Нация и сталь - Е Жаринов

"Если когда-нибудь произойдет воскрешение Германии, - писал Густав, если даже она сможет сбросить с себя цепи Версаля, то в этом случае фирме необходимо подготовиться. Оборудование уничтожили, станки разрушили, но осталась одна вещь - люди в конструкторских бюро и в цехах, которые в удачном сотрудничестве довели производство оружия до последнего совершенства. Их умение необходимо сберечь, так же как их огромные ресурсы знания и опыта. Мне пришлось отстаивать фирму "Крупп" как комбинат по производству вооружения для отдаленного будущего, несмотря ни на какие препятствия".

Едва успели высохнуть чернила на Версальском договоре, как Густав воспользовался одним из его широко раскрытых окон: в этом документе ничего не говорилось о немецких компаниях, производящих оружие в других странах. Крупп в первую очередь обратил свой взор на Швецию и на её завод по производству стали и пушек в Бофорсе. Он отыскал свой путь в Бофорс, обменивая патенты, лицензии и секретные производственные процессы на акции на бирже. К концу 1925 года эти владения с дополнительными акциями, приобретенными на фондовой бирже с помощью скрытых инвестиций со стороны немецкого правительства, возросли до одной трети контрольного пакета на Бофорской фондовой бирже.

Но до того, как он приобрел действительный контроль, Густав сильно повлиял на т, что стало сходить со сборочных линий Бофорса. В 1921 году он послал главного инженера понаблюдать за производством, и вскоре завод уже собирал сконструированные Круппом артиллерийские системы, зенитные пушки и даже экспериментальные боеприпасы для поражения бронемашин. Многие из этих изделий продавались в Голландии, Дании и других странах. Они приносили небольшой доход Круппу, но при этом помогали конструкторам компании использовать свои идеи, а офицерам рейхсвера, посещавшим Бофорс, изучать новую технологию. В конце концов визиты немецких офицеров вызвали подозрение шведского правительства. В 1929 году осторожные нейтральные шведы запретили иностранное участие в собственности своих военных заводов. Юристы Круппа быстро обошли закон, создавая холдинговые кампании, которые замаскировали немецкое участие и сохранили контроль над Бофорсом за Круппом.

Густав, между тем, продолжал увеличивать долю своего присутствия и в Голландии. В 1922 году, скрытно работая вместе с немецким морским министерством, он основал в Гааге концерн, известный как ИВС, что означало "инженерное ведомство по судостроению". Его целью являлось продолжение запрещенной тогда разработки подводных лодок, начатой на крупповских судостроительных заводах в Киле. Густав направил свою команду флотских конструкторов на новые судостроительные верфи в Голландии, где ИВС осуществляло проектирование и строительство подводных лодок для других стран. Через ИВС Крупп обеспечивал техническую экспертизу, которая помогала иностранным государствам строить собственные подводные лодки. Он обменивался информацией с японскими строителями субмарин и послал в эту страну своего главного конструктора. Густав также направил копии чертежей и штат конструкторов кораблей в Финляндию, Испанию и Турцию, где они создавали основу того подводного флота, которому предстояло бороздить моря и океаны в период Второй мировой. Эти страны, в свою очередь, разрешали немецким командирам и командам совершать пробные рейсы на новых субмаринах, тем самым предоставляя немцам возможность приобрести опыт, который они не могли иметь, плавая под свои флагом.

Крупп укрепил свое положение в Голландии, создавая компании учредителей и продавая пакеты акций ИВС влиятельным голландским предпринимателям. Это оказалось проницательным шагом. В 1926 году, когда французы заявили официальный протест против активного строительства подводных лодок в Голландии, правительство страны дало понять, что не намерено вмешиваться в вопросы частного предпринимательства.

Пока Крупп обходил Версальский договор, разрабатывая вооружение за рубежом, он воспользовался и другой полезной возможностью. Хотя договор не позволял производство нового оружия в Германии, он не запрещал его проектирование на бумаге. Густав держал команды оружейных разработчиков в Эссене и снабжал их военными и техническими публикациями со всего мира, чтобы держать их в курсе последних достижений в этой области. Эти команды анализировали множество изобретений. Доклад, составленный американской военной разведкой в мае 1921 года, менее чем через год после подписания договора, указывал, что Круппа недавно наградили двадцатью шестью патентами по устройствам управления огнем артиллерии. Девять патентов разработчики получили за изобретение взрывателей для новых типов снарядов, 17 - за изобретение новых артиллерийских орудий среднего класса и 14 - за разработку моделей тяжелых пушек, которые можно было перевозить только по железной дороге.

После политического и финансового кризиса, который пережила Германия в 1923 году и после освобождения из тюрьмы Густав занялся тем, что начал наращивать и без того головокружительный темп перевооружения Германии. В 1925 году конструкторы Круппа переехали в цент Берлина с тем, чтобы быть ближе к группе связи и взаимодействия штаб квартиры рейхсвера. Команда тщательно соблюдала секретность. Хотя договор и не запрещал проведение конструкторских работ, Густав и его коллеги, планировавшие перевооружение страны, боялись, что яростная реакция держав-победительниц лишь затруднит их работу, сделав её достоянием общественности. В своих кабинетах на 10 этаже в доме №4 на Потсдамер плац крупповские конструкторы работали под прикрытием фиктивной станкостроительной компании, которая называлась "Кох и Кинцле". Эта смешная вывеска вызывала ассоциации с популярными в это время всевозможными комическими парами, например, Пат и Паташон, или Братья Маркс. Как в современном фильме ужасов, где самые страшные и кровожадные преступления творятся руками веселых клоунов, которые, в конечном счете, оказываются простыми сумасшедшими, сбежавшими из соседней психушки, так и в 20-е годы нашего столетия неслыханные злодеяния века постепенно и незаметно вызревали под балаганными именами, которые вполне могли стать сценическими псевдонимами для любой размалеванной шутовской пары. Это было латентное, то есть скрытое, присутствие в повседневной жизни немецкой столицы вселенского зла. Любой теолог знает, что дьявол делает все, чтобы о его существовании никто и не догадывался. Вывеска "Кох и Кинцле" была своеобразной распиской, по которой отныне душа немецкого народа всецело принадлежала силам темным и неведомым.

Никто из других обитателей здания на Потсдамер плац и не знал, что творится за дверями невинной станкостроительной фирмы, хотя рядом располагались службы Рейхстага и сам парламент. Даже жены сотрудников злополучного "Коха и Кинцле" не очень ясно представляли себе, чем занимаются их мужья. "Никто не заметил нас, никто не побеспокоил, никто даже не постучал в дверь, - вспоминал Фриц Туббезинг, один из первых промышленников Германии, примкнувших уже в это время к Гитлеру. - Мы были практически наверху Рейхстага, и они ничего не знали об этом".

Глава XIX

Гитлер и немецкий романтизм

Первоначально Гитлер хотел назвать свою книгу "Четыре с половиной года борьбы с ложью, глупостью и трусостью", но Макс Аманн, практичный директор нацистского издательства, который должен был опубликовать её, возражал против столь тяжеловесного и малопривлекательного заголовка. В окончательном варианте книга получила название "Майн Кампф" ("Моя борьба"). Содержание её разочаровало Аманна: он надеялся заполучить страстную исповедь Гитлера, где описывалось бы, как он из безызвестного венского "рабочего превратился в известную всему миру фигуру". Но в книге оказалось слишком мало автобиографического материала.

Позднее, уже после Второй мировой войны, даже убежденные нацисты признавались, что так и не смогли до конца осилить высокопарный опус в 782 страницы.

Первый том был опубликован осенью 1925 года. Книга объемом в 400 страниц стоила двенадцать марок (или три доллара) - почти вдвое дороже большинства книг, выпускаемых в то время в Германии. Она не сразу стала бестселлером. Аманн, правда, хвастался, что в первый год после выхода "Майн Кампф" в свет было продано 23 000 экземпляров.

На основании захваченной союзниками в 1945 году документации о выплате гонораров нацистским издательством "Эйер ферлаг" можно привести фактические данные о продаже "Майн Кампф". В 1925 году было продано 9 473 экземпляра, затем в течение трех лет количество проданных книг ежегодно сокращалось и в 1928 году составило лишь 3 015 экземпляров.

С увеличением фондов нацистской партии в 1930 году, когда на прилавках появилось однотомное издание "Майн Кампф" за восемь марок, продажа книг возросла до 54 086 экземпляров, а в 1932 году было продано уже 90 351 книга.