Вперед, на Запад! - Чарльз Кингсли

Как и прежде, приходили и уходили величественные корабли и склонялись над берегом белые паруса, день за днем, месяц за месяцем, год за годом, но внутренний голос подсказывал ей: «Не тот, не тот!»

В этот вечер Норшэм в большом возбуждении. Все колокола звонят. Все жители высыпали на улицу, кричат и поют вокруг праздничных костров. Но что это отвечает им издалека, из быстро сгущающихся сумерек?

Вспышка пламени и грохот пушечного выстрела на море. Миссис Лэй остановилась. Свет блеснул прямо за насыпью. Это не могло быть судно, потерпевшее бедствие, так как дул слабый западный ветер. Стоял высокий весенний прилив. Что это может быть? Новая вспышка, новый раскат грома. Шумный норшэмский люд сразу притих, и все столпились на церковном дворе, который выходил на реку.

По ту сторону заграждения появился великолепный корабль. Он входил в порт, распустив все паруса. Большой корабль. В нем могло быть около тысячи тонн, но не английской оснастки. Что это означает? Благодаря приливу и славному западному ветру судно легко проскользнуло в канал между двумя рядами песчаных холмов.

Вот оно уж почти у Аппельдора. Это не вражеский корабль, а если это чужеземец, он очень смел, так как не прикрыл своих марселей, что обязаны делать все иностранные суда, входящие в английские порты.

Странное судно скрылось из виду за Аппельдорским холмом, а затем спокойный вечерний воздух огласился громовым «ура».

Миссис Лэй стояла и прислушивалась. Новый выстрел, а затем новое «ура».

Прошло, быть может, двадцать минут, прежде чем судно появилось вновь, огибая темные скалы Губбастона, перед тем как войти в гавань. Все это время миссис Лэй простояла совершенно неподвижно, устремив глаза на утес Викингов.

Наконец корабль обогнул Губбастон. На нем слышалась музыка. И когда перед ним открылась норшэмская башня и бэруффское поместье, у команды вырвалось новое «ура» и огласило окрестные холмы на расстоянии целой мили.

Миссис Лэй быстро вошла в дом и позвала свою служанку.

— Грэс, принеси мне капор. Мистер Эмиас вернулся домой.

— Ну, правда? То-то радость! Но, сударыня, как же вы это узнали?

— Я слышала его голос на реке, но я не слышала голоса Франка, Грэс!

— О, сударыня, будьте уверены: где один, там и другой. Они не могли разлучиться. Я ручаюсь, что или оба вернулись, или ни один. Вот вам капор, сударыня.

И миссис Лэй в сопровождении Грэс быстрым шагом направилась в Байдфорд.

Спускаясь по Мостовой улице, они увидели, что странный корабль уже бросил якорь в реке. В ту минуту, как они достигли нижнего конца улицы, из-за угла появилась большая толпа матросов, женщин и подмастерьев, кричащих «ура», расспрашивающих, плачущих и смеющихся. Миссис Лэй остановилась и увидела, что толпа тоже остановилась.

— Вот она! — закричал кто-то. — Вот его мать!

— Его мать? Не их мать? — бледнея, сказала себе миссис Лэй.

В следующее мгновение из-за угла показалась возвышающаяся над всей толпой голова Эмиаса.

— Расступитесь! Дайте дорогу госпоже Лэй! — И Эмиас упал к ее ногам.

Она обвила его шею руками и прижалась головой к его голове, меж тем как матросы и подмастерья почтительно умолкли, окружив кольцом мать и сына.

Миссис Лэй ни о чем не спросила. Она видела, что Эмиас один. Наконец он прошептал:

— Я умер бы, мама, чтобы спасти его, если б я мог…

— Тебе незачем говорить мне это, Эмиас Лэй, сын мой!

Новое молчание.

— Как он умер?

— Как мученик…

— Инквизиция?

— Да…

Сильная дрожь пробежала по телу миссис Лэй, а затем она подняла голову.

— Идем домой, Эмиас. Я не ожидала такой чести, — ха-ха… и такого красивого молодого мученика. Боже, пощади меня: не дай мне сойти с ума. Эмиас, кто это? — И она указала на Эйаканору, которая стояла подле Эмиаса и внимательно смотрела на все происходящее.

— Это бедная дикая индейская девушка. Я зову ее моей дочерью. Я расскажу вам потом ее историю.

— Твоя дочь? Значит, моя внучка. Пойди сюда, девочка, и будешь мне внучкой.

Эйаканора послушно подошла и опустилась на колени, как это сделал Эмиас.

— Не надо становиться на колени передо мной, дитя. Идем домой, и помогите мне убедиться, здорова я или сошла с ума, жива или мертва.

И, надвинув капор на лицо, она повернулась, чтобы идти обратно, одной рукой крепко держа Эмиаса, а другой — Эйаканору.

Толпа в почтительном молчании дала им отойти ярдов на двадцать, а затем разразилась таким «ура», от которого весь город зазвенел.

Внезапно миссис Лэй остановилась.

— Я совсем забыла, Эмиас. Я не должна мешать тебе выполнить долг. Где твои матросы?

— В настоящее время зацелованы насмерть — то есть все те, кто уцелел.

— Уцелел?

— Когда мы уезжали, у нас было сто человек, мама, а домой вернулись сорок четыре, если только мы дома. Это сон, мама? Это вы? И это снова старая Мостовая улица? Клянусь жизнью, там у дверей стоит старый Эмиас-кузнец, с кружкой в руках, как он стоял, когда я был мальчиком!

Мускулистый кузнец пересек улицу, чтобы подойти к ним, но остановился, увидев Эмиаса без Франка.

— Лучше один, чем ни одного, сударыня! — неуклюже попытался он утешить ее. Эмиас пожал ему руку, но миссис Лэй не слышала ни его, ни других.

— Мама, — сказал Эмиас, когда они вышли на шоссе, — мы теперь богаты на всю жизнь. Я привез домой несказанные сокровища.

— Что, мой мальчик?

— Несказанные сокровища. Карри обещал мне присмотреть за ними сегодня.

— Очень хорошо. Я хотела бы, чтобы он ночевал у нас. Он добрый мальчик и любил Франка. Когда он?..

— Уже больше трех лет. Месяца через два после нашего отплытия.

— А! Да, все как должно было быть. Дитя мое, вам не кажется холодно в Англии после ваших жарких краев?

— У Эйаканоры горячее сердце. Она не чувствует холода.

— Горячее? Тогда, быть может, вам удастся отогреть мое сердце?

— Быть может, я смогу это сделать, мама? — с полуупреком сказал Эмиас.

Миссис Лэй подняла на него глаза и заплакала.

— Мама! — крикнул Эмиас. — Если вы будете так плакать, я сойду с ума! Мама! Мама! Я много месяцев боялся этой встречи. Это был кошмар, висевший надо мной, как черная грозовая туча, как высокая гора с уходящей в облака вершиной, куда я должен был и не мог взобраться. Мне хотелось броситься за борт и, как трусу, спрятаться на дне моря. Думать, что вы можете спросить меня, почему я не уберег брата, что вы можете потребовать у меня ответа за его кровь, — а теперь, теперь… когда это мгновение пришло, найти в вас одну любовь, одно доверие и терпение… Мама, мама, это свыше моих сил! — И он бурно зарыдал.