Литературные сказки и легенды Америки - Джоэль Харрис

— Гомер, — сказал Фредди, когда они шли назад в город. — А бабушка-то была права: ящик номер сто тринадцать, опыт номер тринадцать, растений тоже тринадцать... Кругом чертова дюжина.

— Чепуха, — ответил Гомер. — Это все одни суеверия. Мы-то ведь не суеверны, правда? Пойдем лучше за дядюшкой Одиссеем, поглядим, что будет дальше.

А дальше было вот что. Дядюшка Одиссей, шериф, зубной врач и наборщик из типографии вместе с подоспевшими мальчишками еле-еле уговорили парикмахера Биггза не укладывать свой чемодан, не запирать парикмахерскую, не класть ключ от двери в щель между стеной и вывеской — словом, не покидать их всех в тяжелую минуту и не уезжать из города.

Послушавшись голоса своих сограждан, парикмахер поставил на место чемодан и пригласил всех войти и сесть.

Начавшаяся беседа вертелась, конечно, вокруг одного.

— Если от обыкновенной желтухи, или как ее там... амброзии, бывает обыкновенная сенная лихорадка, — резонно заметил наборщик, — то представляете, какая лихорадка начнется от этой великанской?!

— Мы просто вычихнем весь наш город из штата Огайо, — предположил шериф.

— Теплица Далей Дунера находится на западе от города, — сказал зубной врач. — А, как вы знаете, чаще всего у нас дует западный ветер.

— Одиссей, — простонал парикмахер, — ты человек думающий. Скажи, что нам делать.

Дядюшка Одиссей немедленно оправдал данное ему определение: он глубоко задумался. В задумчивости он несколько раз прошелся по комнате, потом остановился и заговорил:

— Мы, конечно, можем, — сказал он, — установить по всему городу машины для очистки воздуха, но это обойдется в копеечку, и никто не даст нам таких денег.

Да и времени в обрез... Еще, пожалуй, можно вызвать авиацию и устроить искусственный дождь, чтоб он прибил всю пыльцу...

— Ну, а еще что? — мрачно спросил парикмахер. Наступившее молчание нарушил наборщик.

— Может, Далей все-таки передумает? — сказал он.

— Кто-нибудь другой, только не Далей, — ответил шериф. — Что, я его не знаю? Тем более в данном случае закон на его стороне. У нас никто не имеет права покушаться на частную собственность — будь то кошелек или эта самая амброзия.

Так что выход один — отправиться по домам и запастись как можно большим количеством сумажных балфеток и плосовых натков... то есть я хотел сказать — пламажных сатков... то есть... тьфу... босо-вых налфеток... то есть... ну, в общем, ясно...

Всем было все ясно, и никто не знал как быть. На вокзале возле кассы уже стояла длиннющая очередь за билетами, а в витринах многих магазинов и на дверях учреждений запестрели такие объявления:

УЕХАЛ ИЗ ГОРОДА ОТКРОЕТСЯ ПОЗЖЕ

НА РЕМОНТЕ ДО ПЕРВЫХ МОРОЗОВ

Большинство жителей готовилось к отъезду, но никто все-таки не уехал до начала чрезвычайного совещания городского управления, то есть раньше пяти часов пополудни.

Солнце склонялось все ниже к горизонту, тени становились длиннее, и самыми длинными были тени от тринадцати гигантов, тринадцати полыннолистых амброзии Далей Дунера. Тени эти пересекали весь город и достигали центральной площади, где уже собрались унылые и озабоченные жители Сентерберга. Тени эти падали и на фасад городского кинотеатра, и на кафе дядюшки Одиссея, и на витрину парикмахерской, даже на остроконечную крышу церкви.

С одного конца площади послышались крики:

— Срубить их ко всем чертям!.. Сжечь их!.. Опрыскать каким-нибудь ядом!.. И самого Далей тоже!..

Но шериф был тут как тут.

— Тихо, ребята! — закричал он. — Уважайте закон! Никто в нашей стране не имеет права покушаться на частную собственность. А поэтому давайте заходите в ратушу, и попробуем решить все вместе, как нам быть и что делать.

И во главе унылых, озабоченных и даже частично озлобленных жителей Сентерберга шериф проследовал в зал ратуши, где уже и так плюнуть было некуда — столько в него набилось народа.

Здесь были все, буквально все. И Далей Дунер тоже пришел. Он появился в последнюю минуту перед открытием совещания, и все головы сразу повернулись в его сторону, в конец зала, где он стал рядом с другими, которые тоже не могли найти себе места в переполненном помещении.

Видя, что сограждане все свое внимание обратили на его скромную персону. Далей не стал попусту тратить время, а откашлялся и произнес:

— Я вот тут подумал... Можно, по-моему, решить все по-хорошему... Чтоб и волки были сыты, и овцы целы... Настороженный гул голосов был ему ответом.

— Да, — продолжал Далей, — разве я не знаю, что нашему городу ни к чему собирать урожай с моих деревьев...

Эти его слова встретили радостное одобрение. Кто-то крикнул:

— Правильно, Далей! Молодец!

— Ни к чему такой урожай, — повторил Далей. — Разве я не Знаю?

Он остановился, набрал побольше воздуха и продолжал:

— И вот я о чем подумал... Когда наше правительство считает, что в стране слишком много хлопка, что оно тогда делает? Оно платит фермерам, чтобы те перепахали свои поля вместе с хлопчатником. Верно? А когда нашему правительству кажется, что у нас чересчур много картофеля, что оно тогда делает? Платит за то, чтобы этот картофель сбросить в море. Так или нет? Далей обвел глазами притихших сограждан и закончил свою мысль: — Ну, вот я и подумал: если город Сентерберг считает, что у него слишком много сорняков... если ему так кажется...

если он хочет от них избавиться... что ж, пусть тогда он платит... Кому? Мне. — И, перекрывая поднявшийся ропот. Далей прокри-чал: — Я тут подсчитал... вот...

все свои затраты, долги, время и труд... Получается одна тысяча триста тринадцать долларов и тринадцать центов.

Шум сделался еще сильнее. Аптекарь вскочил со своего места и обратился к мэру:

— Господин мэр, — сказал он, — я считаю эту сумму несоразмерно большой за урожай каких-то там сорняков.

— Не «каких-то там», ваша честь, — скромно заметил Далей, тоже обращаясь к мэру, — а самых больших в мире.

— Я полагаю, — сказал юрист Гроббс, — что означенную денежную сумму должно уплатить правительство, а никак не наш город.

Но тут агент по продаже земельных участков вскочил с места и крикнул.

— Не согласен! Вношу предложение, чтобы наш город сам уплатил требуемую сумму.

Потому что, пока мы станем заполнять все необходимые документы, отправлять их в Вашингтон и дожидаться ответа, будет уже поздно.

— Поддерживаю второе предложение, — сказал парикмахер. Публика зашумела. Мэр постучал ладонью по столу, призывая к тишине, и, когда она в конце концов установилась, сказал:

— Поступило предложение, чтобы город уплатил Далей Ду-неру одну тысячу триста тринадцать долларов и тринадцать центов в виде компенсации за его расходы и труд по выращиванию сорняков, а также за то, чтобы вышеуказанные сорняки были уничтожены. Ввиду отсутствия времени, так как в любую минуту созревшие бутоны могут лопнуть... — Мэр закрыл глаза и содрогнулся, но взял себя в руки, снова открыл глаза и продолжал: — Ввиду всего этого голосование будет открытым, а не тайным. Итак, все, кто «за», скажите «да».

— Да! — загремело в зале.

— Кто против? — спросил мэр. — Воздержался? Воздержавшихся тоже не было.

— Большинство решает, — сказал Далей. — Как приятно, когда можно решать серьезные проблемы свободным голосованием.

С этими словами он стал проталкиваться через весь зал к столу, где сидел мэр, чтобы вручить тому документ следующего содержания:

70 мешков удобрений по 4 доллара за 1 мешок — 280 долларов

2 помощника по 13 долларов за каждого — .......26 долларов

Спирт для втирания в спину — ...................7 долларов 13 центов

За труд и за обманутые надежды — ............1000 долларов

Итого .......................................1313 долларов 13 центов

Мэр города громко зачитал эту справку, поднял ее высоко над головой и потом сказал:

— Итак, решением городского управления при согласии всех граждан выдается подателю сего, Дунеру Далей, требуемая сумма в размере одной тысячи трехсот тринадцати долларов тринадцати центов!

— Ой, Гомер! — прошептал Фредди. — Ой, Гомер! Снова эти числа, слышишь? Кругом тринадцать! Чертова дюжина!

— Тихо, Фредди, — ответил Гомер. — Лучше смотри: вон городской казначей вместе с заведующим банком пошли за деньгами. Наконец-то наш Дунер-Плюнер хоть немного разбогатеет...

Вскоре городской казначей вернулся из банка и в присутствии многочисленных зрителей вручил Далей Дунеру ровно одну тысячу триста тринадцать долларов и тринадцать центов, перед этим тщательно пересчитав все доллары и все центы.

Далей засунул деньги поглубже в карман своих залатанных штанов, а мэр города в это же время провозгласил, что считает собрание закрытым и одновременно объявляет о начале операции по вырубке и сожжению гигантских сорняков, или амброзии по-лыннолистой, — операцию, в которой примет участие городская пожарная команда, а также все желающие. Мэр города просил обратить особое внимание на то, чтобы все без исключения ветви, листья и главным образом бутоны были сожжены и даже мало того — закопаны в землю.