Мор - Павел Корнев

– Что вы, что вы… – запричитал хозяин. – У меня сплошь приличная публика собирается! Не сомневайтесь даже!

– Росту невысокого, сложения крепкого, – по памяти начал перечислять стражник приметы, – усы, будто у кошака, и бакенбарды. На щеке, не помню какой, шрам. Еще серьгу в ухе носит и зуб золотой…

По мере того как описание в голове кабатчика складывалось в цельную картинку, глаза у него становились все больше и больше. Беззвучно разевая рот, он уставился на сидевшего к нему спиной Валентина, а почуявший неладное усач побледнел как мел и опустил руку, чтобы вытащить из-за голенища сапога наваху. Я пнул его по щиколотке и прошипел:

– Не дергайся!

– Чего ты лопочешь-то? – Стражник только тут обратил внимание на перекошенную физиономию хозяина. – Ну?

– Там! – указал на Валентина кабатчик.

Развернувшийся к нам дядька положил ладонь на рукоять кошкодера, его напарник поправил косо сидевший на голове морион и отступил к двери.

– Ты, ну-ка глянь сюды!

Дрозд с тяжким вздохом обернулся, и дядька вдруг громогласно расхохотался.

– Ну ты дал! – ткнул он локтем хозяина в живот и покачал головой. – Это ж господин шпагоглотатель! Я сам на его представление ходил! Нет, ну надо же! – Стражник хекнул, одним махом засадил стоявшую на стойке кружку с пивом и зашагал к выходу: – Чего только люди от безделья не придумают…

Валентин какое-то время молча хлопал глазами, потом нервно поежился и дрожащей рукой открыл свой расклад.

– Ну что – съел?! – заулыбался он.

Четыре воинаи алебарда – комбинация просто убойная. Но Гуго лишь хмыкнул. Одну за другой он начал переворачивать карты, и при виде каждой последующей картинки лицо усача все больше и больше наливалось дурной кровью.

Пентакль. Палач. Девка. Жулик. Бес.

Ну надо же! Побил.

– Ах ты шулер! – вскочил Дрозд со стула. – Да я ж тебя!..

– Но-но! – погрозил ему пальцем фокусник. – Предупреждал, что мне повезет, не так ли? Уговор дороже денег!

– Знаешь, Гуго, – очень спокойно произнес я, – ты мне как отец. Но, если еще раз выкинешь что-нибудь подобное, придется тебя покритиковать. Возможно, что и до смерти.

– Так это ты стражников подговорил! – охнул Валентин. – Совсем из ума, старый, выжил?

– Да ладно вам, – фыркнул сгребший выигрыш фокусник. – Я полностью контролировал ситуацию.

– Иди ты! – выругался усач. – Командир, ну он, вообще…

– Чтобы это был первый и последний раз. – Я наполнил кружку остатками вина, в несколько глотков влил его в себя, смывая мерзкий привкус страха, и поднялся из-за стола. – Хорошо посидели, но пора и честь знать. Гуго, расплатись.

– Хорошо посидели? – поспешил за мной Дрозд. – Да меня чуть кондрашка не хватила! Меня так со времен битвы при Роневе не трясло!

– Ты не был при Роневе! – нагнал нас безмерно довольный собой фокусник. – Не заливай!

– Разве я сказал, что был? – огрызнулся Валентин. – Я сказал, с тех самых времен, тупица!

– Тупица не тупица, а тебя обобрать ума хватило.

– Ах ты, сволота!

– Хватит! – рявкнул я. – Достали! Можно хоть немного помолчать?

– Чего-то командир сильно не в духе, – пихнул Валентин фокусника. Тот кивнул, и дальше мы шли в полной тишине.

Но один бес – настроение не улучшилось.

Да и с чего бы?

2

На следующий день я проснулся уже после полудня. Какое-то время провалялся в полудреме, потом выскочил из фургона, умылся, вытерся висевшим тут же полотенцем и вернулся за одеждой. Натянул штаны, рубаху, зашнуровал ботинки и первым делом отправился к костюмеру, подрабатывавшему для своих еще и цирюльником.

Пока подравнивали и подкрашивали в черный цвет бороду и отросшие волосы, перекинулся парой слов с цирковым старшиной, затем получил свою порцию булькавшей на костре похлебки и понял, что больше до вечера заняться-то и нечем.

Решил, пока есть время, составить донесение. Помучившись с шифровальной таблицей, накропал послание Малькольму Паре, дал подсохнуть чернилам и сунул его в потайной карман.

На душе было неспокойно. Нет, не из-за дурных предчувствий, просто никак бес не успокаивался. Ворочался, тянул, отравлял. Цельную ночь всякая муть снилась. Кровь, смерть, выдавленные глаза, выбитые зубы…

Чтоб его!

Вот иду по мосту – и подальше от ограждения держаться стараюсь! А то нечистый под руку толкнет, и сигану головой вниз. И хорошо, если камень на шею не привяжу заранее.

Прогнав дурные мысли, я внимательным взглядом окинул пустую улочку и нырнул в подворотню. Отсчитал нужное количество шагов, нашарил расшатанный кирпич и, вынув его из стены, сунул листок с донесением в тайник.

Все, теперь пусть у руководства голова болит…

На облюбованный циркачами пустырь я вернулся незадолго до вечернего представления. Побродил меж шатров, проверил труппу. Все оказались на месте, все оказались при деле.

Берта уже заперлась в фургоне и накладывала грим; Валентин жонглировал увесистыми гирьками и бросал недобрые взгляды на задумчиво тасовавшего колоду Гуго. Фокусник сейчас не развлекался – манипуляции с картами были его коронным номером. Марк обнаружился здесь же: молодой экзорцист клевал носом над лежавшим на коленях томом.

Я глянул на заглавие, осторожно пролистнул несколько страниц и успокоился: парень читал жизнеописание Артура Странника, примечательное в основном красочным описанием путешествий Святого в языческую Пахарту.

– Посмотри только на него, командир, – пробурчал Валентин. – Сразу видно: ночь не спал!

– Ты мне зубы не заговаривай, – покачал я головой. – Какую каверзу задумал?

– Я?! – оскорбился усач. – Да никогда!

– Сорвешь представление, вычту из жалованья.

– Ну прям сорву! Токмо веселья ради, – заюлил Дрозд. – Ничего серьезного, командир!

– Ты меня знаешь.

Отвернувшись от усача, я развалился на козлах фургона и уставился в синее небо, где кружилась едва заметная точка какой-то хищной птицы. На солнце набегали перистые облачка, временами налетал прохладный ветерок, и совершенно не верилось, что уже лето. Даже в Акрае сейчас куда жарче. А тут – благодать. Хорошо…

– Себастьян, – окликнул меня вдруг Гуго, – отвлеку на минутку?