Пара для Эммы (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

— На нашей улице мало чужих, — делая вид, что не замечает волнения Эммы, Жар продолжал деловито докладывать: — а если они появляются, то их все видят. Ребята говорят, что он часто появляется возле крайних домов, хотя собаки даже там его чуют, и всегда уходит, когда я выхожу гулять!

— Ох, не знаю, что и думать, — рассеянно села на табуретку. — Почему же он не зашёл? Почему уходит? — вскочила, заметалась, беспорядочно хватая покупки и рассовывая их в разные места.

Жар тихонько двигался за нею и вытаскивал, то, что она положила не на место, укоризненно вздыхая. За Эммой водилось такое: занятая своими мыслями, она могла пихнуть в холодильный шкаф одежду, выкинуть в ведро вымытую чашку, намазать конфету маслом, а чай посолить или лишний раз посластить.

Он уже не поправлял её, а только вздыхал и делился с ребятами, что мама большая умница, но у неё слишком много гениальных идей в голове и простым мыслям бывает нет места. Маленькие приятели Жара хихикали, но очень любили, когда Эмма звала их пить чай и рассказывала что-нибудь интересное.

А она умилялась деловитой малышне, что сами накрывали на стол, расставляли сладости и ничего ей в руки не давали. На их глазах она очень долго искала ложечки, которые гости уже держали в руках, потом потеряла нож для торта, хотя он уже был воткнут в торт, стоящий на столе. С тех пор Эмму опекали не только дети, но и соседи.

Иногда она так уставала в своей лаборатории, работая по плану, изыскивая альтернативные пути для получения желаемого, а ложась спать, пытаясь придумать наиболее удачные проекты, что частенько представляла себя морской свинкой, живущей в клетке и бегающей за еду в колесе.

Но потом вспоминала, при каких обстоятельствах встретила Жара, как они плелись вслед за стаей — и благодарила судьбу за то, что они с малышом живы, сыты, живут в большом тёплом светлом доме и всё у них ещё впереди.

Услышав новости о Ратмире, она долго не могла успокоиться, и не знала, куда бежать, что делать. Еле заставила себя сосредоточиться на делах и приступила к работе над бальзамом для волос. Она уже такой делала и опробовала не только на себе, но и на шёрстке Жара. Он потом ябедничал, что его все норовили погладить.

Провозившись почти до утра, Эмма заварила себе чаю и с тоской смотрела за окно, наблюдая, как ранние пташки-служанки спешат на работу. Понимая, что уже нет смысла ложиться спать, она приготовила сытный завтрак для себя с ребёнком и отправилась нанимать повозку.

Уже через час бесполезной беготни по улицам Эмма прокляла всё на свете, попав в так называемый час пик. Лучше бы пару часиков поспала. Но удача наконец улыбнулась ей. Без проволочек она справилась с погрузкой и доставкой товара, получила деньги, обещания, что ей перешлют весточки о востребованности её лекарств и счастливая вернулась домой.

Едва они с Жаром успели спрятать вырученные монетки в подвале, как раздался стук в дверь. Эмма, думая, что стучит детвора, хотела сказать сыну, чтобы долго не гулял из-за усилившегося морозного ветра, но малыш напрягся, чуть по-звериному оскалился. Накинув кофту, она поспешила сама открывать дверь.

— Ну-ка мой храбрец, пусти-ка меня вперёд, — подхватывая ощетинившегося Жара под мышки, она оттеснила его в сторону.

— Я мужчина, я должен, — упёрся он. Так вдвоём и распахнули дверь.

На пороге стояло двое прилично одетых господ и сердце ёкнуло в предчувствии неприятностей.

— Добрый день, госпожа Горчакова, — приветливо приподнял шляпу один из них, а второй неприязненно смотрел на неё, как будто видел её насквозь, и увиденное было крайне неприятным.

Эмма невольно ухватилась за полы не застёгнутой домашней кофты, сводя их вместе, интуитивно закрываясь от посетителей.

— Добрый день, господа, — ответила и отпихнула Жара себе за спину.

— Позвольте пройти в дом, — вежливо произнёс мужчина, что ранее поздоровался.

Эмма колебалась. Она уже знала, что вправе позвать соседей, чтобы потом не поползли ненужные слухи, но второй мужчина резко бросил ей в лицо:

— Вы обвиняетесь в незаконном использовании своего дара.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Суровый тон и неожиданность напугали, что отразилось на её лице, и более доброжелательный с виду мужчина тут же заледенел, теряя налёт вежливости. Эмму более не спрашивали ни о чём, потеснили и буквально втолкнули в дом.

«Гномы… артефактор… кто-то сдал… — мелькали заполошные мысли, — не докажут… в доме ничего нет, кроме лаборатории, а это можно выдать за хобби…»

— Снимите с себя уравнитель магии, — велели ей, и Эмма вцепилась в артефакт, не зная, слушаться или возражать. Надо ли поднимать крик и звать на помощь или лучше сейчас подчиниться, а потом нанять себе защитников и разбираться?

Мужчины уверенным шагом прошли в гостиную, неторопливо оглядели обстановку, а она едва плелась позади как будто прислуга. Приложив руку к груди в защитном жесте, Эмма озлилась на себя. Надо гордо стоять и требовать удостоверение, показать, что она знает свои права, но двое визитёров внушали сильный страх и она безвольно мямлила.

— Вы кто? — еле собралась с силами, чтобы задать вопрос.

Руки тряслись, сердце колотилось как бешеное, и только в голове здравые мысли сменяют одна другую, уверяя, что этим мужчинам нечего предъявить! Самое ужасное, что с ней случится, так это ей придётся заплатить штраф, но в горле пересохло, и ничего полезного Эмма сказать в свою защиту не смогла, хотя очень хотела и заставляла себя сделать это.

Неприязненно настроенный тип подошёл ближе. Он смотрел ей прямо в глаза и после того, как её сердце чуть не выпрыгнуло, пробив ребра, она услышала:

— Ослабь, а то получим труп раньше времени.

«Твари!» — Эмма поняла, что находится под воздействием и отсюда неконтролируемый ужас.

— На каком основании, — прохрипела она, получив в ответ насмешливые взгляды, а дальше с неё сорвали уравнитель.

— Ну что ж, — услышала она безразличные голос, — подтверждаю, что магия у госпожи Горчаковой неуравновешенная и возможны самопроизвольные всплески. Наличие уравнителя доказывает, что она это понимает, и скрывает сей факт. А кто у нас обычно скрывает ментальный дар? Правильно, те, кто использует его во вред окружающим, — не без самодовольства закончил озвучивать свою версию обвинения наиболее говорливый. Он же добавил:

— Пресветлая леди Ольха настаивала на углублённом проникновении в память госпожи Горчаковой, и я даю разрешение, так как вижу, что обвинения в незаконном использовании неустойчивого ментального дара имело место быть. Приступайте, господин Виш.

Эмма ещё пыталась осознать, откуда взялась наверняка укатившая в столицу леди Ольха, что за ментальные нарушения на неё вешают и чем грозит ей углублённое проникновение в память, как в голове почувствовала жжение. Схватилась за виски, потом сразу попробовала оттолкнуть от себя нависающего мага, но тело закаменело.

Чёрные глаза ужасного господина Виша закрыли собою весь мир, и она интуитивно стала пробовать защищаться на ментальном уровне, вызывая тем самым его насмешку.

Оба господина делали вид, что выполняют рутинную работу. Один расслабленно стоял и слегка контролируя обстановку, присматривался к тому, как устроилась дамочка, вызвавшая гнев пресветлой леди, а второй с высокомерным лицом превращал Эмму в овощ.

Подкравшийся волчонком Жар с рычанием кинулся на черноглазого, стараясь достать до его горла, но прямо в прыжке заскулил и безвольно упал, извиваясь на полу от боли.

— Перевёртыши, — презрительно обронил стоящий в стороне мужчина и высыпал из шкатулки, стоящей на каминной полке несколько монет. Медные оставил, а серебряные и золотые украдкой от менталиста, закинул в карман.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Эмма успевала увидеть всё, и рождаемая в ней ненависть придавала ей сил, но маг напротив неё был опытен и силен, в отличие от неё.

Она мысленно выстраивала в голове стены — он ломал их щелчком пальцев; она создавала водный пузырь — он высушивал его жарким солнцем; она закручивала вихрь и стояла в центре его — а он лишал её воздуха и вновь жёг, плавил, добиваясь пепла! Ей не спрятаться было ни в непролазных джунглях, ни в густых беспросветных облаках, ни среди множества одинаковых предметов, ни в кургане под толщей земли, ни в тысячах зеркалах. Его пронизывающий взгляд сразу или с задержкой находил её и жёг.