежной

Я потеряла дар речи.

— Знаешь, а ты им понравилась, особенно Эсме, — как ни в чем ни бывало заметил Эдвард.

Я оглянулась, но комната оказалась пуста.

— Куда они ушли?

— Тактично оставили нас наедине, я полагаю.

Я вздохнула.

— Им я понравилась, но Розали и Эмметт… — я не смогла закончить предложение, не зная, как выразиться поточнее.

Он нахмурился.

— Не беспокойся насчет Розали, — сказал он, успокаивающе глядя на меня. — Она появится.

Я с сомнением поджала губы.

— А Эмметт?

— Он, разумеется, считает меня чокнутым, но ничего не имеет против тебя. Он, должно быть, сейчас успокаивает Розали.

— Чем она так недовольна? — я не была уверена, что на самом деле хочу знать ответ.

Он глубоко вздохнул.

— Розали больше всех несчастна от того… чем стала. И ей тяжело сознавать, что кто-то из посторонних знает правду. И еще она немного ревнует.

— Розали ревнует ко мне? — недоверчиво спросила я. Как бы отыскать ту вселенную, в которой сногсшибательное существо вроде Розали имеет хоть малейший повод ревновать к кому-то вроде меня?

— Ты человек, — он пожал плечами. — Она тоже хотела бы быть человеком.

— Вот как? — пробормотала я, все еще не оправившись от удивления. — Но даже Джаспер…

— На самом деле, это моя вина, — сказал он. — Я тебе говорил, что он не так давно начал жить так, как мы. Я попросил его сохранять разумную дистанцию.

Я подумала о причине этой просьбы, и меня передернуло.

— Эсме и Карлайл… — быстро продолжила я, чтобы он не заметил.

— Счастливы тем, что я счастлив. На самом деле, Эсме было бы все равно, будь у тебя хоть третий глаз или лапы с перепонками. Она всегда волновалась за меня, считала, что я упустил какой-то важный человеческий опыт, что Карлайл изменил меня слишком юным. Сейчас она в экстазе. Каждый раз, когда я касаюсь тебя, она млеет от восторга.

— Элис, кажется… очень рада.

— У Элис свой взгляд на вещи, — сказал он, почти не разжимая губ.

— И ты не станешь объяснять подробности, не так ли?

Между нами произошел бессловесный диалог. Он понял: я догадалась, что он что-то от меня скрывает. А я поняла, что он мне ничего не расскажет. По крайней мере, сейчас.

— Что Карлайл тебе сказал?

Его брови сошлись на переносице:

— Ты заметила, да?

Я пожала плечами:

— Конечно.

Он несколько секунд смотрел на меня в раздумье, прежде чем ответить.

— Он намеревался сообщить мне новости, но не знал, захочу ли я посвящать в это тебя.

— А ты захочешь?

— Придется, потому что я собираюсь… довольно назойливо опекать тебя следующие несколько дней — или недель. Не хочется, чтобы ты сочла это тиранией.

— Что случилось?

— Ничего плохого, на самом деле. Элис только что увидела, как сюда собираются гости. Они знают про нас и полны любопытства.

— Гости?

— Да. Они, разумеется, не такие, как мы — в том, что касается охотничьих пристрастий. Возможно, они и носа не покажут в городе, но я решительно не хочу терять тебя из виду до тех пор, пока они не уйдут.

Я вздрогнула.

— О, наконец-то вижу нормальную реакцию, — проворчал он. — Я уж боялся, что у тебя начисто отсутствует инстинкт самосохранения.

Я пропустила это мимо ушей и, не глядя на него, снова стала рассматривать комнату. Он проследил направление моего взгляда.

— Ты такого не ожидала, правда? — горделиво спросил он.

— Нет, — признала я.

— Ни гробов, ни свалки черепов по углам. Кажется, даже паутины у нас нет. Должно быть, ты страшно разочарована? — лукаво продолжал он.

Я не обратила внимания на его подначки.

— Здесь так светло… так просторно.

Он ответил уже серьезно:

— Это единственное место, где нам не надо прятаться.

Песня, которую он играл все это время — моя песня — подошла к концу, ее финальные аккорды прозвучали печальнее. Последняя нота мучительно повисла в воздухе.

— Спасибо, — тихо проговорила я.

Я почувствовала, что в моих глазах стоят слезы. Смущенная, я неловко вытерла их. Он прикоснулся к моему веку и поймал маленькую каплю влаги, которую я упустила. Подняв палец, какое-то время он задумчиво ее разглядывал, а затем быстро, так что я едва успела заметить его движение, сунул палец в рот и попробовал ее на вкус.

Я вопросительно посмотрела на него, и он ответил мне долгим взглядом, прежде чем наконец улыбнуться.

— Хочешь посмотреть дом?

— Гробов нет? — на всякий случай спросила я, и сарказм в моем голосе едва ли смог скрыть легкое, но отчетливое беспокойство по этому поводу.

Он засмеялся, взял меня за руку и повел прочь от рояля.

— Гробов нет, — заверил он меня.

Мы пошли наверх по ступеням широкой лестницы, и моя рука заскользила по гладким, как атлас, перилам. Длинный коридор, начинавшийся от площадки второго этажа, был облицован деревянными панелями медового оттенка. Такого же цвета были доски пола.

— Комната Розали и Эмметта.. кабинет Карлайла… комната Элис…

Он показывал на двери, мимо которых мы проходили.

Наверное, мы обошли бы так весь дом, если бы я не остановилась, как вкопанная, в конце коридора. Мой взгляд приковало украшение на стене, висевшее прямо над моей головой. Эдвард с удовольствием наблюдал за выражением моего лица.