Джордано Бруно - Альфред Штекли

Бруно развивал атомистическую теорию строения вселенной. Отдавая должное Демокриту и Эпикуру, он, однако, не соглашался с их учением о пустоте. Атомы не находятся в пустоте. Они соединены материальным эфиром. Если бы не было эфира, то из роя атомов ничего бы не могло возникнуть. Атомы не проникают один в другой, не смешиваются, а только соприкасаются. Движет ими не какой-то внешний двигатель, а присущая им жизненная сила. Соединение и разъединение, происходящие в эфире, имеют место и в мельчайших вещах и в огромнейших небесных телах.

Другая поэма, работе над которой Бруно уделял много внимания, называлась «О монаде, числе и фигуре». Она была задумана как обобщенное изложение его идей, развитых в прежних сочинениях.

3 мая скончался герцог Юлий. Страна погрузилась в траур. Люди разных сословий, сановники и крестьяне, выражали свою скорбь. Стояла непогода. Налетели бури, шли затяжные дожди. Казалось, само небо плачет по умершему.

Долго продолжались траурные торжества, предшествовавшие погребению. Профессора университета — медики, юристы, поэты и теологи — в стихах и прозе прославляли почившего правителя. Бруно тоже не остался в стороне. Он вызвался выступить и произнес «Утешительную речь».

Восторженно отзываясь о герцоге Юлии, Бруно особенно подчеркивал его ненависть к папистам. О себе говорил, что вынужден был покинуть родину из любви к истине — он едва избежал алчной пасти римского волка. Музы должны быть свободны. Но в Италии и Испании их попирают ногами гнусные священники, во Франции им грозят страшные опасности гражданской войны, в Нидерландах они страдают от волнений, во многих областях Германии ими пренебрегают. Здесь же музы наслаждаются покоем и свободой.

Джордано вложил в уста умершего герцога речь, обращенную к его любимому детищу — Юлианской академии и наследнику, Генриху Юлию. Герцог вспоминал то тяжелое время, когда подлая римская церковь мечтала его погубить, насылая на него коварнейших бестий поповского властолюбия. Обращаясь к сыну, Юлий наказывал, чтобы тот не возводил храмов идолам, не посвящал алтарей демонам, не строил келий для монахов.

Омерзительное чудище папистской тирании, изводящее мир своим ядом, отброшено за пределы страны. Да восславится меч, кровью его обагренный!

Уделяя основное внимание работе над латинскими поэмами, Бруно находил время и для изучения различных сочинений по оккультной философии. Он достаточно много повидал на своем веку всякого рода вещунов и чернокнижников, чтобы навсегда возненавидеть их мошеннические проделки и презирать людей, которые им поддаются. Еще в «Подсвечнике» подверг он их безжалостному осмеянию.

В древних книгах, посвященных магии, Бруно искал не рецептов успеха, не секретов, как с помощью нечистой силы добиваться влияния или находить зарытые в земле клады. В жизни он постоянно сталкивался с вещами, которые казались необъяснимыми. Отмахнуться от них, толковать как проявления божьей воли или как вмешательство дьявола? Бруно был убежден, что в природе существуют связи, еще не замеченные и не понятые людьми. Кое-что об этом знали египтяне и греки, они умели заранее различать едва уловимые приметы предстоящих перемен, умели пользоваться силами, которые большинством принимались за сверхъестественные. Потом эти знания были почти целиком утрачены.

В глубокой древности жили мудрецы, которые во многом, по мнению Бруно, превосходили современных ему ученых. Именно этих мудрецов, а не рыночных обманщиков и придворных шарлатанов, считал он истинными магами, то есть сведущими людьми, которые способны претворять в действия свои особые познания. Этим больше всего и интересовался Бруно в старых запретных книгах. Он понимал магию как науку, заключающуюся в умении предвидеть результаты естественных процессов и извлекать из этого пользу для людей.

Джордано издевался над составителями гороскопов, над попытками предсказать судьбу человека по расположению звезд в момент рождения. Но, высмеивая ловкачей астрологов, он не отказывался целиком от астрологии. Если всеобщая обусловленность явлений — непререкаемый закон природы, то как далеко простирается взаимное влияние небесных тел? Как происходящее на одном небесном теле влияет на другие? Связано как-то происходящее на Земле с движением других планет, с их расположением в бесконечном эфире? Может быть, древние звездочеты, изощренные в длительных и искусных наблюдениях, знали что-нибудь и об этом? Может быть, в некоторых книгах по астрологии тоже найдешь полезное?

Его постоянно интересовала взаимосвязь различных явлений. Почему железо притягивается к магниту? Чем вообще объяснить взаимную притягательность различных вещей? Что лежит в основе связей, воздействий, влечений? Какой таинственной силой своего духа одно живое существо привораживает другое? Почему от петушиного крика обращается в бегство лев? А кефаль, прикоснувшись к корпусу корабля, может его остановить? Чем объяснить способность некоторых врачей, действуя на расстоянии, приносить больному облегчение?

В природе все взаимосвязано. В каждом человеке и в каждой вещи есть жизненное начало, мировая душа. Магия позволяет находить эти связи между мировой душой и индивидуумом.

Бруно читал много сочинений по магии, делал обширные выписки. В его бумагах была куча самых различных сведений, от тонких наблюдений еще не объясненных явлений природы до известий весьма сомнительной ценности. Он верил в самозарождение, считал, что черви могут рождаться из грязи, был убежден, что многие минералы обладают целительными свойствами. Бруно и в демонах не видел ничего сверхъестественного: духи витают в воздухе так же, как «семена болезней».

Он, случалось, разделял заблуждения, почерпнутые из трактатов по магии, но главным оставалось иное: какими бы странными иногда ни были приводимые Бруно известия, он всегда рассматривал их как естественные явления, происходящие в силу определенных, хотя и не раскрытых еще закономерностей природы.

Вести из Франции будоражили всю Европу. Галлы подняли руку на помазанника божьего!

В то время когда Бруно был в Париже, Генрих III сохранял еще видимость власти, но продлилось это недолго. Положение с каждым днем становилось все напряженнее. Агитация сторонников Католической лиги падала на благодатную почву — королем недовольны были все, кроме его фаворитов.

В самой столице приверженцы Гизов приобретали все большее могущество, закупали оружие, собирали войско.

Вскоре дело дошло до открытой войны. Генрих III лелеял надежду, что его полководцы нанесут поражение гугенотам, а войска Гиза будут разбиты отрядами немецких рейтаров, вступившихся за протестантское дело. Но счастье изменило королю. В результате военных действий ослабли позиции только одного из трех Генрихов — его собственные.