Хронико либеральной революции - Олег Мороз

Все заметили: когда Рябов произнес фразу “Высшим гарантом конституционности в стране является Съезд”, Ельцин криво усмехнулся.

Весьма оригинально докладчик истолковал принцип разделения властей. Как он полагает, “разделяться” должны президент, правительство и Конституционный Суд, а Съезд ни в каком таком разделении не участвует, он стоит над всеми и “компенсирует отсутствие баланса”.

Рябов назвал Ельцина высшим чиновником, подотчетным народным депутатам, и отверг идею создания президентской республики.

В таком же конфронтационном духе выступали в прениях большинство депутатов. Почти все они резко критически оценивали деятельность президента.

Пытаясь разрядить обстановку, Ельцин в конце первого дня съезда направил в его секретариат письмо, в котором еще раз напомнил о необходимости искать пути к сотрудничеству.

Параллельно пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков озвучил и не столь мягкую реакцию президентской стороны на происходящее в зале заседаний Съезда. По его словам, “пальмовая ветвь, с которой президент пришел на съезд, никем не принята” – в Георгиевском зале весь день шел хорошо спланированный и целенаправленный расстрел президента со стороны руководства ВС. В окружении Ельцина, сказал Костиков, крепнет убеждение, что Съезд подходит к последней черте, за которой произойдет опрокидывание политической ситуации и восстановление в России прокоммунистической диктатуры Советов. Если депутаты не проявят воли к сотрудничеству, Ельцин обречен “на глубокие и трагические раздумья по поводу того, какие решения он будет принимать для спасения реформ и демократии”.

Впрочем, по словам Костикова, президент рассчитывает, что дополнительные инициативы, с которыми он выступит по ходу съезда, “отрезвят депутатов”; он, Ельцин, считает, что на съезде не должно быть ни победителей, ни поверженных; лучший вариант заключается в том, чтобы стороны “пришли к мировой, к ничьей, с четким разграничением сферы компетенции исполнительной и законодательной властей”. Если Съезд не пойдет по пути компромисса и согласия, – а пока он не расположен по нему идти, – все должен решить референдум.

О том, что Ельцин, добиваясь компромисса, стучался в наглухо закрытую дверь, можно судить хотя бы по словам одного из лидеров непримиримой оппозиции Михаила Астафьева из фракции “Российское единство”:

– Пути к компромиссу на съезде я не вижу… Путь же к конструктивному решению существующего кризиса – отрешение от должности президента и отдача его под суд за измену родине.

Вот так. Вот и найдите пути примирения с ними.

Вечером 10 марта стало известно, что Ельцин внес на рассмотрение Съезда свой проект постановления, в котором предлагал не отменять соглашение между ветвями власти, достигнутое на предыдущем съезде. Кроме того, президент предложил объявить мораторий на внесение изменений и дополнений в Конституцию до проведения всероссийского референдума по основным положениям нового Основного закона.

Зарубежные СМИ о первом дне съезда

Большинство зарубежных СМИ, освещавших начавшийся съезд, сразу же расценили его как очередной виток острой конфронтации между президентом и его противниками, возможно как кульминационную ее точку.

Би-Би-Си:

“Противостояние властей, тихо тлевшее между предыдущим и нынешним съездами, вспыхнуло с новой силой с первой же минуты. Антипрезидентская коалиция коммунистов и патриотов к этому съезду подготовилась хорошо. Ни одно президентское предложение не прошло, начиная с вопросов повестки дня, имевших, впрочем, принципиальное значение, и кончая предложением президента создать согласительную комиссию для спасения конституционного соглашения, подписанного на VII съезде и определившего хрупкое равновесие властей”.

Международное канадское радио:

“Москва, как обычно, переполнена слухами, но на этот раз они весьма противоречивы. Некоторые ожидают введения Ельциным военного положения, другие – вынесения ему импичмента Съездом народных депутатов. Трудно определить, насколько серьезны эти угрозы, но большинство наблюдателей не сомневаются в том, что борьба за власть в России достигла кульминации”.

“Немецкая волна”:

“Серьезный кризис в России только внешне является конституционным конфликтом. По сути, речь идет о будущей ориентации страны, о попытке старой гвардии из всех лагерей вернуть себе всю власть, а не только сохранить ту часть, которая у нее уже есть”.

Выступление Ельцина

Выступив на съезде в самом начале второго дня его работы, 11 марта, Ельцин предпринял очередную попытку переломить его конфронтационный ход.

– Я пришел на этот съезд, – сказал президент, – с надеждой, что у нас хватит мудрости, мужества и воли ради России, ради наших избирателей обрести согласие и начать совместную, конструктивную работу. Скажу прямо, вчерашний день принес немало разочарований. Усиливается взаимное отчуждение и непонимание. Все меньше остается возможностей для достижения согласия. Сожалею, что у депутатов не нашли отклика инициативы президента. Более того, ни одна моя инициатива не была поставлена на обсуждение и голосование… Сегодня вновь на ваше рассмотрение выносится проект постановления, накануне вами же отвергнутый (в действительности проект, подготовленный редакционной комиссией, 10 марта не был принят по чисто техническим или, точнее, процедурным причинам. – О.М.)… Этот проект вызывает у меня глубокое чувство тревоги за судьбу России. И прежде всего потому, что он не оставляет камня на камне от того минимума согласия, которое существовало до сих пор. В проекте предложено еще сильнее разбалансировать законодательную и исполнительную власть. А это неизбежно расколет и без того слабую российскую государственность. Предложено отбросить как ненужную бумажку соглашение между законодательной, исполнительной и судебной властями, которое и стало постановлением VII съезда…

Ельцин отверг попытки своих оппонентов обкорнать полномочия президента:

– Я сторонник сильной президентской власти в России. Но не потому, что являюсь президентом, а потому, что убежден: без этого России не выжить, не подняться. Прежде всего потому, что президент избирается гражданами всего государства. И он олицетворяет его целостность, его единство. Подчеркиваю, не Съезд, не Верховный Совет, не какой-либо другой институт власти, а президент. Говорю с вами предельно откровенно: скажите – можете вы дать твердую гарантию, что уже завтра какая-либо республика в составе России или даже край, область не отзовет своих депутатов со съезда или из парламента? Тем более есть поводы для обид, и даже на этом съезде. Что вы будете делать, если этот процесс обретет характер цепной реакции? Нет у представительной власти средств остановить его!

Так же обстоит дело и с реформами:

– Только всенародное избрание, выраженное избирателями доверие позволяет именно президенту и никому более проводить в жизнь жесткие, но необходимые меры. А без них не может обходиться ни одна реформа…

– Сегодня еще есть возможность начать встречное движение… – продолжал Ельцин. – Повторю, готов к любому варианту диалога, к согласию в любой правовой форме. Будь то соглашение, постановление, закон, согласованные поправки к Конституции и т.д… Считаю первоочередной задачей сохранить постановление VII съезда “О стабилизации конституционного строя России”. Отвергаю мнение, будто оно явилось односторонней уступкой президенту… Совершенно невразумительно звучит мотив, по которому в проекте редакционной комиссии предлагается отменить это постановление: якобы оно не достигло поставленных целей. Разве в этом постановлении был указан крайний срок – 10 или 11 марта? И что за цели имеются в виду?

– В случае, если Съезд оттолкнет руку президента и конфликт приобретет необратимый характер, есть другой путь, – напомнил Ельцин. – Он также предусмотрен декабрьским соглашением… Это референдум… Если Съезд будет и дальше стоять на позициях конфронтации, если будет разрушено то хрупкое согласие, которое мы имеем, референдум останется единственным средством разрешения конфликта.

Ельцин подтвердил, что берет на себя ответственность за его проведение, хотя такую же ответственность, по его словам, должен нести и Съезд.

– Сейчас остается крайне небольшой набор средств, чтобы удержать стабильность ситуации, – сказал президент в заключение. – Если не будут приняты высказанные мной предложения, то президенту придется искать еще какие-то дополнительные меры для того, чтобы обеспечить…

В этом месте оратора прервали – в зале возник шум: на какие такие меры намекает Ельцин?

– Вы о своем думаете, а я о другом, – успокоил президент разволновавшихся депутатов. – Вас ведь обязательно тянет на улицу. Если не будут приняты эти предложения, то я действительно должен думать о дополнительных мерах для того, чтобы сохранить баланс властей в стране. Сохранить все-таки хотя бы шатающееся, но равновесие, которое сегодня есть… Для того, чтобы все-таки нам в 1993 году действительно перейти на экономические вопросы и укрепить экономику и не потерять достояние наших людей. Я просил бы народных депутатов все-таки внимательно прислушаться к предложению президента.