Свет и тень - Кэндис Кэмп

Джейсон ждал ее в их комнате, лицо его было сердитым.

— Где, черт возьми, ты была? — воскликнул он, вскакивая с места.

— Я ходила гулять. Я же говорила тебе.

— Три часа? Я просто сходил с ума, думая, что ты где-нибудь упала, ушиблась и не можешь добраться до дома..

Каролин рассмеялась:

— На утесе я в полной безопасности. За всю мою жизнь я миллион раз исходила его вдоль и поперек.

— Что ж, рад, что ты находишь это забавным. А я уже намеревался идти и искать тебя, хотя не имел ни малейшего представления, куда ты могла пойти.

— Я просто поднялась на утес, и это все. Мне нравится сидеть у Черной Чаши. Мне там хорошо думается, там я чувствую… Впрочем, не знаю. Покой, может быть. Мне этого очень не хватало сегодня.

Джейсон продолжал испытующе смотреть на нее, и ей стало не по себе. Она отвернулась и принялась расстегивать воротник.

— Где Присцилла?

— Я отослал ее. Меня сводило с ума ее поведение. Она постоянно подбегала к окну и выглядывала наружу. Сегодня я помогу тебе.

Отведя в сторону ее неловкие пальцы, он проворно справился с длинным рядом мелких пуговок. Каролин стояла не шевелясь, она боялась, что его руки могут задеть ее тело. Закончив, он раздвинул половинки платья и некоторое время разглядывал ее спину.

Каролин почувствовала теплое неожиданное прикосновение его губ, прижавшихся к ее спине. Она вздрогнула, и сердце подпрыгнуло в груди. Джейсон поднял голову и провел пальцем по тому месту, которое он поцеловал.

— Откуда у тебя этот шрам? Каролин сглотнула.

— Я не помню, — солгала она.

Она получила его много лет назад, когда была ребенком. Однажды она скакала, низко склонившись над лошадью, и зацепилась за ветку, которая даже сквозь одежду нанесла ей глубокую царапину. Одно время у нее на этом месте был длинный и заметный шрам, но по мере того, как она становилась старше, он, похоже, рассосался. Теперь на этом месте была тонкая белая линия, не более дюйма длиной.

— На вид он старый.

— Наверное, я получила его, когда была ребенком. Ты же знаешь, как ведут себя дети. Вечно ударяются обо что-то, падают.

— Странно, но мне кажется, что я его никогда не видел.

Каролин изо всех сил старалась дышать ровно. Она ничего не могла сказать ему. Пока она еще нуждалась в его утешении и поддержке, каким бы несправедливым способом ей это ни доставалось. И через неделю правда не изменится.

— Я и не подозревала, что ты так хорошо знаешь каждый дюйм моего тела.

— К несчастью, нет. — Он положил руки ей на плечи и повернул к себе лицом.

Его внезапный гнев, казалось, рассеялся, и на лице появилось странное выражение. Оно не было проявлением удивления, досады или желания, это была какая-то смесь всех этих трех чувств.

— Джейсон, что-то не так?

Медленно освободил он из рукавов ее руки.

— Я не уверен. В течение последнего часа я был очень зол на тебя. Но теперь это мне не кажется таким важным. — Он прикоснулся к ее ключицам и начал ласкать их пальцами. — Скажи, дорогая жена, тебе это нравится?

— Что?

Он улыбнулся и слегка ущипнул ее кожу:

— Это. Мои прикосновения. Твои глаза стали такими глубокими, туманными, губы слегка приоткрылись и обнажили зубы, я даже вижу кончик языка.

Его руки поднялись выше, и он провел пальцами по ее губам, слегка задев при этом острые края зубов и влажный кончик языка.

От пронзительного желания, возникшего в лоне, Каролин закрыла глаза.

— Что ты хочешь от меня? — прошептала она. — Моего унижения? Мне нужно признаться тебе, как сильно я…

— Я только хочу поцелуя. Поцелуй меня, Синтия. Противостоять его мольбе Каролин не могла.

Приподнявшись на цыпочки, она обвила шею Джейсона руками и поцеловала его долгим поцелуем. Он обнял ее, но не стал продолжать поцелуй. Он ничего не требовал, только брал то, что она давала ему. Каролин целовала его с наслаждением. Потом прижалась головой к его груди. Грудь его часто вздымалась. Тепло его рук было испепеляющим.

— Благодарю, — прошептал он хрипло. — Ты сказала мне то, что я хотел узнать.

— Что именно? — Она, озадаченная, подняла голову.

— Я в другой раз скажу тебе об этом. — Кривая, почти мальчишеская улыбка тронула его губы. — Теперь нам лучше одеть тебя к обеду, иначе твоя тетка задаст нам трепку.

Довольно успешно он помог ей облачиться в вечернее платье из черного бархата. Каролин пригладила волосы. В течение всего обеда она снова и снова ощущала на себе взгляд Джейсона, иногда задумчивый, иногда испытывающий, порой мягкий, порой жгучий. Она почти не участвовала в общей беседе; все ее мысли были заняты внезапной переменой в поведении Джейсона. Как только она появилась, он весь кипел от гнева, он был так разъярен, как бывает разъярен отец на непослушное дитя. Но, успокоившись, он стал довольным, любящим, желающим ее. Он даже попросил ее поцеловать его! Похоже, он хотел ее без своей обычной брезгливости. Почему? Может быть, поцелуй ее был свидетельством происшедших в ней или в нем перемен? Но Каролин не могла себе представить, что могло растопить лед, столько времени сковывавший его сердце. Она уговорила себя не беспокоиться. Просто принять. Принять и радоваться.

Этот вечер был невероятно длинным. Ее глаза все время обращались к высоким дедовским часам, стоявшим у стены. Как она хотела, чтобы они поторопились. Вскоре после девяти она поднялась и попросила извинить ее, сославшись на то, что слишком устала. Джейсон взял ее руку, и они вместе вышли.

Присцилла ждала ее в комнате. Пока служанка помогала ей раздеться, она постоянно чувствовала, что Джейсон смотрит на нее. Но сейчас глаза его почти ощутимо ласкали ее и гладили. В то время как вчера он бросал непроизвольные, краткие взгляды. Сегодня ее раздевание заняло все его внимание. Он хотел ее и даже не собирался скрывать этого. Сердце Каролин бешено заколотилось. Неужели сегодня ночью он придет к ней?

Как только Присцилла вышла из комнаты, Джейсон поднялся и стал раздеваться сам. Каролин взобралась на кровать и, до пояса натянув одеяла, сидела и смотрела на него. Он не спеша снял туфли и чулки. Такими же ленивыми движениями он развязал галстук, снял сюртук, расстегнул на рубашке пуговицы. Раздеваясь, он ни на минуту не спускал с Каролин глаз. Он видел, как зарумянились ее щеки, как время от времени кончиком языка она смачивала губы, как под шелковой сорочкой набухли ее соски. Каролин тоже не могла оторвать от него взгляда. Внутри ее зарождалось и болезненно разрасталось удивительное чувство восторга.

Джейсон отбросил в сторону последние предметы своего туалета и стоял перед ней совершенно нагой и несмущенный. Желание его было очевидным и сильным. Неслышными шагами он подошел к кровати и всего в нескольких дюймах от нее застыл. Каролин едва могла дышать.