Красный тайфун (litres) - Владислав Савин

А во все остальное время я часто ощущаю себя этакой Сарой Коннор. Смотрела я и «Терминатор», и «Терминатор-2», – а вот третью часть бросила где-то на половине, поскольку вся она не стоит режиссерской концовки второго фильма. Где Сара Коннор, уже старая, сидит и рассуждает о ценности человеческой жизни, завязывает шнурки маленькой внучке. А вот я своих внуков увижу, доживу сама, и доживут ли мои дети? Будущее не предопределено – и что ждет нас там? Заглядывая в бездну, я чувствую страх, а еще, как Ольга из еще одной книжки будущанцев, за авторством какого-то украинца Кононюка, я просто физически ощущаю, что решительно каждый день, проведенный в бездействии, – это тысячи и тысячи потерянных жизней. Как убитых – так и просто не появившихся на свет. «Слышу голос, голос спрашивает строго: а сегодня – что для завтра сделал я?».

– Солнышко! – обратился ко мне мой Адмирал (ох, как мне приятно, когда он так меня называет!). – Что-то ты расстроена. Сегодня у тебя было совещание с нашим камрадом Пономаренко, шоб он так был здоров, как моя теща больна, – а еще Смоленцев мне сказал, что приходил Кунцевич, и они вспоминали минувшие дни, то есть разговор шел о дальневосточной баталии, слава богу, успешно завершившейся – зная обоих, вот не поверю, что кто-то мог намеренно тебя задеть! Ну а Пантелеймон Кондратьевич, он, конечно, резковат бывает, но тебя очень уважает и ценит. Так что же случилось?

Ой, ну только трубки в руке у Михаила Петровича не хватает! Нет, не в подражание товарищу Сталину (который, кстати, курить бросил) – кажется, мой Адмирал, пусть и неосознанно, копирует Василия Ливанова. Замечательного, между прочим, советского киноактера. Он и сам, наверное, мог бы быть сыщиком – иначе не смог бы так гениально сыграть Холмса. Вот постараюсь после, чтобы эти фильмы выпустили и на наш экран!

– Понимает… шь, – до сих пор иногда оговариваюсь я, – вас иногда привлекают как консультантов по разным вопросам. У вас, как бы это сказать, голова чуточку иначе работает.

– Ну да, – Адмирал понимающе кивает, – наши орлы из-за этого частенько видят то, что ваши дуболомы не замечают.

– А иногда совсем наоборот, – говорю я, – вы предлагаете совершенно чудовищные вещи. Абсолютно немыслимые, аморальные. Этот ваш Скунс – я просто понять его не могу. То он свой, милый наш парень Валька Кунцевич. То вдруг больной на голову убийца и маньяк, его послушать, что он предлагал сделать с населением Польши и Западной Украины – знаю, что они бандеровцы, но так же нельзя, не разбирая, всех! Мне кажется, он еще и язычник, не верит ни в бога, ни в черта – и абсолютно не советский человек, а этакий американский ковбой. А что говорит по-русски и родиной считает нашу страну – так это случайность. Родился бы в США – был бы патриотом США.

Ну – насчет язычника это я погорячилась. Хотя… когда его друг из этого времени, Сергей Куницын, погиб в самом конце в Берлине, совершенно по-дурацки, этот осназовец из будущего взял мало того что его позывной, «Скунс», так еще и его фамилию, в документах прикрытия, когда мы в Киеве тогда были! А когда я его спросила, он ответил, что есть поверье, смерть не приходит дважды за одним и тем же человеком. А потому, взяв имя погибшего, пусть даже так, идя на опасное дело, – можно обмануть Старуху.

– Солнышко, – обнял меня за плечи Адмирал. – Нам всем друг с другом тяжело. Мы – дети разных времен и эпох. Что же теперь поделать? Нам придется как-то с этим жить.

Михаил Петрович мой таким образом меня может убедить в чем угодно. Сначала мы просто стояли обнявшись, посреди кабинета. Когда мой Адмирал со службы приходит, я всегда встречаю его прилично одетой и причесанной, это днем без него могу себе позволить быть в халате, а сейчас на мне было строгое и закрытое шелковое платье с юбкой солнце-клеш до середины голени, – но чувствую, как его рука меня по бедру гладит, прямо по коже, выше края чулок, подол мне словно ветром задрало… а затем и платье с меня будто ураганом сорвало… дальше расписывать не буду! В СССР, может быть, секс и есть – зато совершенно точно нет эротики и порнографии! А есть – любовь!

Как нам было хорошо! Неужели снова – расставание? И мне опять ждать – нет, я тогда Владика в охапку и с ним вместе! Надеюсь, во Владивостоке найдется работа для Конторы Пономаренко? Или все же мой Адмирал здесь останется – да пусть бы снова на Север, тут недалеко совсем, и меня на Севмаше не забыли еще? Ленка пишет, что у нее тоже прибавление семейства ожидается, и еще кто-то из девчат замуж выскочили за кого-то из экипажа К-25. Счастливые – если «Моржиха» теперь из Молотовска надолго уходить не будет. И Лючия ну просто светится вся, у своего «рыцаря» под боком. Ой, ну как же можно подругам завидовать – пусть у них счастье будет, побольше и подольше. А у меня – вот империалисты проклятые, теперь они против нас войну готовят, в той истории не решились, а в этой?

Вчера, 10 сентября, по радио передали, что в США испытали атомную бомбу. Выходит, три месяца всего мы выиграли, сумели их программу оттянуть? А у нас – когда я на «Арсенале два» была, у Курчатова, работы там шли полным ходом, и как наши научные светила говорили, очень успешно – вот только ни Бомбы, ни корабельного реактора у нас пока нет. А в ООН обсуждение по Ирану, англичане в резкой форме требуют от СССР вывести войска «ради наступления мира и порядка» – после того как сами же натравили на нашего товарища Барзани племена турецких курдов, поддерживаемых турецкой армией. И хотят, чтобы мы ушли из Северной Норвегии, «Нарвик никогда не был русской территорией». А мой Адмирал говорит, что тогда нашему флоту в Атлантику, если война, то придется через щель в заборе протискиваться, вместо открытых ворот! А учения их авиации, когда сотня В-29, вылетев из Дании, прошли над нейтральными водами Балтийского моря до входа в Финский залив, еще меньше часа лета, и были бы над Ленинградом, – но повернули назад, войны ведь нет еще, пока! В этой истории какие города станут аналогами Хиросимы и Нагасаки, ведь генералы на той стороне наверняка требуют, чтобы новое оружие было опробовано? На кого нападет здесь американский империализм, если Корея – наша целиком, не будет никакой корейской войны?

Я очень внимательно слушала, о чем говорили мой Адмирал и товарищ Пономаренко. Да, мы с успехом переиграли войну, которую в иной истории мы выиграли. Теперь же нам предстоит найти выход там, где в иной реальности мы проиграли. И это будет, наверное, намного сложнее – потому что в большей степени это будет наша война с самими собой, с нашими недостатками. Которые, к сожалению, вовсе не являются «родимыми пятнами капитализма». Нам предстоит одновременно строить материально-техническую базу коммунизма, организовывать общество, причем из тех людей, что есть, а не из идеальных, светлого будущего – и работать над воспитанием этой новой породы человека. Таких людей, как у Ефремова в «Туманности Андромеды» – вот интересно, напишет ли Иван Антонович этот роман, а уж я прослежу, по поручению Пономаренко, чтобы ни один ретроград в Союзе писателей не посмел помешать успеху книги! Я не знаю точного рецепта построения коммунизма. Но точно знаю одно – проиграть и здесь мы не имеем права! Ради счастья и самой жизни наших детей – и моего Владика, и тех, кто у меня еще родится.

В ту ночь и мне приснился странный сон, – а может, и прав мой Адмирал, считая, что это не сон, а прием сигнала из будущего, «параллельного» мира? Я была там не собой, а какой-то совсем молодой девчонкой, вместе с другими людьми я бегала по какому-то дому, не жилому, а учреждению, с коридорами, залами и кабинетами, мы были одеты в штатское, не в военную форму, у нас не было оружия. А внизу на площади бесновалась толпа, крича «бей москалей». Затем коридоры заполнились дымом и появилось пламя. Я видела, как люди сгорали заживо. Я была среди тех, кому удалось выбраться наружу, из окон второго этажа, кто прыгал с третьего и четвертого, те разбивались насмерть. А я подвернула ногу, какой-то парень меня нес, не бросил, и повторял: «Держись, Маришка, все будет хорошо!» И нас вместе забила насмерть толпа мордоворотов, палками, железными прутьями и просто ногами, крича: смерть колорадам! Я помню боль и страх – проснувшись с сердцебиением и в холодном поту, я даже оглядела себя, ища следы ожогов и ударов, таким живым было ощущение!

А затем пришла ярость. Если это был не сон, а в самом деле какой-то сигнал из иных времен. Та Маришка была обычной девчонкой, студенткой, необученной, без боевого опыта – идущей по жизни смеясь, как я когда-то! Ей бы жить, замуж выйти и детей родить, и вырастить такими, как она, чтоб не узнали они никогда того, что я пережила, – школа, оккупированный Минск, партизанский лес, полсотни лично убитых фрицев, английские диверсанты на Севмаше в сорок третьем, бандеровская сволочь в Киеве год назад! Фашистской сволочи легко убивать беззащитных – что ж, пусть попробуют, против меня теперешней! Хотя Юрка Смоленцев, ловец фюрера, дважды Герой и, наверное, самый умелый убивец Советского Союза, говорил мне, что для грязной работы есть такие, как он (не поняла – разве избавляя мир от человеческой грязи, мы не делаем его чище?), а для меня ум и власть должны стать главным оружием, ну а чисто боевые навыки это на крайний случай для самообороны, чтобы добычей не быть.