Голубой Ютон (СИ) - Номен Квинтус

Сулить же «стальные изделия» Ире было несложно: Вера Сергеевна выкроила, наконец, время чтобы нахимичить еще взрывчатки и еще до возвращения «соляной» экспедиции была взорвана одна рухнувшая балка моста. Длинная балка, и «попаданки» смогли, наконец, уточнить имеющиеся в их распоряжении стальные депозиты: из двадцатиметровой фиговины было выковыряно почти две тонны «высококачественной» стали и чуть больше четырех – «гвоздевой». Что составляло два с половиной процента «общего запаса» – и среди женщин возникли сомнения в необходимости срочного завершения строительства печи для варки металла. Но как возникли, так и развеялись: Света быстренько объяснила, что многое из необходимого несложно отлить – но почти невозможно отковать, по крайней мере имеющимися силами.

Аргумент восприняли все. Но он породил столь много «уточняющих вопросов», что уже через пару дней на двери сарайчика, где Света время от времени отдыхала после беготни по стройке, появилась непонятная для местного населения, но однозначно трактуемая учительницами надпись «Вы забыли, куда вам идти? Я напомню…»

Глава 11

Строительство самой печи, выполненной по «слегка переосмысленным» чертежам из Брокгауза, было завершено еще в начале августа. «Переосмыслению» в первую очередь подвергся стальной кожух – за неимением лишней стали его Света сделала кирпичным, и воздуходувка, которую (используя описание из какой-то книжки, и даже не описание, а упоминание) изготовили «с подогревом». Воздух качался через много стальных труб, помещенных в довольно большую печку и, как показали испытания, на выходе прогревался градусов до пятисот. «Много труб» – это всего дюжина, но после того как кузнечихи наковали из тонкой арматуры что-то, напоминающее стальной лист, а затем заготовки согнули и сварили, то даже эта дюжина казалась невероятным количеством. Однако трубы сделать пришлось: книжка обещала, что в таком варианте в вагранке можно будет и сталь плавить – хотя пока такая задача не ставилась. А вот наплавить простого чугуна… однако и здесь «горячее дутье» вроде как обещало изрядный рост производительности печки.

Брокгауз «подсказал» и где найти сырье для огнеупорных кирпичей: неподалеку от будущей деревни Вялино вблизи угольной шахты природа запасла много «жернового камня», то есть кремнистого песчаника (из которого заодно и «нормальные» жернова для мельницы наделали). Крошить его было все же проще, чем кварцит, а после прессовки с известью кирпичи обжигались как и обычные, глиняные. Качество их, конечно, до стандартов даже двадцатого века не дотягивало, но и сама печь ставилась по технологиям века так девятнадцатого, если не восемнадцатого…

Два месяца печь просто стояла, и не потому, что Володя закончил свою электростанцию только в середине сентября – в конце концов можно было вентилятор воздуходувки и от газогенераторной станции запитать. Но у Ксюши было очень много планов на расплавленный чугун, и все причастные ждали, пока она не закончит свою работу. А десятого октября, когда последняя форма была закончена и доставлена к печке…

Формы делать было более чем непросто. Сначала девушка сделала то, что ей нужно, из липы. Затем – облепила эти липовые заготовки глиной. Когда всё это окончательно высохло, изготовленное было запихнуто в специально выстроенную печку и там обжигалось до тех пор, пока липовая заготовка не выгорела. И, наконец, полученная «форма» уже возле печи была помещена в ящик и засыпана (снаружи, конечно) землей. Каждая форма – а Ксения таких изготовила десятка полтора.

Сама Светлана тоже не простаивала: давно и глубоко прочувствовав страшную нехватку кухонной посуды она, взяв у Марины пару чугунных сковородок и утятницу, делала формы для этих столь нужных в обиходе литых изделий. Не так вычурно, как их делала Ксюша, но у Светы и изделия были не сколь замысловаты, как у «станкостроительницы», так что Света обошлась «сборными» формами, сделанными из смеси песка, глины и толченого угля. А «для пробы» изготовила и парочку форм для отливки «традиционных русских чугунков» – впрочем, пока еще слабо представляя, как из готового чугунка вытаскивать окаменевшее содержимое. Но все это было работой для нее не главной, выполняемой скорее потому, что «больше заняться нечем», главным же для нее сейчас была первая плавка этого самого чугуна. Которая покажет, насколько люди двадцать первого века в состоянии понять, что написано в книгах века девятнадцатого.

И десятого октября Света разожгла огонь в печи. Сначала уголь в ней горел потихоньку без посторонней помощи, затем Света начала поддувать в печку воздух пылесосом (мощный «строительный» Кёрхер был всего один, поэтому для того, чтобы с ним ничего плохого не случилось, пылесосом «управляли» Маркус по очереди с Сашей – ну, чтобы Марину успокоить хотя бы). А утром одиннадцатого, перенеся пылесос к воздухогрейке, где раздуваемые им угли раскаляли воздушные трубы почти докрасна, Света включила «основную» воздуходувку и начала засыпать в печь руду. То есть окатыши, сначала – сделанные из окалины, затем – сделанные из обожженной «луговой руды». Полторы тонны первых и около семи тонн вторых, обильно перемежая ковши с рудой ковшами с углем.

В принципе все причастные примерно представляли, что должно получиться. Но представляли себе все это именно примерно – впрочем, когда через двенадцать часов первый раз приставленные к этому делу мужики пробили летку, чугун пошел куда требовалось и первая порция Ксюшиных форм заполнилась именно чугуном, а не шлаком. Вот только чугуна получилось несколько больше ожидаемого – впрочем, и такой вариант предусматривался, «излишний» чугун заполнил заранее подготовленные в земле ямки. Не очень приятно было лишь то, что сверху на эти же ямки (и на Ксюшины формы) вылился и шлак, что, впрочем, особо никого не расстроило. Все же печь-то строилась скорее как вагранка чем домна, так что всегда оставался вариант «лишнее» еще раз переплавить, а с Ксюшиных заготовок шлак и отбить не очень сложно будет – он же поверх литников только попал.

А «второй подход» оказался полностью провальным. На этот раз чугун залили в подготовленный для работы «бессемеровский конвертер» – и еле успели оттуда его вылить: мощности воздуходувки не хватило чтобы прокачать воздух через металл и чугун попер в фурмы. Еще бы немного – и воздушная труба, проходящая через ось конвертера, заполнилась бы никому здесь не нужным чугуном, но Света это вовремя сообразила и успела вылить расплав в приготовленный для стали ковш. Зато в конвертер чугун залился чистый, совершенно без шлака, так что вторая порция Ксюхиных форм залилась чугуном идеально.

Так как подготовленная руда почти закончилась, в «третьей части марлезонского балета» Света засыпала в печь кучу разбитого на относительно небольшие куски шлака, оставшегося просто в невероятных количествах у металлургов из Унды – его она сыпала в печь пополам с известью, куски насквозь проржавевшего железа, выковырянного в полях и из «пожарного пруда» и, под конец, с полтонны «сырой» – то есть необожженной – луговой руды. Все это Света проделала скорее из исследовательского интереса, так как уголь еще не закончился и можно было печь еще немного погонять. Результат удивил всех: судя по нему из каждой тонны кричного шлака печь «извлекла» килограмм по триста пятьдесят железа, так что многолетние «отходы производства» представлялись теперь вполне себе неплохим сырьем…

За два дня в печь закинули почти весь уголь, который старательно выжигали в течение последних двух месяцев, все запасы руды и металлолома (почти все, несколько железяк оказались слишком большими, чтобы их можно было в печь засунуть), да и уровень воды в пруду снизился настолько, что турбина электростанции с трудом выдавала нужные моторам киловатты. Но Свету это вообще не расстроило, и на простой вопрос Саши она ответила совершенно спокойным тоном:

– Я когда еще только приступала к постройке печи, знала, что она хорошо если пару дней проработает. И вовсе не потому, что угля или руды не хватит, мне просто обязательно нужно посмотреть что с ней внутри сделалось. Может быть кладка и развалится когда печка остынет, но это плевать. Что бы в книжках ни было написано, в реальной жизни все несколько иначе получается, там более что и огнеупоры мы делали через… не совсем правильно, и в печь кидали черт знает что. В конце-то концов внутреннюю кладку я и вообще целиком переделать смогу – но важно понять, что я сделала не так.